Эволюция Мары Дайер
Шрифт:
Я блаженно ей улыбнулась.
– Я знаю.
Она пригладила мои волосы назад и повернулась, чтобы уйти.
– Мама?
– позвала я.
– Ты скажешь доктору Вэст, что я хочу с ней поговорить?
Она просияла.
– Конечно, дорогая. Вздремни, а я дам ей знать, чтобы зашла и осмотрела тебя, хорошо?
– Спасибо.
Она задержалась между стулом и дверью. Она сомневалась говорить или нет.
– Что не так?
– спросила я ее.
– Я просто..
– начала она, потом закрыла глаза. Она приложила руку ко рту.
– Полиция рассказала нам вчера, что ты говорила,
– Она сделала глубокий вдох.
– Мара, это правда?
Конечно, это было правдой. Когда мы были наедине в психушке, Джуд поцеловал меня. Он продолжал меня целовать, даже, несмотря на то, что я сказала ему остановиться. Он прижал меня к стене. Толкнул меня. Затем я его ударила, и он ударил меня в ответ.
– Ох, Мара, - прошептала моя мать.
Правда должно быть отразилась на моем лице, потому что до того как я решила ответить ей, она бросилась назад ко мне.
– Не удивительно, что это было ещё труднее - двойная травма, ты, должно быть, чувствуешь себя такой... я даже не могу...
– Всё в порядке, мама, - сказала я, глядя в ее безжизненные яркие глаза.
– Нет, не в порядке. Но будет. Она наклонилась, чтобы снова поцеловать меня, а затем покинула комнату, сверкнув грустной улыбкой, перед тем как исчезнуть.
Я села прямо. Доктор Вэст скоро вернется, и мне нужно собраться. Мне нужно было убедить ее - их - что у меня всего лишь посттравматический шок, а не в том, что я опасно близка к шизофрении или чему-то столь же страшному и постоянному. Потому что с посттравматическим шоком я могла бы остаться со своей семьей и понять, что же произошло. Понять, что делать с Джудом.
Но, что это значило для меня. Для меня это была целая жизнь в психологическом отделении и лечение. Никакого колледжа. Никакой жизни.
Я попыталась вспомнить, что моя мать говорила о бабушкиных симптомах.
Подозрительность.
Паранойя.
Магическое мышление.
Мании.
Ночные кошмары.
Суицид.
А потом подумала о том, что я знаю о посттравматическом шоке.
Галлюцинации.
Ночные кошмары.
Потеря памяти.
Вспышки памяти.
Было в них, что-то общее, но главное отличие казалось было в том, что при посттравматическом шоке ты определенно знаешь, что то, что ты видишь - нереально. Что-либо с приставкой «шизо», однако, означало, что когда ты галлюцинируешь, ты в это веришь - даже после того как галлюцинации проходят. Что превращает это в манию.
У меня абсолютно точно был посттравматический шок; я испытала больше своей доли травмы и теперь иногда видела вещи, которые не были реальными. Но я знала, что те вещи не происходили, независимо от того, насколько они ощущались реальными.
Так что теперь мое сознание должно быть ясным - очень ясным - я должна поверить, что Джуд умер.
Даже если он жив.
Глава 6
В психиатрическом отделении тикали часы, отсчитывая время, что осталось от моих семидесяти двух часов. Всё шло хорошо, подумала я на третий день. Я была спокойной. Дружелюбной. До боли нормальной. И когда другой специалист по имени доктор Келлс представилась
– У тебя были проблемы со сном?
– Да.
– У тебя были ночные кошмары?
Да.
– Тебе трудно сосредоточиться?
– Иногда.
– Ты замечаешь, что выходишь из себя?
Время от времени. Я нормальный подросток, в конце концов.
– Ты испытываешь навязчивые мысли о твоём травмирующем опыте?
Определённо.
– У тебя есть какие-либо фобии?
Разве они есть не у каждого?
– Ты когда-нибудь слышишь или видишь людей, которых здесь нет?
Иногда я вижу своих друзей - но я знаю, что они не настоящие.
– Ты когда-нибудь думала о том, чтобы причинить вред другим или себе?
Однажды. Но я бы никогда ничего подобного не сделала.
Потом она ушла, а мне предложили обед. Я не была голодна, но подумала, что было бы хорошей идеей, в любом случае поесть. Все часть шоу.
День тянулся, и ближе к концу вернулась доктор Вэст. Я сидела за столом в общей зоне, такой же простой и безликой, как и любой приемный покой больницы, но с добавлением маленьких круглых столиков, со стульями. Двое ребят приблизительно в возрасте Джозефа играли в шашки. Я рисовала на цветной бумаге карандашами. Это был миг моей гордости.
– Привет, Мара, - сказала доктор Вэст, наклоняясь чтобы увидеть мой рисунок.
– Здравствуйте, доктор Вэст, - сказала я. И широко улыбнулась, отложив карандаш, из-за ее прихода.
– Как ты себя чувствуешь?
– Немного нервной, - сказала я робко.
– На самом деле я скучаю по домом.
– Я подтолкнула рисунок, которую только что с лёгкостью нарисовала - цветущее дерево. Она что-то в нем увидела - терапевты видят во всем что-то - а нормальные люди любят деревья.
Она кивнула.
– Я понимаю.
Я расширила глаза.
– Вы думаете, я смогу пойти домой?
– Конечно, Мара.
– Я имею в виду, сегодня.
– Ох. Ну. – Она наморщила лоб.
– Если честно, я еще не знаю.
– А это вообще возможно?
– Мой невинный детский голосок сводил меня с ума. За последние сутки я его использовала больше, чем за пять лет.
– Ну, есть несколько возможностей, - сказала она.
– Ты могла бы остаться здесь для дальнейшего лечения или возможно перейти в другой стационар. Или твои родители могли бы решить, что реабилитационный центр был бы для тебя лучшим местом, так как ты подросток - у большинства из них есть средние образовательные программы, которые позволят тебе провести некоторое время за учебой, пока ты работаешь в группе и получаешь лечение.
Реабилитационный. Не идеально.
– Или амбулаторное лечение могло бы быть лучшим...
– Амбулаторное?
– Расскажите мне.
– Существуют дневные программы для подростков, как ты, которые проходят сквозь тяжелые времена.
Сомневаюсь.
– Ты в основном работаешь с консультантами и своими сверстниками в группе терапии и эмпирической терапии вроде музыки и искусства - с небольшим количеством времени на учебу, но конечно большая часть внимания уделяется терапии. И в конце дня ты идешь домой.