Ёжики в ночи

Буркин Юлий Сергеевич

Ай да Леля. Опять она меня обставила. А я-то ломал голову, как всю эту историю проглядели "органы". Вот, значит, с какого конца...

– Если у них и ТАМ все схвачено, то нам-то дергаться просто смысла нет.

– Но ведь мы должны спасти его. Хотя бы попробовать.

– Ты говоришь так, будто речь идет о бандитах, а Джон - их невинная жертва. На самом-то деле все совсем не так. Наоборот, он ищет спасения и, вероятно, может найти его этим путем. Кто знает, вдруг - правда, в этом будущее? Может быть, это нас нужно спасать?

– Типичная интеллигентская болтовня. Для оправдания своего равнодушия.
– Офелия рассердилась.
– У него друг погибает, а он рассуждает о судьбах истории!..

– Почему погибает? Ты не кричи, а ответь-ка лучше сама: где доказательства, что Джона нужно спасать? Это - во-первых. А во-вторых, откуда ты знаешь, что он этого "спасения" хочет? И в-третьих - как? Что ты предлагаешь?

Мы помолчали, а потом она попросила:

– Сделай чаю, ладно.
– Так беззащитно она попросила... Снова стала милой девчонкой, которая утром после нашей первой ночи попросила у меня иголку с ниткой: кто-то из нас случайно обронил огонек сигареты на кофточку, которая валялась на полу возле дивана. "Ой-ой-ой, приговаривала тогда Леля, - мама увидит, поймет, что я курила..."

На кухне возилась мать. Она посмотрела на меня неодобрительно:

– Кто там у тебя? Опять эта?..

– Между прочим, я собираюсь сделать ей предложение.

Мать пожала плечами:

– Я бы на твоем месте не торопилась.

– Но на моем месте - я. Завтра, пожалуй, я вас познакомлю.

...Мы пили чай и говорили черт знает о чем: о деревьях, о домах, о Булгакове, о "Наутилусе", о море и песке. Целый час. О чем угодно, только не о Джоне. Только не о Заплатине. Мы так упорно НЕ ГОВОРИЛИ о Джоне и о Заплатине, что было ясно: мы все время говорим только о них.

И настал момент, когда стало уже просто бессмысленно это скрывать. И Офелия спросила:

– Так что с его дедом-то случилось?

Я уже успел подумать об этом, потому ответил сразу:

– Его ампутировали.

– Как это?

– Представь: гноится палец. Есть угроза всему организму...

– Его, выходит, убили?

– Да нет же. Он-то ведь сам - часть организма. Он сам себя ампутировал.
– Тут я вспомнил слова Джона.
– Например, просто перестал дышать.

– Как ежик, да?

Надо же. Я ведь тогда точно так же подумал.

– А помнишь мультик - "Ежик в тумане?" - почему-то вдруг спросил я.

– Конечно. Классный, правда?

– Да. Он про заплатинских "пациентов".

– А по-моему, он - обо всех нас.

А ведь, выходит, все мы, действительно, под богом ходим. Я говорю - о пациентах, она - обо всех нас... Одно мне непонятно:

– Вот я чего не пойму: зачем вообще им понадобилось "убирать" кого-то? Хотя, может быть, дело в ограниченности количества ячеек машины? Высосали человека и выкинули. Освободили место для кого-то еще. Для Джона, например.

– А потом они и его так же, да? Мне такой прогресс что-то не нравится. Всех нас они так...

– Или "оно"?

Сладко посапывая на моем плече, Офелия видела, наверное, уже десятый сон, а мне все не спалось. Я пытался представить себя одним из трехсот "пациентов" "Башки". Вернее - не одним из трехсот, а всеми тремя сотнями сразу.

Человек существует только относительно человечества. Обладать знаниями ВСЕХ людей - не значит ли это - знать ВСЕ? То же и с чувствами, то же и с материальными благами.

Но почему я говорю - "все"? Речь пока идет о каких-то трех сотнях... Да потому что "экстенсивный путь развития" должен стать основным для этого существа. Ведь породившее его стремление к знанию - его главное стремление. А насколько проще прирастить к себе, например, еще и опытного юриста, нежели изучить юриспруденцию; и речь идет не только о науках, но и о житейском опыте, об особенностях личностей, за которыми "оно" неизбежно станет охотиться, обогащая свою "коллективную личность".

Интересно, кстати, каким образом сам Заплатин стал "абонентом" "Башки"? Сомнений на этот счет у меня нет: его "белесый" взгляд, его "телепатические" способности, его разговоры через посредника-"Валеру"... Понять можно: пожилой человек, всю жизнь стремящийся к знаниям, проживший уже свой век. А тут - возможность как бы вобрать в себя сотни жизней.

Возможно, подобные приборы будут строиться во многих местах, а затем соединяться друг с другом. Кабельной связью, к примеру, или спутниковой. Или сумеют значительно увеличить мощность "Башки", диапазон ее действия... Но я почему-то уверен, что на "нейроколхозах" (так и лезут формулировки из обществоведения) дело не остановится. Рано или поздно - объединятся ВСЕ.

И вот я нахожусь одновременно в Австралии и в Гренландии, в Белоруссии и на Гавайях. Я - все. Я - бессмертен (отмирают только "клетки", но рождаются новые). Я люблю и ненавижу. Но любить могу только себя и ненавидеть - себя. Я отношусь к каждому отдельному человеку, как Собор Парижской Богоматери относится к отдельному кирпичику. Взгляд мой направлен в себя и во Вселенную. Суждения мои объективны, ибо являются результатом столкновения и слияния миллиардов мнений. Я - сама Диалектика. Я - единственный владелец мира... Выходит, я - Бог. Бог? Вот, значит, откуда появилось в моем бреду это словцо - "аллилуйя".

И все же я понимал, что по-настоящему почувствовать себя чуть ли не всем человечеством одновременно я конечно же не смогу. ВСЕ и НИЧЕГО - суть одно и то же. И нужно ли это - во имя сомнительного прогресса толпу людей - счастливых и несчастных, подлых и великодушных, знающих боль и нежность - превращать в безликую массу? Но почему в безликую? Скорее - в тысячеликую. Каждый из членов этого "сообщества" приобретает в миллиарды раз больше, чем теряет. Вот оно - искушение.

Вот еще что. Можно себе представить это существо, так сказать, на первом этапе: сначала - просто совокупность, затем - синтез. А каким оно станет в дальнейшем, развившись? Как будут включаться в него дети, еще не имеющие своего опыта, еще не сформировавшиеся, как личности? Они сразу станут клетками многоклеточного организма, выходит, в их психологии уже не будет ничего человеческого?

Кстати, очень похожие мысли у меня возникали уже однажды. Когда Деда Слава в своей каморке рисовал нам с Джоном картину торжества генетики, говорил о необходимости "исправить" человечество. Заманчиво, конечно, не болеть, жить лет двести, быть поголовно умными, сильными и красивыми... Но как быть с человечеством "прежним"? "Суперлюдям" будущего Деды Славы наша история покажется историей болезни, а наша культура - дурными фантазиями.

Перечеркнуть все, что было. То же задумал и Геворкян. И мне понятно, отчего Деда Слава, непоколебимый в своем "научном оптимизме", принял путь Заплатина. "Нейрокоммунизм" - воплощение его мечты модернизировать человечество. Евгеника - интенсивный способ, нейрокоммунизм экстенсивный; суть - одна... Морально он давно был готов к переделке своей личности и желал ее.