Европейские поэты Возрождения

Данте Алигьери

О СОЧИНЕНИЯХ МАРГАРИТЫ НАВАРРСКОЙ

Настолько дивный дар стихосложенья Дан грациями госпоже моей, Что я сержусь, дивясь ему при чтенье, На то, что не дивлюсь еще сильней. Когда же я, ведя беседу с ней, Вновь на ее творенья брошу взгляд, Дивлюсь я неразумью тех людей, Кого плоды пера ее дивят.

ПЕСНЯ

Пленен я самою прекрасной Из женщин, живших в мире сём, За что хвалу своим стихом Пою Венере громогласно. Когда б Амур себе напрасно Глаз не завязывал платком, Он в девушку с таким лицом И сам бы мог влюбиться страстно. Она

ко мне небезучастна, А я готов поклясться в том, Что счастлив, став ее рабом, Служить ей всюду и всечасно.

СУДЬЯ И САМБЛАНСЕ

Когда на моифоконский эшафот Вел Самблансе Майар, служитель ада, Кто выглядел бодрей — судья иль тот, Кого судье повесить было надо? Бросал вокруг Майар так робко взгляды Был Самблансе так тверд, хоть он и стар Что мнилось: на расправу без пощады Ведом своею жертвой сам Майар.

АББАТ И ЕГО СЛУГА

С хозяином слуга аббата схож Так, что порою различить их трудно; Бесчинство этот любит, тот — дебош; Тот шутит непристойно, этот — блудно; Тот пьет мертвецки, этот беспробудно. Лишь вечером идет у них война: Аббат боится, что во время сна Умрет, коль ночью глотку не промочит; Слуга ж, пока хоть капля есть вина, Упорно отойти ко сну не хочет.

О САМОМ СЕБЕ

Уж я не тот любовник страстный, Кому дивился прежде свет; Моя весна и лето красно Навек прошли, пропал и след. Амур, бог возраста младого! Я твой служитель верный был; Ах, если б мог родиться снова, Уж так ли б я тебе служил!

БОНАВАНТЮР ДЕПЕРЬЕ

ЛЮБОВЬ

Вышел на праздник Юный проказник, Без упоенья и слез, В день изобилья Новые крылья Сплел он из лилий и роз. Сладости любит, Но лишь пригубит — Вмиг улетает, пострел, В этой снующей Праздничной гуще Мечет он молнии стрел. Скольких ни встретит, В каждого метит, В сердце стремится попасть. Лучник умелый Шлет свои стрелы, Яд их погибельный — страсть. Смех твой — награда Тем, кто от яда Гибнет, печаль затая. Мальчик жестокий! Наши упреки Мать услыхала твоя. Взор ее строгий В смутной тревоге Ищет тебя на лугу, В дикорастущих Чащах и пущах, В праздничном шумном кругу.

МОРИС СЭВ

К ДЕЛИИ

Не пламенная Анадиомена, Не ветреный и любящий Эрот, А память, не желающая тлена, В моем творенье пред тобой встает. Ты в нем найдешь, я знаю наперед, Ошибку в слове, слабость в эпиграмме. Но вот Любовь мои стихи берет И, пощадив, проносит через пламя. страдать — не страдать

* * *

Над самой прекрасной из Океанид, Над Клитией гордой, оставившей Море, Адонис свой лик несравненный склонит, И прелесть его омрачится от горя. Поникнув к земле и со смертью не споря, Засохший цветок хранит аромат,— Урок для тех, что бессмертья хотят, Надеются выявить и смерти боятся. Твои добродетели, вечный клад, От Мавра до Индии сохранятся.

* * *

Два раза мне являлся лунный серп, Два раза полная луна всходила, И снова месяц плелся на ущерб, Два раза полуденное светило Напоминало, что в терпенье сила, Что время разлучило нас давно, Что с жизнью мне ужиться не дано. Ведь умереть —

но жить в тебе, о Дама Погибнуть от разлуки — все равно Что в ожиданье мучиться упрямо.

* * *

Любил я так, что только ею жил. Так ею жил, что и люблю доныне. Меня слепил души и чувства пыл, Запутывая сердце в паутине. Но вот и подошла любовь к вершине. Неужто верность оскудеть могла? Взаимной искра страсти в нас была, И твой огонь во мне роиедает пламя. Так пусть же два костра сгорят дотла, Одновременно сгинув, вместе с нами.

ЛУИЗА ЛАБЕ

* * *

Еще целуй меня, целуй и не жалей, Прошу тебя, целуй и страстно и влюбленно. Прошу тебя, целуй еще сильней, до стона, В ответ целую я нежней и горячей. А, ты устал? В моих объятиях сумей Вновь целоваться так, как я — воспламененно. Целуясь без конца, без отдыха, бессонно, Мы наслаждаемся, не замечая дней. Две жизни прежние объединив в одну, Мы сохраним навек надежду и весну. Жить без страстей, Амур, без муки не могу я. Когда спокойна жизнь, моя душа больна. Но стынет кровь, когда я ласки лишена, И без безумств любви засохну я, тоскуя.

* * *

Согласно всем законам бытия Душа уходит, покидая тело. И я мертва, и я зову несмело: Где ты, душа любимая моя? Когда б ты знала, как страдаю я И как от горьких слез окаменела, Душа моя, ты, верно б, не посмела Жестокой пытке подвергать меня. Охвачена любовною мечтою, Страшусь, мой друг, свидания с тобою. Молю тебя: не хмурь тогда бровей, Не мучь меня гордыней непреклонной И красотою одари своей, Жестокой прежде, ныне благосклонной.

* * *

Лишь только мной овладевает сон И жажду я вкусить покой желанный, Мучительные оживают раны: К тебе мой дух печальный устремлен. Огнем любовным дух мой опален, Я вся во власти сладкого дурмана… Меня рыданья душат непрестанно, И в сердце тяжкий подавляю стон. О день, молю тебя, ие приходи! Пусть этот сон всю жизнь мне будет сниться, Его вторженьем грубым не тревожь. И если нет падежды впереди И вдаль умчалась счастья колесница, Пошли мне, ночь, свою святую ложь.

* * *

Что нас пленяет: ласковые руки? Надменная осанка, цвет волос? Иль бледность, нежность взгляда, скупость слез? И кто виновник нестерпимой муки? Кто выразит в стихах всю боль разлуки? Чье пение с тоской переплелось? В чьем сердце больше теплоты нашлось? Чья лютня чнще извлекает звуки? Я не могу сказать наверняка, Пока Амура властная рука Меня ведет, но вижу тем яснее, Что все, чем наш подлунный мир богат, И все, о чем искусства говорят, Не сделает мою любовь сильнее.

ОЛИВЬЕ ДЕ МАНЬИ

* * *

Горд, что мы делаем? Когда ж конец войне? Когда конец войне на стонущей планете? Когда настанет мир на этом грешном свете, Чтобы вздохнул народ в измученной стране? Я вижу вновь убийц пешком и на коне, Опять войска, войска, и гул, и крики эти, И нас, как прежде, смерть заманивает в сети, И только стоны, кровь и города в огне. Так ставят короли на карту наши жизни. Когда же мы падем, их жертвуя отчизне, Какой король вернет нам жизнь и солнца свет? Несчастен, кто рожден в кровавые минуты. Кто путь земной прошел во дни народных бед! Нам чашу поднесли, но полную цикуты…