Факир против мафии
Шрифт:
Они спустились в метро и продолжили беседу, стоя у колонны на платформе. «Все-таки не на улице», — утешал себя Турецкий, поглядывая на проходящих мимо людей, которым еще предстояло выйти в уличный холод, в ветер, под колючий снег.
Человек в серой бейсболке был кряжист и широкоплеч. Лицо у него тоже было широким: широкие татарские скулы, толстые губы, широко поставленные черные глаза, а между ними — плоский боксерский нос «внашлепку».
— Как мне вас называть? — спросил Александр Борисович.
— Никак, —
Турецкий не успел спросить, что означает эта фраза, а короткие, сильные руки агента уже уверенно обыскали его — как сказали бы Ильф и Петров, со стороны это было похоже на дружеские объятия и похлопывания.
— Ну что? — иронично поинтересовался Турецкий. — Убедились, что я чист?
Агент кивнул:
— Да. Теперь спрашивайте — я отвечу. У вас есть пять минут.
— Черт, — выругался Турецкий. — И что это все вокруг повадились давать мне по пять минут на беседу? Я что, похож на школьника, сдающего экзамен?
— Вы сами тянете время, — с упреком сказал агент.
— Ладно. Хорошо. Я задам вам вопрос. Юрий Отаров и Роман Петров — эти люди как-то связаны с вашим ведомством?
— Да, — ответил агент и замолчал, вопросительно глядя на Турецкого.
Александр Борисович сделал над собой огромное усилие, чтобы не рассердиться.
— Как связаны? — спокойно спросил он.
— Они — наши агенты. Агенты влияния.
— На добровольных началах?
Агент покачал головой:
— Нет. Им пришлось с нами сотрудничать. Точнее говоря, мы их заставили.
— Как давно это произошло?
— Несколько лет назад.
— Какова суть их работы?
— Работают их деньги и их связи.
Раздался грохот приближающегося поезда, и Турецкому пришлось наклониться к уху агента, чтобы тот услышал следующий вопрос:
— И в Литве?
— Да, — кивнул агент. — Подождите, пока пройдет поезд.
Переждав поезд, Турецкий продолжил «допрос» (а на что еще это было похоже?).
— Какое у них задание? — спросил он.
Агент ответил — холодно и спокойно:
— Привести к победе на президентских выборах человека, на которого мы укажем. Они с этим заданием справились.
— А что теперь?
— Они продолжают работу, — ответил агент. Он глянул на Турецкого из-под козырька бейсболки и вдруг сказал: — Вы ведь знаете, что лучшая экспансия — денежная. Империю мы потеряли, но наши деньги могут сделать больше, чем бомбы и военные базы.
— Вы хотели влиять на политику Литвы?
— Да. Определенные финансово-экономические группы России заинтересованы в своем присутствии на рынке Литвы.
— И не только на рынке, как выяснилось, — заметил Турецкий.
Лицо агента осталось непроницаемым.
— Мы вынуждены были пойти на политическое вмешательство, — спокойно сказал он. — Если бы это не сделали мы, то это сделали бы американцы. Постсоветское пространство — это арена войны за «новую колонизацию». С позиций войны наша экспансия вполне оправдана. Мы не можем позволить себе быть слабыми. Ситуация в современном, заново конструируемом, мире такова, что, если мы покажем слабость, нас просто сомнут.
Турецкий поморщился — он не любил «околоимперских» разговоров, считая их бессмысленными, — и сказал:
— Вернемся на грешную землю. Отаров и Петров принимают самостоятельные решения, или же их действия целиком определяются вашими указаниями?
— Они обязаны выполнить указания, — ответил агент. — За рамками своих обязанностей они вольны делать все, что пожелают. Но лишь в том случае, если это не вредит нашим интересам.
— А вам не кажется, что их нынешняя деятельность уже навредила вашим интересам?
Агент несколько секунд молчал, затем ответил:
— Мы оперируем фактами, а не домыслами. Нет ничего удивительного в том, что департамент госбезопасности Литвы хочет вытеснить наших агентов со сцены. Литовские спецслужбы поют с чужого голоса. Но так будет не всегда. Как говорят хирурги, это реакция отторжения, и со временем мы ее преодолеем.
— А вы оптимист, — с усмешкой заметил Турецкий.
— Я — реалист, — возразил агент. Он поднял руку и посмотрел на часы. — Мне пора. Мне кажется, я честно ответил на все ваши вопросы.
— Почему вы пошли на контакт с нами? — спросил Турецкий.
И тут агент улыбнулся — впервые за все время беседы.
— Потому что я люблю ясность во всем, — ответил он. — То, что я вам сказал, вы и без меня узнали бы. Вы об этом догадывались, а я всего лишь подтвердил ваши догадки. Все, что вам теперь остается, это делать свою работу. Возможно, результаты этой работы принесут пользу и нам. — Он протянул Турецкому руку. — До свидания.
Александр Борисович пожал протянутую руку, после чего человек в серой бейсболке повернулся и пошел к выходу из метро быстрой, упругой походкой, как человек, знающий, куда и зачем он идет и какой дорогой ему лучше и быстрее добраться до заветной цели.
Юрия Георгиевича Отарова мучила бессонница. Это случалось с ним довольно часто. Примерно в полночь Отарова, как и всех нормальных людей, начинал одолевать сон. Однако стоило ему лечь в постель, как сонливость тут же проходила. В голову лезли всякие мысли, кажущиеся важными в этот полночный час (утром, вспоминая все эти мысли, Отаров лишь усмехался, такими чепуховыми и бессмысленными они ему казались). Отаров начинал покашливать, вздыхать, переворачиваться с боку на бок, скрипя пружинами матраса.