Фабрика мертвецов
Шрифт:
– Фригг знает, что за глупости вы несете! Сейчас же приступайте к уборке.
– Чого ж глупости? – пробормотал дисциплинированно торчащий рядом с Митей Гнат Гнатыч. – Катерина – баба нахальная, а только правая она – без соли нечистики враз поналезут, а хто краще за ведьму им соли на хвосты насыплет?
– Вы верите в ведьм? – Митя с интересом поглядел на урядника.
Тот крякнул, шмыгнул носом, смущенно провел кулаком по усам и пробубнил:
– Верю я, панычу, в Бога Единого та государя нашего императора, бо до першого, як то кажуть, высоко,
– Ведьмы? – изумленно повторил Митя.
– Ну… - урядник смутился еще больше.
– …и начинайте готовить! – продолжал вычитывать служанку Свенельд. – И колбасу порежьте.
– Та не жруть мужики ту кишку ковбасную, а як бачуть – плюются!
– Поэтому весь запас колбас, выданный вам на время нашего отсутствия, Ингвар обнаружил в лавке господина Бабайко? – голос Свенельда звучал крайне недобро.
Митя даже подал автоматон назад – вот сейчас появление гостей точно будет некстати. Но какая же давешняя деревенька интересная – каждый что-нибудь да найдет. Сам Митя – странных детишек… ну а Ингвар – знакомую колбасу.
– Стоимость украденных продуктов будет вычтена из вашего жалованья, Катерина! – отчеканил Свенельд. – В пользу работников, которых вы обокрали.
– Та воны ж пропьють! Им з цих грошей ниякои пользы, окромя вреда! Без ковбасы им навить краще, бо не звыклы они до того германского кушанья, а картопля им родная, свойская.
– Картошку, к вашему сведению, к нам из Америки завезли!
– З Америки?
– уцелевший стражник вопросительно поглядел на Митю. – Де ци… ацтыки людёв на алтарях режут? Неужто правда?
– Правда. – покивал Митя, и не выдержав, добавил. – А потом их с картошечкой…
– Тьфу! – стражник смачно сплюнул. – От же ж… немцы!
– Ацтеки.
– Та хиба ж ацтеки не немцы?
– …Принимайтесь за дело, если не хотите, чтоб я вас выгнал. А вы, Григорий, закатите паро-телегу в сарай и найдите место для автоматонов господ Меркуловых. И пусть приготовят гостевые комнаты. Митя… Где он?
– послышались шаги, и Митя снова повел паро-коня вперед – неприятно будет, если решат, что подслушивал, ведь именно этим он и занимался.
Они вывернули из-за угла – впереди Митя на паро-коне, сзади, почетным эскортом, стражники на живых лошадях. За бараком начинался хозяйственный двор – ничего похожего на разномастные сараи, как на заднем дворе Шабельских. Кирпичные «коробки», безликие, но предельно аккуратные, выстроились ровнехоньким квадратом вокруг площадки с крепко сбитыми обеденными столами на козлах – не иначе как для работников. Даже в поленнице возле кухни дрова были, кажется, одинаковой длинны. Впечатление идеального немецкого орднунга нарушала только всклокоченная бабища, что уперев руки в толстые бока, со слезой вещала небольшой кучке сочувствующих и не очень слушателей:
– У яких тильки панов не працювала: и у пана Лаппо-Данилевского, хай йому грець, у пана Шабельского, дай йому Бог, а такого ще не бачила! Уж на що пан Данилевский жадюга, так вин хиба що
– Ты рот бы закрыла, Катерина. – немедленно потряс плетью урядник. – Що про нас паныч з Петербурху подумает – що у нас стряпухи панам наказують?
– Не вмешивайтесь, господин урядник! – сквозь зубы процедил Свенельд. По его лицу пробежала злая гримаса: похоже, не только младший Штольц, но и старший не терпел свидетелей своего унижения.
– И прошу запомнить, что я – не пан! – он вымученно улыбнулся Мите. – Ставьте автоматон и проходите в дом. Ингвар закончит скоро и будем обедать. После сегодняшних потрясений совершенно необходимо как следует поесть.
Митя тоже улыбался, кивал в ответ – и не слышал ни единого слова. За спинами у воодушевленно глазеющей на него прислуги застыла знакомая тощая фигурка. Девчонка сама напоминала навью: личико с кулачок с туго затянутой мышастой косицей, острые ключицы торчат из растянутого ворота местной рубахи с широкими рукавами – и даже яркая вышивка не добавляет красок бледной коже. Только глаза, иногда кажущиеся зелеными, а иногда и желтыми, как у кошки, посверкивают из полумрака. Ручка здоровенной корзинки, что девчонка прижимала к боку, была толще ее руки, да и кренило девчонку на бок под тяжестью тоже изрядно.
Сдается, из-за этой самой тяжести она и не успела: увидела, что Митя на нее смотрит, попыталась шарахнуться за конюшню… Митя вытащил из кармана отнятый у девчонки крестик и многозначительно качнул его на гайтане. Девчонка смирилась: замерла, покорно опустив руки и едва не выронив свою корзину.
– А що це у вас, панычу? Ого! Никак, справжний ведьмин хрест? – немедленно полюбопытствовал урядник.
– Он чем-то отличается от обычного? – разглядывая потемневший медный крестик, поинтересовался Митя.
– Так ведьмы ж таки носють! – удивился урядник.
– Резонно… - согласился с таким определением Митя.
– Вы його з Петербурху привезлы, панычу? – вмешался стражник. – Невже там теж ведьмы водятся?
– Кто его теперь знает… - задумчиво откликнулся Митя. – А крест… Здесь нашел. Вон, обронила, хочу отдать. – он кивнул на девчонку – урядник тут многих знает, глядишь, и о ней что расскажет.
– Хто? – пробормотал Гнат Гнатыч, щурясь, будто что-то ему мерещилось, а что – и не разглядишь. И наконец заключил. – Нема там никого, пане!
– Возможно. Показалось. – согласился Митя, разглядывая отлично видимую ему девчонку. Ну, и как это понимать: урядник и впрямь ее не видит… или просто дурит заезжего гостя? – Ставьте лошадей, а я пока… - что именно он «пока» уточнять не стал, просто с деловым видом принялся копаться в ящиках автоматона.
Зацокали копыта, из конюшни раскатами доносился грозный голос урядника: тот требовал коням сена, воды, обтереть, а заодно и вопрошал, когда его со стражником кормить будут. Похоже, это напугало стряпуху посильнее гнева Свенельда: та заметалась по кухне, окриками подгоняя мальчишку-помощника.