Эвтаназия
Шрифт:
В протянутой руке оказалась тесемка с фиговым листком. Я машинально взял ее, а потом она еще что-то говорила, но когда я очнулся, рядом ее уже не было. В первый момент, когда она только сказала о Еве, я не воспринял ее
О чем поведала мне маска? Что Еву избил очередной клиент? Ребром ракетки для тенниса? Очень дорогая ракетка и очень прочная. А если бы я женился на ней, она была бы сейчас жива…
Почему я не решился на это? Очевидно потому, что это было бы смешением жанров, а я терпеть не могу эклектики. Чтобы сын сенатора Соединенных Штатов женился в России на проститутке… Когда до меня наконец дошло, что Ева мертва, почему-то перед глазами возникло лицо Юльки Мешковой. Боже!… Только теперь я понял, что по духу они были близки, что Ева была таким же отморозком, как и „литературные террористы". И что она тоже взывала ко мне с того края пропасти. Мы с Юлькой соединились тогда посреди раскачивающегося над бездной мостика, и у меня еще был шанс – я мог попытаться спасти Юльку. Но рядом с ней было опасно, и я позорно пополз к своему краю кровати. С тех пор нет у меня шансов обрести крылья, поскольку не может быть крыльев у человека, отрекшегося от своих. Такая простая истина… Я поднял к глазам ладони. Эти длинные, словно у орангутанга, грабли никогда не оторвут меня от земли.
Отныне мой удел Светлана Момина – эта женщина-вамп от литературы. Я буду ползать перед ней на коленях, вымаливая прощение. Чтобы прикосновением своего волшебного файла она уничтожила во мне личность. Я уже неоднократно испытывал нечто подобное: когда мое собственное Я исчезало, уступая место мистеру в смокинге. Теперь процесс должен достичь своего логического завершения.
Я распахнул дверь. Коридор более не приветствовал меня. В его глубине отчужденно светилась тусклая лампочка. Я сделал несколько шагов вперед и остановился. И знаете, о чем я подумал, скотина? Отчего это, вдруг, я вообразил, что это было бы смешением жанров? Сын сенатора Соединенных Штатов Америки как раз и должен был жениться в России на проститутке.
Я стоял в коридоре, сжимая в руке фиговый листок, и в отчаянии бился черепушкой о закрытую дверь летчика Волкогонова. Как будто его геройский образ способен был чем-то мне помочь.
Но образ не мог. Или не захотел…