Европейская поэзия XIX века

Коллектив авторов

ОСЕННЕЕ РЕШЕНИЕ

Осень, тучи, ветра свист. Одному в дороге трудно! Смолкли птицы, вянет лист,— Ах, как тихо, как безлюдно! Словно смерть, идет зима. Лес мой, где твои напевы? Где твой шелест, полутьма, Золотые нивы, где вы? В поле стал пастись туман. Бесприютный холод бродит. В голой роще, вдоль полян Веет скорбью. Жизнь уходит. Сердце! Слышишь, как поток По скалам грохочет грозно? Был у нас немалый срок Обсудить дела серьезно. Сердце! Ты сожгло себя, Всех терзало понемногу, Многим

верило, любя, Что ж, пойдем-ка в путь-дорогу! Я тебя на дальний путь Спрячу вглубь, стяну потуже, Чтоб ни ветру не дохнуть, Не достать коварной стуже. Молча мы в последний раз Побредем тропой унылой. Только дождь помянет нас Да поплачет над могилой.

ХОЛОСТЯК

Не ждут ни дети, ни жена Меня в мансарде голой. Не знает нежных слов она Иль беготни веселой. Там не залает верный пес, Товарищ престарелый, Лишь дым наперсник давних грез Да череп пожелтелый. Кольцо в кольцо — уходит дым, А тигель мозга бренный Стоит пред зеркалом моим, Как зеркало вселенной. Я друга мудро усадил На полку в назиданье. Я смертью в сердце охладил Палящее желанье. Угрюмо созерцая кость И тусклый облак дыма, Мне третий друг, незримый гость, Сказал неумолимо: «На что жена, на что семья — Случайный спутник в мире? Как дым, уйдет душа твоя, Рассеется в эфире. И этот череп жил огнем Высоких откровений, И чья-то страсть курилась в нем, Пылал в нем чей-то гений. Пускал колечки Пан-старик Из этой трубки хрупкой, И смерть пришла в тот самый миг, Как Пан расстался с трубкой. Но череп — ныне мерзкий прах — Блистал красой в те годы, Когда он трубкой был в устах У божества природы. Исчез неведомый жилец, О нем не вспомнят боле, И мудрый был он иль глупец — Для нас не все равно ли? Не все ль, что в воздух выдул Пан,— Нужда в людской пустыне, Блаженство, боль душевных ран — Не все ль забыто ныне? И дым забыт и жар забыт В круженье урагана. Их образ призрачный хранит Одна лишь память Пана. Мне не везло в моей судьбе,— Виной людская злоба. Так не впущу и пса к себе, Запрусь один, до гроба. И здесь умру, в пустом дому, Бездетным нелюдимом…» Ну что ж! Пока чубук возьму Да послежу за дымом.

ТРИ ЦЫГАНА

Грузно плелся мой шарабан Голой песчаной равниной. Вдруг увидал я троих цыган Под придорожной осиной. Первый на скрипке играл — озарен Поздним вечерним багрянцем, Сам для себя наяривал он, Тешась огненным танцем. Рядом сидел другой, с чубуком, Молча курил на покое, Радуясь, будто следить за дымком — Высшее счастье людское. Третий в свое удовольствие спал На долгожданном привале. Струны цимбал его ветер ласкал, Сердце виденья ласкали. Каждый носил цветное тряпье, Словно венец и порфиру. Каждый гордо делал свое С вызовом богу и миру. Трижды я понял, как счастье брать, Вырваться сердцем на волю, Как проспать, прокурить, проиграть Трижды презренную долю. Долго — уж тьма на равнину легла — Мне чудились три цыгана: Волосы, черные, как смола, И лица их цвета шафрана.

ФОРМА

Если форма и готова, Знай, поэт, стихи пусты До тех пор, покуда ты Мыслью не наполнил слово. Есть слова — как облаченье, Под которым тела нет. Сердце дрогнет им в ответ, Но, увы, лишь на мгновенье. Наподобие трещотки Стих по рифмам застучит, И хоть он мастеровит, Жалок век его короткий.

СМОТРИ В ПОТОК

Кто знал, как счастья день бежит, Кто счастья цену знает, Взгляни в ручей, где все дрожит И, зыблясь, исчезает. Смотри, уйдет одна струя, Придет струя другая, И станет глуше скорбь твоя, Утраты боль живая. Рыдай над тем, что рок унес, Но взор впери глубоко Сквозь пелену горячих слез В изменчивость потока. Найдешь забвенье в глуби вод, И сердцу будет зримо: Сама душа твоя плывет С ее печалью мимо.

ИОГАНН НЕПОМУК ФОГЛЬ

Перевод В. Вебера

Иоганн Непомук Фогль (1802–1866). — Поэт, прозаик, драматург, фольклорист. Сын купца. С 1819 по 1859 год служил чиновником земских учреждений в Нижней Австрии. Почетный доктор философии Иенского университета. Писал романсы, баллады, лирические стихотворения; был одним из главных представителей венской позднеромантической школы. Многие его стихи положены на музыку, некоторые из песен стали народными.

В АЛЬБОМ ГРИЛЬПАРЦЕРУ

На голом бескрайнем песке, зеленея, Огромная пальма стоит. Ни солнце, ни едкая пыль суховея, Ни буря ее не щадит. Шакал свои зубы о ствол ее точит, И червь добрался до корней. Взирает на все, что ей гибель пророчит, Она равнодушьем ветвей. Как образ величья, одна посредине Безжизненных диких пустот, Любому даря с милосердьем богини И тень, и цветенье, и плод.

НА МОСТУ

Как люблю глядеть с моста я На неистовство воды… На волнах дрожит, не тая, Отражение звезды. Волны мчат в порыве яром. Их проглатывает мгла. Лишь звезда на месте старом Серебриста и светла. Так взирает лик твой нежный На теченье дней моих: То тревожных в час мятежный, То смиренно-голубых. Жизнь течет неудержимо. Ты, как прежде, светишь мне, Далека, недостижима, Как звезда речной волне.

* * *

«Солнце низко наклонилось…»

Солнце низко наклонилось И, сияя ликом чистым, Вдруг свободу даровало Волосам своим лучистым. Золотой ноток полился Над землей струей отвесной. Вскоре каждая из нитей Стала лестницей небесной. Птахи смелые взбирались Вверх по ним к заветной цели, Песни в небе добывали И потом их рощам пели.

АДАЛЬБЕРТ ШТИФТЕР

Адальберт Штифтер (1805–1868). — Выдающийся прозаик. Сын ткача. В юности пытался стать художником. В Вене в «Серебряном кафе» часто встречался с Грильпарцером, Грюном, Ленау. Поддерживал либеральную оппозицию, но был против революционного радикализма. Не поняв революции 1848 года, уехал из Вены в Линц. С 1850 года был инспектором народных училищ Австрии, в 1865 году, после конфликта с властями, вышел в отставку. В 1868 году покончил с собой.

Штифтер получил широкое читательское признание уже в 40-е годы, однако после смерти скоро был забыт и заново открыт лишь в XX веке. Наиболее известен роман Штифтера «Позднее лето», а также рассказы. Поэтическое наследие Штифтера невелико, но отдельные его стихотворения регулярно включаются в антологии немецкой и австрийской поэзии.