Эволюция всего
Шрифт:
Эта истина по-прежнему ускользает от большинства интеллектуалов как «левого», так и «правого» толка, продолжающих верить в идею креационизма. Упорное сопротивление правых мешает распространению идеи Чарльза Дарвина (о том, что сложность природы не обязательно означает наличие Творца) и смыкается с сопротивлением левых, противящихся развитию идеи Адама Смита (о том, что сложность общества не обязательно подразумевает наличие общего плана). Далее я как раз и хочу поговорить о креационизме во всех его проявлениях.
Глава 1. Эволюция вселенной
«Небесный крюк» –
1
Здесь и далее перевод Ф. А. Петровского (М.: Художественная литература, 1983). Прим. пер.
История западной мысли изобилует «небесными крюками» – устройствами, объясняющими мир как результат планирования и замысла. Платон говорил, что общество функционирует путем имитации ранее созданного космического порядка, в который нужно учиться верить. Аристотель считал, что у материи есть душа – исходно заложенные в нее принципы предназначения и развития. Гомер утверждал, что исход битвы решают боги. Апостол Павел считал, что люди должны следовать морали, поскольку так проповедовал Иисус. Магомет учил, что нужно подчиняться слову Божьему, изложенному в Коране. Гоббс говорил, что общественный порядок определяется монархией («Левиафаном» – государством). Кант называл мораль трансцендентным человеческим опытом. Ницше считал, что хорошему обществу нужны сильные лидеры. Маркс утверждал, что государство – это инструмент для развития экономики и социального прогресса. Вновь и вновь мы внушаем себе, что мир строится сверху вниз и жить мы должны в соответствии с предписаниями, идущими сверху вниз.
Но есть и другой способ мышления, приверженцы которого пытаются (обычно безуспешно) преодолеть эту догму. Возможно, первым представителем этого направления был греческий философ Эпикур, о котором нам известно очень мало. На основании свидетельств более поздних авторов предполагается, что он родился в 341 г. до н. э. и считал (насколько мы можем утверждать), что физический мир, живые существа, человеческое общество и мораль возникли спонтанно, без божественного вмешательства или помощи доброго государя или государства. По мнению последователей, Эпикур (а вслед за ним и другой греческий философ, Демокрит) считал, что мир состоит не из множества специфических субстанций, включая дух или настроение, а всего из двух вещей – вакуума и атомов. Все вокруг, как учил Эпикур, состоит из мельчайших и неделимых атомов, разделенных вакуумом. Атомы подчиняются законам природы, и все явления в мире имеют физическую причину. Удивительно прозорливое заключение для человека, жившего в IV в. до н. э.
К сожалению, труды Эпикура не сохранились до наших дней. Но через 300 лет его идеи возродились в чрезвычайно длинной, многословной и неоконченной поэме De Rerum Natura («О природе вещей»), созданной римским поэтом Титом Лукрецием Каром, который умер около 49 г. до н. э., как раз перед началом римской диктатуры. Говоря словами Гюстава Флобера, это время, «когда богов уже не стало, а Христос еще не появился, было уникальным моментом в истории между Цицероном и Марком Аврелием, когда человек остался один». Возможно, это преувеличение, но все же тогда для проявления свободомыслия было больше возможностей, чем до или после. Лукреций обладал более критическим, широким и проницательным умом, чем любой из римских политиков (Цицерон восхищался им, хотя и не разделял его позицию). В его стихах отвергается всякий мистицизм, суеверия, религия и мифы. Его мировоззрение было основано исключительно на эмпирическом подходе.
Как заметил историк Стивен Гринблат из Гарварда, незавершенный список утверждений Лукреция, сформулированный в виде 7400 строф в поэме «О природе вещей», вполне может служить планом действий для современного человека. Лукреций предвосхитил развитие идей современной физики, утверждая, что все на свете состоит из различных комбинаций ограниченного набора частиц, движущихся в вакууме. Он утверждал, что у Вселенной нет Создателя, что Провидение – вымысел и у существования нет конца или цели, а лишь бесконечная смена созидания и разрушения, полностью управляемая случаем. Лукреций предвосхитил идеи Дарвина, поскольку предположил, что природа бесконечно экспериментирует и процветают те существа, которые умеют адаптироваться и самовоспроизводиться. Его идеи близки идеям современных философов и историков, утверждающих, что Вселенная не создавалась для человека, что мы не являемся исключительными существами и что в отдаленном прошлом не было никакого «Золотого века» изобилия и покоя – лишь примитивная борьба за существование. С современными атеистами Лукреция роднит идея о смертности души и об отсутствии жизни после смерти. Он считал, что все организованные религии – жестокий обман, а ангелов, демонов или духов не существует. Его идеи в области этики заключались в том, что высочайшая цель человеческой жизни заключается в достижении удовольствия и устранении боли.
