Фабий Байл. Живодер
Шрифт:
— Странные времена, — тихо заметил Беллеф.
— Ты о чем?
— Прошло… уже много лет с тех пор, как я в последний раз наблюдал за эвакуацией. Думал, что давно оставил это в прошлом. — Он принялся скрести что-то на своей броне. — Что мы все оставили это в прошлом.
— Может, ты и прав. Может, нам лучше уйти. Покинуть это место.
Беллеф замер:
— Ты это не всерьез.
Савона скорчила мину:
— Да нет. Наверное, нет. — Она посмотрела на него. — Ты же знаешь, всех остальных он отослал. Всех, кроме
— Да. Но сомневаюсь, что он хочет, чтобы мы здесь погибли.
— Или ему все равно.
Беллеф усмехнулся:
— У тебя сложилось такое впечатление?
Савона отвела взгляд:
— Не знаю, о чем я думала.
Беллеф на мгновение замолчал.
— Ты его видела?
— Кого?
— Фениксийца.
Савона замешкалась. В голосе Беллефа звучала острая тоска, которой она прежде никогда не слышала. Раньше он такого не спрашивал.
— Нет, — ответила она. — К тому времени как мы нашли Фабия, он уже ушел. Что там между ними произошло — осталось между ними.
— А-а… — Беллеф снова принялся чесаться.
Савона заметила что-то на одном из экранов и прервалась:
— А за досмотром на северо-западном узле следит Варекс?
— Да, а что? — Беллеф склонился над ее плечом. — О!
На экране небольшая кучка Детей Императора пробивалась сквозь толпу, выходящую из портала. Савона нахмурилась и задумчиво побарабанила пальцами по губам.
— Дезертирство?
— Скорее измена.
Савона рассмеялась:
— Полагаю, что Варекс и правда достаточно глуп, чтобы попробовать договориться с друкари, — Она увеличила изображение. — Толпа начинает злиться.
— Может, мне вмешаться?
Савона помолчала в раздумье. Собравшись ответить, она заметила, как из глубины зала за ней наблюдает Фабий.
— Да! — громко сказала она. — Верни их. По частям, если понадобится. Если Варекс думает, что сумеет сбежать, то он ошибается.
Беллеф ушел, а Фабий присоединился к ней. С ним явилась музыка, она звучала где-то рядом — мелодичный напев, незнакомый Савоне.
— Хорошо справляешься, — похвалил старший апотекарий.
— Я не совсем уж неспособная.
— Твои способности говорят сами за себя. Что вызывает сомнение, так это то, что ты готова пустить эти свои способности хоть на что-нибудь, кроме собственного удовольствия. — Он помолчал. — В любом случае я уверен, что ты найдешь способ выжить в грядущем побоище, Савона. Ты как тот самый пресловутый таракан. Чтобы покончить с тобой, потребуется нечто большее, чем силы, направленные против меня. И все же, если ты хочешь уйти…
— Нет.
— Твоя преданность делает тебе честь.
— Это не преданность, — торопливо возразила она. — Думаю, у тебя все-таки есть план, Повелитель Клонов. И я хочу на него посмотреть. — Она провела рукой по своим косам. — Вся эта беготня туда-сюда, переговоры с врагами, напоминания о долгах… Ты что-то задумал. Должен был задумать. И я намерена пожать плоды, какой бы гамбит ты ни собирался разыграть.
Фабий кивнул:
— Желаю тебе в этом удачи, Савона из Разрубленного Узла.
Она поморщилась. Фабий смеялся над ней. Всегда смеялся.
— Ты говоришь так, будто сдаешься.
— Нет. Никогда. — Фабий повел рукой в воздухе, следуя за мелодией. — Я не собираюсь уступать больше ни пяди своей земли. Но я реалист, Савона. Я уже достаточно боролся с ветряными мельницами. Сейчас наступает время для трудного выбора.
— Мы можем уйти, — предложила она. — Брось этот мир, найди другой.
— Мои враги проявляют удивительное упорство. Они не оставят поисков. Я лишь оттяну неизбежное. Нет, лучше встретиться с ними на своих условиях и завершить эту главу моей жизни.
— Ладно. — Она тщательно обдумала свои следующие слова: — Что нам делать с твоими созданиями? С Игори и остальными? Мятежниками? Враг может обратить их против нас.
— Они на это не пойдут.
— Но могут пойти.
— Не пойдут.
— Откуда ты знаешь? — настойчиво спросила она.
— Я посылал Арриана поговорить с ними. Они всегда предпочитали его общество.
— А почему не пошел сам?
Фабий помолчал.
— Она не хочет меня видеть, Я уважаю ее желание.
Савона рассмеялась:
— Я тебе уже говорила, что ты напоминаешь мне отца?
— Разве ты не убила его?
— Убила, но это к делу не относится. Отец дал мне все, о чем я только могла мечтать, кроме свободы. Я для него была не более чем домашним питомцем. Которого баловали, конечно. Но все равно питомцем.
— И в чем тут смысл?
— Когда ты собирался разрешить ей то, для чего ее создал? Или это изначально была ложь?
Фабий выключил музыку.
— Я не лгал ей. Не лгал никому.
— И все равно им пришлось драться за свою судьбу.
— Они были еще не готовы.
— А они были бы когда-нибудь готовы? — Савона поковыряла когтем в зубах. — Я пробыла рядом с тобой уже достаточно долго, чтобы понять, как работает твой раковый мозг. Как бы ты ни трубил о своем прагматизме, в глубине души ты идеалист. А идеалисты никогда не знают, когда надо остановиться. Они всегда ищут совершенства, даже если уже нашли его.
— Если я идеалист, то кто же тогда ты?
Савона осклабилась:
— Очевидно же: гедонист. Как ты сказал, я жажду удовольствий, а не совершенства. Я жажду вечности грабежей и разбоя, чтобы черепа врагов хрустели у меня под копытами. Я жажду жить… чтобы наслаждаться всем, что может дать наша галактика. — Она постучала когтем ему по груди: — А вот ты… Ты жаждешь переписать правила. Ты жаждешь изменить ход истории, чтобы он устраивал тебя. А боги этого не допустят.
— Да, мне это уже говорили, и не раз.