Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников том 2
Шрифт:
рядом с мужем, хотела его спросить, чтб именно сказал доктор (а он, как я узнала
потом, сказал Федору Михайловичу, что уже началась агония), но он знаком
запретил мне говорить. Прошло около часу, и мы стали замечать, что судороги
заметно уменьшаются. Успокоенная доктором, я была даже рада, полагая, что его
подергивания переходят в спокойный сон, может быть предвещающий
187
выздоровление. И каково же было мое отчаяние, когда вдруг дыхание младенца
прекратилось
раза его перекрестил и навзрыд заплакал. Я тоже рыдала; горько плакали и наши
детки, так любившие нашего милого Лешу.
Федор Михайлович был страшно поражен этою смертию. Он как-то
особенно любил Лешу, почти болезненною любовью, точно предчувствуя, что его
скоро лишится. Федора Михайловича особенно угнетало то, что ребенок погиб от
эпилепсии, - болезни, от него унаследованной. Судя по виду, Федор Михайлович
был спокоен и мужественно выносил разразившийся над нами удар судьбы, но я
сильно опасалась, что это сдерживание своей глубокой горести фатально
отразится на его и без того пошатнувшемся здоровье. Чтобы хоть несколько
успокоить Федора Михайловича и отвлечь его от грустных дум, я упросила Вл. С.
Соловьева, посещавшего нас в эти дни нашей скорби, уговорить Федора
Михайловича поехать с ним в Оптину пустынь, куда Соловьев собирался ехать
этим летом. Посещение Оптиной пустыни было давнишнею мечтою Федора
Михайловича, но так трудно было это осуществить. Владимир Сергеевич
согласился мне помочь и стал уговаривать Федора Михайловича отправиться в
Пустынь вместе. Я подкрепила своими просьбами, и тут же было решено, что
Федор Михайлович в половине июня приедет в Москву (он еще ранее намерен
был туда ехать, чтобы предложить Каткову свой будущий роман) и воспользуется
случаем, чтобы съездить с Вл. С. Соловьевым в Оптину пустынь {21}. Одного
Федора Михайловича я не решилась бы отпустить в такой отдаленный, а главное, в те времена столь утомительный путь. Соловьев хоть и был, по моему мнению,
"не от мира сего", но сумел бы уберечь Федора Михайловича, если б с ним
случился приступ эпилепсии. <...>
Вернулся Федор Михайлович из Оптиной пустыни как бы
умиротворенный и значительно успокоившийся и много рассказывал мне про
обычаи Пустыни, где ему привелось пробыть двое суток. С тогдашним
знаменитым "старцем", о. Амвросием, Федор Михайлович виделся три раза: раз в
толпе при народе и два раза наедине, и вынес из его бесед глубокое и
проникновенное впечатление. Когда Федор Михайлович рассказал "старцу" о
постигшем нас несчастии и о моем слишком бурно проявившемся горе, то старец
спросил
романе старец Зосима сказал опечаленной матери. <...>
Вернувшись осенью в Петербург, мы не решились остаться на квартире,
где все было полно воспоминаниями о нашем умершем мальчике, и поселились в
Кузнечном переулке, в доме N 5, где через два с половиной года было суждено
судьбою умереть моему мужу. <...>
Внешняя жизнь шла по-прежнему: Федор Михайлович усиленно работал
над планом своего нового произведения (составление плана романа всегда было
главным делом в его литературных работах и самым трудным, так как планы
некоторых романов, например романа "Бесы", переделывались иногда по
нескольку раз). Работа шла настолько успешно, что уже в декабре 1878 года, кроме составленного плана, было написано около десяти печатных листов романа
188
"Братья Карамазовы", которые и были напечатаны в январской книжке "Русского
вестника" за 1879 год.
В декабре 1878 года (14-го) Федор Михайлович принимал участие в
литературно-музыкальном вечере в зале Благородного собрания в пользу
Бестужевских курсов. Он прочел из романа "Униженные" "рассказ Нелли". Что
всех слушателей поразило в чтении Федора Михайловича - это было
необыкновенное простодушие, искренность, как будто читал не автор, а
рассказывала про свою горькую жизнь девушка-подросток. Было особенное
искусство в том, чтобы столь простым чтением произвести на слушателей
неизгладимое впечатление. Курсистки чрезвычайно горячо принимали читавшего, и, я помню, мужу было очень приятно быть среди этой восторженной молодежи, так искренне к нему относившейся. Впоследствии Федор Михайлович с
особенным удовольствием откликался на зовы читать в пользу учащегося
юношества. <...>
Первые два месяца наступившего <1879> года прошли для нас спокойно: Федор Михайлович усиленно работал над романом, и работа ему давалась. В
начале марта мужу пришлось принять участие в нескольких литературных
вечерах. Так, 9-го марта муж читал в пользу Литературного фонда в зале
Благородного собрания. В этом вечере приняли участие наши лучшие писатели: Тургенев, Салтыков, Потехин и другие. Федор Михайлович выбрал для чтения
"Рассказ по секрету" из "Братьев Карамазовых", прочел превосходно и своим
чтением вызвал шумные овации. Успех литературного вечера был так велик, что
решили повторить его 16-го марта почти с теми же (кроме Салтыкова)