Факап
Шрифт:
— Да. Сверхчистое золото, более двухсот лет.
— Кажется, события на Авроре были позже?
— Это же подделка, — благодушно сказал Славин. — Я так понимаю, метод поатомного замещения. На Земле такие технологии уже есть, но это долго и дорого. Скорее всего, монетка — цыганская работа. Отсюда и двести лет. Технологии ворованные, сути не понимают.
— А заказчики — собаки? — уточнил Горбовский.
Славин кивнул.
— Вот же злобные существа, — благодушно сказал Горбовский и, покряхтывая, принялся переворачиваться на бок. — Нас как-то сносит в тему голованов. Нет уж, давайте по порядку. Что ещё не совпадает в "мемуаре" и в голове нашего Вандерхузе?
— Ничего такого важного. Например, нет истории про хомячков.
— А почему вы ему этого не рассказали? — в голосе Горбовского послышалось недовольство. — Вы должны были ему рассказать.
— Повода не было, — сказал Славин. — Надо было и в самом деле попросить у него вирус от крыс. Не догадался.
— Но про инцидент он знает? — продолжал Горбовский. — И что сам думает?
— Как все. Сам думает, что это была часть вашей многоходовки против Бадера.
— Всё-таки расскажите ему про хомячков, — сказал Горбовский. — Устройте с ним какое-нибудь интимное суаре с выпивкой. И расскажите. Такие истории не должны пропадать.
— Извините, — в очередной раз набрался смелости архивариус. — Это вы что обсуждаете? Ту самую знаменитую учебную тревогу? З-здесь, во Дворце?
— Какая у вас изумительная память, Валентин Петрович! — восхитился Горбовский.
— Я так понял, это была не тревога? А что это было? Если не секрет... — осторожно добавил Валентин Петрович.
— Секрет, конечно. А так — самое обычное покушение.
— Покушение? На кого? — не понял Завадский.
— На меня. На кого ж ещё, — ответил Горбовский. — Кстати, оно почти удалось. Крышу перекрыли, управление киберами перехватили, наземные выходы блокировали, связь отрубили. Хорошо, что у меня был радиобраслет. Успел вызвать Комова. Славная драка была. Арам Самвелович, вы помните, как нам скорчером дверь выжигали?
Григорянц молча кивнул.
— Я тогда был этажом выше, — сказал Комов. — Понял по звуку, сработал ключом. Ты всё-таки думаешь, что это Бадер?
— А у кого ещё есть столько андроидов? Это у меня ничего нет. Только ты. И твоя маленькая лаксианская штучка.
Лене стало жарко.
— Обсуждайте такие вещи не при мне, — сказала она со всей возможной твёрдостью. — Я не хочу, чтобы мне потом тёрли память. Я ухожу. Валентин Петрович, мы уходим.
— Сидеть! — прикрикнул Горбовский. — Гена, ноги ей выключи, — скомандовал он.
На лице Комова промелькнуло странное выражение — будто он разговаривает с кем-то невидимым.
В ту же секунду Лена почувствовала, что ноги не держат — и плюхнулась в кресло.
— Аккуратно? — спросил Комова Горбовский. — Ничего не повредил?
— Обижаешь, — сказал Комов.
Лена попыталась приподняться, снова упала в кресло. Она хватала ртом воздух, как рыба.
— Забавная сейчас у вас мордочка, Лена, — без тени сочувствия сказал Горбовский. — А я ведь предупреждал. Помните, разговор о положении? Так вот, теперь вы чувствуете своё положение.
— Да как вы сме... — сказала Завадская и замолчала.
— Что-что? Как смею? А почему нет? Ах да, с вами же раньше так не обращались. А чего вы ждали? Вы пришли просить о любезности. Рассчитывая на хорошее к себе отношение. Заработанное старым знакомством и оказанными вами услугами. Что ж, я его проявил. Но когда я попросил вас о небольшой любезности — посидеть с нами — вы её демонстративно проигнорировали. При этом вы отлично знаете, как я отношусь к тем, кто игнорирует мои просьбы.
Лена промолчала.
— Я предпочёл ваши интересы интересам Рудольфа Сикорски. Которому я обязан гораздо больше, чем вам. А он хотел от меня головы Вандерхузе. В буквальном смысле. И у него были на то основательные причины. Которые теперь известны, как минимум, Славину. А значит и Геннадию Юрьевичу.
— Я догадывался, — сказал Комов.
— Но ты ведь не знал точно, Гена? А настаивать на ментоскопировании не хотел. Потому что после этого он от тебя ушёл бы в любом случае. И ты потерял бы ценного человечка. С другой стороны, возможность его работы на Сикорски тебя не сильно беспокоила, так? Потому что ты надеялся, что его лояльность тебе всё-таки выше. Вот сейчас и выясним. Что у нас там по этому вопросу, Евгений Маркович?
— Вандерхузе был доверенным лицом Геннадия Юрьевича, практически официально, — начал Славин. — Но при этом работал на Сикорски. Завербован на втором курсе "трёшки" в качестве личного агента.
— Это по мемуару заметно, — сказал Комов. — Сначала всячески ругает Руди, потом почти признаётся. "У меня особые отношения с одним человеком. Который Целмсом очень интересуется", — процитировал он.
— Он, похоже, нас недооценивает, — сказал Сикорски. — Было достаточно штришка с янтарином.
— И зачем? — продолжал Комов. — Ты интересовался, какое оборудование я заказываю?
— И это тоже, — Сикорски склонил голову чуть набок, как умная овчарка. — Он же у тебя был вроде личного оруженосца и снабженца. Доставал всё. От нового оружия до хорошего коньяка.
— Коньяк — отличная идея, — оживился Горбовский. — Пожалуй, ради такого дела я даже присяду...
Он осторожно оторвал тело от дивана. Морщась, сел. Тут же принялся массировать себе левой рукой правую.
— Арам Самвелович, дорогой, — попросил он. — Организуйте нам коньячку. Пожалуй... — он на мгновение задумался, — "Резерв Фамильяр Алголь Двойной Свет" десятого года. Он тут на складе случайно образовался, а я его нашёл. Я так понимаю, у присутствующих нет возражений?
Все покивали.
— Кстати, — сказал Комов. — Теперь это дело прошлое. Могу я тебя спросить об одной вещи?
Сикорски задумался на пару секунд.
— Передал ли мне дядя Яша твой пароль доступа? Вот на этот вопрос мне очень не хочется отвечать честно.
— Не передавал, знаю, — отмахнулся Комов.
— Ты это контролировал?
— Ну а как же? — удивился Комов. — Обычная проверка для доверенного лица. Вандерхузе её почти выдержал.
— Гм. В том тексте сказано, что ты дал его во время факапа у Слепого Пятна. Операция "Алкиона". Тогда было жарковато. И ты тогда думал о проверках?