Фаина Федоровна
Шрифт:
Я неумело влезла в рукава.
Ни один халат впору не подошёл. Я смотрелась в зеркало, повёртывалась… Фаина Фёдоровна вздыхала, одёргивала полы, поправляла на мне плечи, чтоб лучше сели… Наконец, мне надоело. Я сказала, остановившись на двух последних:
–Пускай будут эти. Великоваты, но ведь я буду сидеть, а сидя всё равно ничего не видно.
–Может, ещё поправитесь. – Фаина Фёдоровна убрала эти халаты из общей груды и свернула.
Я хотела их взять.
–Давайте, я дома поглажу.
Она посмотрела на меня почему-то сердито.
–Отдыхайте. Вон вы, какая худенькая. Регистратура на завтра уже раздала все талоны. – Сказано это было таким тоном, будто назавтра мне предстояла война и рытьё окопов.
– Идите, идите! Я вам сама всё приготовлю.
Я сказала: «Спасибо!» и пошла домой. Волнение моё улеглось. И почему-то возникла уверенность, что я со всем справлюсь.
Назавтра халаты были постираны, накрахмалены и идеально отглажены.
А бойня началась прямо с утра.
Даша сегодня в тёмно-зелёной пижаме. Это правильно, я тоже на дежурства выбираю, что потемнее. Но в сегодняшнюю ночь Даше не должно было быть трудно. Вчера не было операций, а по «Скорой» к нам уже недели две, как не везли. Ходили слухи, что намечается опять какая-то реорганизация.
Дашины тонкие прямые волосы свисают по обе стороны лица, как у русалки. Даша симпатичная. Ей идёт эта русалочья причёска. Она делает её совсем молоденькой. Я бы, в своё время, конечно, убрала волосы в пучок, чтобы казаться солиднее, но Дашу не смущает её несолидность. И её молодость не смущает и Дашиных больных, что мне почему-то теперь удивительно. Даше тоже часто звонят пациенты и, что мне кажется уж совершенно невероятным, называют её на «ты». И она разговаривает с ними на «ты». Прямо как в сельской больничке во времена Булгакова. «Ты, баба, ребёнка загубить хочешь?»
Однажды я сказала об этом Даше. Она удивилась.
–А что такого, так проще общаться.
Я тоже удивилась. «Общаться» на тему отита или тонзиллита – я, кажется, действительно, отстала от жизни. Но может быть, «общаться» действительно лучше звучит, чем в мои времена:
–На что жалуетесь?
Я хмыкаю про себя. Что ж, надо будет попробовать «пообщаться».
Даша заканчивает цокать ноготком по экрану смартфона и сердито опускает его на свой стол:
–Вторую неделю колем антибиотики, а толку нет. Причём, хорошие антибиотики… Ну, что, посмотрите больную?
–Зови в смотровую.
Где-то по краешку сознания мелькает неясная мысль.
–Ты когда мне звонила, сказала: «Пока заведующая не пришла». А что это означает? Заведующая нам что, помешать может?
Даша уже переписывается с кем-то в вотсаппе.
–Заведующая мне с утра позвонила, сказала, чтобы никто никуда не уходил.
–Но сегодня и так нет операций.
–Ну, я не знаю. Она так сказала… Значит, я зову больную?
–Через две минуты. Я допью кофе.
–ОК.
Даша втыкает в уши наушники и, чуть подёргиваясь в такт музыке, идёт к двери. Она молодец. Не пропускает ни одного мгновения жизни. Я делаю последний глоток и иду к раковине вымыть чашку. Солнце заливает наш кабинет, блик от него достаёт до крана и зайчиком кидается мне в глаза. Весна. Я чувствую себя максимум на тридцать.
Вообще, я уже давно скептически отношусь к молодым докторам. Даже мои теперешние коллеги…
Если бы, не дай бог, коснулось меня, я ни за что не легла бы ни к одному из них на операцию. Ну, только в самом-самом крайнем случае. Я их боюсь. Они всё время чик-чик-чик по клавишам – диагноз. Чик-чик-чик ещё раз – план лечения. И ужасно уверены в себе. Хотя, наверное, это неплохо? Когда мне было лет, столько же, сколько им, мне, наверное, казалось бы, что я ужасная трусиха.
Но сейчас мне кажется, что мои коллеги – как дети. Слишком легкомысленны, не сознают опасности. Это вообще присуще молодости. (Привет вам, Ольга Леонардовна от Фаины Фёдоровны и вашего бывшего главного врача!)
В нашем отделении кроме меня и Даши работают ещё два мужика. Олегу тридцать или тридцать два, а Павлу двадцать восемь. С другой стороны, сколько мне было самой, когда я пришла работать в поликлинику? Боже! Оказывается, всего двадцать четыре. И должна сказать, смелые же были тогда мои больные. Каждое утро – полный коридор. А с другой стороны – куда им было деваться?
На стеклянной полке симпатичная вазочка для колец и три разных моющих средства – для самой раковины, для посуды, для рук. Мы сами их покупаем. Кольца в вазочку кладу я одна. У Даши в одном ухе три маленькие серёжки, а колец она не носит.
Средство для мытья рук я купила в дорогом магазине. Оно из Швейцарии. Капнешь, намылишь – кожа, как в раю. На этикетке написано, что оно для нежной и чувствительной кожи, используется при частом мытье. Фаина Фёдоровна, в своё время, выпрашивала у сестры-хозяйки мыло туалетное – «Земляничное». А когда выпросить не удавалось, я покупала в хозяйственном магазине «Хвойное». Хвойное было зелёным, пахло соответственно названию, но сильно сушило руки. А «Земляничное» было розовым, пахло дерьмом, трескалось и размокало в мыльнице. Альтернатива была проста – «Хозяйственное» и «Детское» На этикетке последнего лошадка-качалка. Одна моя однокурсница – молодая мама, говорила, что от этого мыла у её ребёнка щёки краснеют, как помидоры. Ещё было «Дегтярное» – любимое мыло дерматологов.
Дерьмо. Нет, это я не про мыло.
Какое-то странное ощущение, что всё вообще -ДЕРЬМО. Несмотря ни на какие швейцарские средства.
Я вытираю руки специальной салфеткой, беру кольца из вазочки, надеваю их. Одно у меня мамино – обручальное, это их с папой память, а на другой руке я ношу моё собственное. Оно очень красивое, серебряное с камеей. Я его привезла из Италии в прошлом году.
Я выхожу из нашей комнаты и иду в смотровую.
Они стоят в коридоре. Хрупкая Даша и довольно грузная женщина средних лет в красном велюровом брючном костюме. Куртка на молнии. Молния не застёгнута, и я вижу полосатую нательную рубаху. Полоски голубые, горизонтальные, но не такие широкие, как у десантников, чуть поуже. И сама тётенька мне не очень нравится.
Любить. Должен ли водитель маршрутки любить своих пассажиров? Если жизнь это дорога, то кто по ней нас везёт? Сами мы едем, катимся на самокатиках, или всё-таки нас везут в колясках родители, а потом уже память о них, или «Скорая помощь» мчится с сиреной, или неумолимо движется от рождения до смерти ритуальная перевозка? И сами кто мы на этой дороге?
Я тут недавно в машине слышала передачу по радио. Ведущие интересовались у слушателей, кем те воображают себя в выдуманной жизни. Я поразилась – никто не воображал себя ни консьержами, ни официантами, ни дворниками. Всё сплошь кинорежиссёры, спасители человечества и президенты. А я и в том бы мире, и в этом была бы лекарем-муравьём.