Фабрика мертвецов
Шрифт:
Глава 30. Даринка-невидимка
Движение за спиной было таким легчайшим, что казалось, там возник не живой человек, а тень.
– Теперь я знаю, как те следы от паро-телеги исчезли. – не оборачиваясь, бросил Митя.
– Э-э… ты заставила исчезнуть. – он недовольно поморщился. Деревенской девке все равно, но язык светского человека должен быть изящен и точен. Человека с неправильной речью даже правильная одежда не спасет.
– Та ты шо, панычу! Як же я це зробыла? – насмешливо… не то чтоб сказали, прошелестели сзади.
Митя снова поморщился от недовольства собой.
– Так же, как заставила урядника тебя не заметить! –
– Ото ж ба, як ты все складно сам себе про меня разъяснил! – тихий голос ее звучал откровенной насмешкой.
Слишком уж она ехидна для крестьянской девчонки. Мите ничего не оставалось, как перейти в наступление:
– Вижу, как ты выполняешь обещание ждать меня у Шабельских!
– Ой, панычу, так я зараз пиду! До Шабельских. Там почекаю.
– Стоять! – он уже привычным движением сцапал девчонку за косу и затащил под прикрытие автоматона.
– У тебя, паныч, метода такая – за волосся тягать? – пропыхтела она, пытаясь выдрать свою тощую косицу из его рук. – Самая что ни на есть мужичья!
Это было обидно. Настолько, что он чуть не выпустил куцую косичку из рук. Потом вспомнил, что светский человек не беспокоится мнением простолюдинов, и обмотал косу вокруг запястья, заставив девчонку согнуться в три погибели.
– Хрест-то мой виддай. – неукротимо пропыхтела она.
– Отдам. – согласился он. – Как получу, что мне нужно – так и отдам.
– Обещался: как приду – отдашь. – упиралась девчонка.
– Так ты ж и не пришла! Ты попалась! – ласково пропел Митя, для убедительности дергая ее за волосы.
– Ну, и що тоби треба? – смирилась девчонка.
– Давно бы так! – победно ухмыльнулся Митя, отпуская ее волосы. – Мертвяков.
– Поди да накопай. – проворчала она.
Митя многозначительно протянул руку к косе – девчонка торопливо прикрыла ее ладонями.
– Как там тебя… Даринка! – проникновенно начал он. – У вас по всей губернии нежить людей убивает.
– Так уж и по всей! – фыркнула неукротимая девчонка.
– Если я и преувеличил, то не на много.
– отрезал Митя и… даже на миг замер с неприлично приоткрытым ртом. Опомнился и закрыл его так торопливо, что щелкнул зубами.
– Споймав? – сочувственно спросила Даринка.
– Кого? – рассеянно отозвался Митя.
– Ну так блоху! Сирко наш, пес дворовый, так блох ловит.
– Нет… - столь же рассеяно отозвался Митя. Сельские потуги к остроумию его не задевали, потому что он и впрямь поймал, не блоху, но мысль: а ведь навья в розовом платье, напавшая на Гришку, тоже попадала в общий ряд разбушевавшейся нежити. И там тоже… тоже были детишки! Двое! В окне! Стояли, тесно прижавшись друг к другу… А запах, отлично слышный Мите и не замеченный остальными… это ведь их запах он принял за вонь навьи! Слишком он был сильный для одной мертвячки!
Это что ж выходит? Навья на вокзале, убиенные путеец с сыном, умрун в роще, призрачные детишки у дома Остапа Степановича, снова путеец с Гришкой, только уже в роли поднявшейся нежити… Многовато для несчастливой случайности… зато в самый раз для раздела «Об умышленном пробуждении навий и нечистой силы с целью нанесения вреда жизни либо имуществу» имперского Уголовного уложения. И в трех из четырех случаях отец и Митя были рядом, ну а четвертый, закончившийся смертельным исходом… А нужны ли были господину Бабайко… и стоящим за ним Лаппо-Данилевским Гришка с отцом или… их просто приняли за других? Вчера утром (неужели только вчера?), исправник
Ледяной холод продрал по позвоночнику, Митя повел плечами, с немалым страхом понимая, что прав. На багаж ведь их тоже напали – чтоб не дать отцу добраться до привезенных из Питера следственных амулетов. Сына Лаппо-Данилевский отправил, не кого-нибудь… на свою же беду… Так, Митя, табань, как говаривал загребной в Речном клубе, не сходится. Это что же… здешняя банда мазуриков из высокомерного дворянина и деревенского богатея из бывших крепостных, обнаглела настолько, что… пыталась убить главу новосозданного губернского полицейского департамента? Да это вовсе обезуметь надо… если только… Если только они знали, что отец – и есть этот глава! Тот ведь никому о своем приезде не сообщал, да и представлялся всего лишь «новым здешним помещиком».
«Говорил я, что скромность до добра не доведет!» - злобно подумал Митя, и повернулся к девчонке:
– Дело в нашем поместье, верно? В том, что у него появился нежданный… и нежеланный хозяин? И что вы там такое творите, за что и убить не жалко?
– Чого «вы-то»? Я тут и вовсе ни до чого!
– Ты знаешь! Все знаешь! – ни мгновения не сомневаясь, обвинил ее Митя. – Говори, ну! – он тряхнул девчонку за плечи.
– А меня потом – раз, и нема! – она выразительно провела большим пальцем по собственной тощей шее. – Ни, панычу, мени тебя жалко… - по выражению мелкого личика понятно было – нисколечко не жалко. – Але ж себя всяко жальче!
Митя скривился: ну и где те преданные холопы, а в особенности – красавицы холопки, времен давних, что жизнь без колебаний отдавали за господина? Вымерли вместе с крепостным правом, остались только вот такие Остапы Степановичи да Даринки?
– Вот себя и пожалей! – прошипел Митя, зная, что сейчас в его интонациях звучит что-то гадючье – так и отец шипел, когда пойманных убийц уговаривал сознаться, не устраивать сыскарям лишних трудностей. Ну как уговаривал… вот как он сейчас девчонку. – Крест не отдам – то и впрямь не беда, в Храме новый возьмешь. Я отцу про тебя расскажу. А отец мой – самый главный полицейский на всю губернию. – Митя невольно сморщился: всегда стыдился отцовской службы, а теперь приходится за нее прятаться. Хотя отец сам виноват, так что даже справедливо. – Рассказывать не мне будешь, а ему, и не на заднем дворе, а на съезжей, да под кнутом.
– Маленькая я, кнут – не по закону! – девчонка ощерилась зло, по-крысиному.
– Убивать – по закону? Мертвых поднимать – по закону? – взъярился Митя – последнее бесило особенно. Вот хотелось быть сдержанным и равнодушным, хотя бы внешне, но… не получалось. Его трясло от ярости и омерзения, сильнее даже, чем когда он увидел свой изувеченный гардероб! – На тебя и розог хватит, а вот семейству твоему… Есть ведь у тебя семейство? Наверняка есть, на сиротку не похожа. Вот с них его высокоблагородие и спросит, да не так как я с тебя, а как положено. Замешаны ли? А не замешаны, так знали ли? А ежели знали – почему не донесли?