Эйдос непокорённый

Всё! Попалась! Это конец! Адреналин сковывает мышцы, ощущение, словно меня облили холодной водой. Вскакиваю, бросаюсь к окну и слишком поздно замечаю, что в Архив направляются четверо. Это Совет! Стук подошв и голоса уже внизу, во дворе, совсем рядом. Бежать некуда, только прятаться и молиться, чтобы не нашли.

Ходить в обсерваторию запрещено, если поймают, в лучшем случае, остаток жизни я проведу в загонах с баркатами, убирая за ними дерьмо. О худшем – страшно подумать. Но это единственное место,

Когда ищешь правду, приходится быть начеку. Листать тома и одновременно таращиться в окно – занятие сложное, тут помогли бы глаза на стебельках, как у слизня, но я обычный человек. Просто любопытный до всего неизученного. Испытываю судьбу, бросая взгляд в окно лишь иногда. И вот, доигралась.

Бегаю между стеллажей, ищу, где спрятаться в этом тихом месте, где лёгкий ветер ворошит страницы, треплет звёздные карты и гоняет прелый дух бумаги по знавшим лучшие времена каменным стенам. Замираю возле телескопа. За ним не спрячешься, он годится лишь, чтобы глазеть на кратеры на спутниках «Близнецах» и далёкие звёзды.

Лучше искать укрытие среди высоких стопок рукописей о Вселенной и её происхождении, или притаиться между рядами больших фолиантов про галактики и чёрные дыры. Остальные тома о жизни на других планетах, напоминающих Эйдос лучше не трогать, слишком старые, развалятся.

Жаль, что все эти книги Совет хранит лишь для себя. Но я сделала отмычку и каждый день сбегаю с молений, пока все заняты, чтобы пробраться сюда, в обсерваторию, на верхнем этаже Архива. Листаю пахнущие пылью страницы, погружаясь в тайны прошлого. Но сегодня Совет, видно, тоже решил обратиться к древним знаниям.

Пытаюсь протиснуться за самый большой стеллаж. Слишком узко, дальше никак, и обратно тоже. Рывок позволяет освободиться. С полки срывается книга, но я умудряюсь поймать. Выдыхаю. Том по астрономии едва не наделал шума. Аккуратно возвращаю книгу на место. Обложка ссохлась и отвалилась, не хватало ещё, чтобы листы разлетелись по всей обсерватории. Дело не в том, что беспорядок сразу заметят. Думаю, стоит беречь знания предков, даже если в них нет ответов на мои вопросы и не сказано, что погубило мир семь столетий назад.

Мечусь среди стеллажей, заваленных ветхими томами. Зачем Совет запер их здесь и позволяет времени бесследно сожрать источник вековой мудрости? Переписывать книги – часть моей работы в Архиве, но тома в обсерватории неприкосновенны. Совет, скорее, позволит им сгинуть, нежели подпустит к древним страницам меня.

Сбегаю по узкой винтовой лестнице, протискиваюсь в последнее подходящее место – за пыльный шкаф возле входной двери. Почти не дышу, хотя лучше бы испариться. Надеюсь, советники явились не за мной.

– Это недопустимо! – рявкает за дверью знакомый женский голос: резкий, недовольный. Я вздрагиваю, узнаю бывшую наставницу. Теперь она глава Совета. – Мы все в опасности! Такое не должно проникать в обитель!

Не представляю, что попало в обитель, чтобы настолько её разозлить. Именно разозлить, а не напугать. Она просто вне себя от гнева, но при чём тут опасность? Советники спорят едва ли не шёпотом, трудно разобрать слова, сплошное бу-бу-бу. Главное, что им не до меня. Выдыхаю.

– То, что вы предлагаете – уму непостижимо! – перебивает настойчивый хриплый голос нашего главного лекаря. – В Аллидионе мы не лишаем людей жизни просто так!

За стеллажом тесно, а мне бы дотянутся ухом до щели, чтобы услышать, о чьей жизни идёт речь, на кого Совет так сильно разозлён.

– Тогда… эм-м… пускай он сделает это сам. Законно – через ритуал, – предлагает советник с неприятным сиплым голосом.

– Он же ещё мальчишка! И ничего не помнит! – заступается лекарь. – Пусть поверит, что он один из нас, и живёт. Дикарь из-за стены такой же человек, он нам не угроза.

– Ещё какая угроза! Не человек он, а выродок – выплёвывает главная советница. – Чужакам здесь не место!

Значит ли это, что в нашу обитель попал человек из-за стены? Ощущение, словно из меня вышибли дух. Выходит, мы не единственные выжившие, и за стенами обители существуют люди?

Башня всегда пугала меня и восхищала одновременно. Громадина из чёрного металла – загадочное сооружение Демиургов, могучий стержень нашего скромного мирка, окружённого густым лесом и неприступной стеной скал. Корнями она врастает в гору, вершиной пронзает облака и, будто живая, на рассвете открывает вертикальные ряды гигантских парусов, чтобы вздохнуть.

В коридорах её темно и тихо, как ночью в аллидионском лесу. Прохладный воздух пахнет неестественно, оттенок незнакомой химии едва уловим. Вековые монолиты стен расчерчены геометрическими узорами, из тонких линий местами сочится яркий голубой свет. Мы с Максом, тем самым чужаком из-за стены, следуем за ним, как букашки, только в отличие от насекомых, понимаем, куда и зачем идём.

Прошёл год со случая в обсерватории, когда я узнала о чужаке, и вот, мы с ним бежим, потому что Максу грозит смерть, а Башня – единственный путь к спасительной свободе, путь в настоящий мир. Только Башня Демиургов – святыня, бродить здесь запрещено под страхом смерти. Но риск оправдан, ведь мы вместе отправляемся за стену и Макс будет моим верным проводником.

Я читала в древнем тексте, будто сбежать с тем, кого любишь, романтично, но никакой романтики не ощущаю. Зато чувствую холодок за шиворотом и непреодолимое желание поскорее найти нужную лестницу к дирижаблю. А заодно заткнуть Макса. Какой смысл ворчать, если всё уже случилось, и мы оба нарушили строжайший запрет?

Он находит мою руку, крепко вцепляется мозолистыми пальцами, но вовсе не от страха: из нас двоих лишь у меня потеют ладони. Приходится держать себя в руках, думать о хорошем, ведь скоро я увижу то, что от нас скрывали, получу доказательства, что жизнь за пределами Аллидиона есть.