Я познакомился с философией Лукреция лишь недавно, в значительной степени благодаря изумительной книге Гринблата «Отклонение», и понял, насколько, сам того не осознавая, всю жизнь был лукрецианцем (или эпикурейцем). Перечитав поэму Лукреция в замечательном переводе Алисы Столлингс, я на шестом десятке понял, в какой степени был одурачен учителями. Почему столько лет они заставляли меня с мучениями продираться через банальную и скучную прозу Иисуса Христа или Юлия Цезаря, вместо того чтобы рассказать мне о Лукреции, ну или хотя бы и о том и о другом? Даже Вергилий отреагировал на труд Лукреция, стремясь восстановить уважение к богам, законам и «нисходящему» способу мышления в целом. Представление Лукреция о бесконечной мутации форм, состоящих из неделимых частиц (которое американский философ испанского происхождения Джордж Сантаяна называл самой выдающейся идеей человечества), всегда было одной из важнейших тем моего собственного творчества. Эта идея лежит в основе не только законов физики и химии, но также эволюции, экологии и экономики. Если бы христианство не заглушило идеи Лукреция, дарвинизм, безо всякого сомнения, появился бы на несколько столетий раньше.
Это чудо, что поэма Лукреция дошла до нас. Хотя она была замечена и принята современниками, а обуглившиеся фрагменты рукописи обнаружились на Вилле Папирусов в Геркулануме (по-видимому, принадлежавшей тестю Юлия Цезаря), на протяжении большей части современной истории о поэме ничего не было известно. На нее несколько раз ссылались в IX в., что говорит о том, что монахи изредка ее перечитывали, но до 1417 г. в широком обращении не находилось ни одной копии текста. Он был фактически уничтожен. Почему?
Ответить на этот вопрос легко. Презрение Лукреция ко всем формам суеверия, а также его атомизм, противоречащий догме пресуществления [2] , приговорили его к полному забвению в христианскую эпоху. Возвышение роли удовольствия, способного сделать человека добрее, в отличие от боли, в которой нет ничего хорошего, было несовместимо с христианской доктриной о том, что удовольствие есть грех, а страдание – добродетель [3] .
Идеи Платона и Аристотеля были впитаны христианством, поскольку проповедовали бессмертие души и очевидность Творения, но эпикурианская ересь оказалась столь опасной для христианской церкви, что труд Лукреция необходимо было забыть. Его атеизм (практически «докинзианство») совершенно очевиден. Историк философии Энтони Готтлиб сравнивает один из пассажей Лукреция со строчками из книги Ричарда Докинза «Эгоистичный ген». Первый говорит о «регенерации живых существ» за счет «всевозможных сочетаний и движения», а второй – о том, как «неупорядоченные атомы могут группироваться в более сложные структуры, пока не превратятся в человека». Джон Драйден [4] заметил, что Лукреций был «атеистом в такой степени, что забывал, что он поэт». Лукреций говорил о людях, «раздавленных суевериями», утверждал, что «религия порочна», и хотел дать нам «силы для борьбы против суеверий и угроз священников». Понятно, почему его слова нужно было утаить.
2
Христианская догма о претворении вина и хлеба в тело и кровь Христа. Прим. пер.
3
Как это часто бывает с серьезными книгами, многие ученые активно критиковали книгу Гринблата, главным образом за то, что автор слишком сильно подчеркивал безграмотность средневековых церковников и не упомянул тот факт, что поэму Лукреция в IX в. все же несколько раз цитировали, а также за слишком явно выраженную антирелигиозную направленность. Однако главный довод автора заключается в том, что христианская церковь активно препятствовала распространению поэмы уже после 1417 г., когда под влияние Лукреция попали деятели Возрождения и Просвещения. Прим. Авт.
4
Джон Драйден (1631–1700) – английский поэт, драматург и критик. Прим. пер.
И это почти удалось. Святой Иероним, любивший изображать наказания грешников, считал Лукреция безумцем, одурманенным любовным напитком и совершившим под его влиянием самоубийство. Никаких доказательств такой версии событий не существует; святые не выдавали своих источников информации. Обвинение всех без исключения эпикурейцев в гедонизме было надуманным, но широко распространилось и сохранилось до сегодняшнего дня. Копии текста поэмы были извлечены из библиотек и уничтожены, как и другие труды эпикурейцев и скептиков. Почти все следы этой материалистической и гуманистической мысли казались давно стертыми, пока флорентийский ученый и бывший папский секретарь по имени Джанфранческо Поджо Браччолини случайно не обнаружил полную копию поэмы. Поджо занимался розыском старых манускриптов в библиотеках Германии и нашел рукопись поэмы Лукреция в монастырской библиотеке (вероятно, в Фульде). Он поспешно скопировал документ и отправил копию своему состоятельному другу и библиофилу Никколе Никколи, перевод которого затем был переписан более 50 раз. В 1473 г. книгу напечатали, и лукрецианская ересь начала одурманивать европейских мыслителей.