Фактор жизни

Мини Джон

Школьницы поспешили на вышележащую страту, и на мгновение накидки, всколыхнувшись, открыли их стройные лодыжки. Вышележащая страта была местом, которое Том мог нарисовать себе только в воображении.

– Том!

– Да? – Мальчик покраснел, чувствуя себя виноватым.

– Положи-ка их в первый ряд, ладно? Медальоны были тяжелыми.

– Хорошо, отец.

Том выложил медальоны на покрытый бархатом прилавок и проверил остальные товары: ароматические свечи, бронзовые лампы в виде драконов, оловянные амулеты, пряжки для накидок, брошки в форме узлов и янтарные булавки для галстуков.

Тем

временем лестница сложилась и исчезла в твердом куполе…

Постепенно на рынок стекались люди. За два часа площадь наполнилась звуками, обычными для этого места: вокруг или спрашивали цену, или шумно торговались. Посреди тускло-желтых, скучно-синих, уныло-коричневых и тоскливо-серых рубашек вспыхивали то тут, то там яркие пятна шелка необычных расцветок. Палатка Труды с рулонами экзотических тканей была, как всегда, популярна, хотя многие приходили просто поглазеть.

И вдруг наступила жуткая тишина.

Волнение прокатилось по толпе: она зашевелилась, колыхнулась, раздвинулась, образовав проход к центру площади. У Тома пробежали мурашки по коже, когда мимо прошел взвод милиционеров. Они промаршировали очень близко, совсем рядом. Гусиный шаг, которым они вышагивали, выглядел не глупо, а пугающе. Это была демонстрация власти, у которой все под контролем. Милиционеры были как на подбор: узкие бедра, широкие плечи, упругая походка. Служители закона с легкостью удерживали тяжелые гразеры одной рукой, так, будто они ничего не весили.

Арестованный шел, окруженный милиционерами со всех сторон.

Сердце Тома гулко забилось.

Это же та самая женщина! Или…

Капюшон, надвинутый на голову, темно-красный порванный плащ.

Она!..

Тонкие запястья прикованы к тяжелой серебряной пластине-наручнице, сгорбленные плечи говорят о поражении.

Волна сочувствия прошла по рядам, в толпе возникло едва уловимое движение в сторону пленницы, будто люди желали помочь несчастной. И тут же все отпрянули назад.

«Пожалуйста… – взмолился мысленно Том. – Помогите ей, хоть кто-нибудь! Разве может она быть преступницей?»

Милиционеры остановились, и толпа затаила дыхание. Женщина тяжело опустилась на землю – фигура несломленной грации. Офицер выступил вперед и поднял свой жезл. Жезл замигал красным светом, диск на куполе снова закрутился, и лестница с серебристыми ступенями начала опускаться к его ногам.

В этот миг арестованная откинула голову назад, капюшон упал ей на спину, и копна черных вьющихся волос рассыпалась по плечам. У незнакомки оказалось заостренное книзу лицо, почти кошачье. Она дотянулась руками до лица, не обращая внимания на тяжесть пластины-наручницы, слегка коснулась глаз, смахнула слезинки. Ее глаза были черны и без белков. Как обсидиан… Как сверкающий черный янтарь.

– Вот это да! – прошептал потрясенный отец. – Пилот!

«Пилот? – подумал не менее потрясенный Том. – Но ведь Пилоты – всего лишь легенда!»

В глазах женщины засверкали крошечные искры. Припоминая все, что он слышал о Пилотах, Том отвел взгляд как раз в тот миг, когда там полыхнул золотой огонь и сверкнула молния. Ослепляющий свет разлился по рынку. Люди закричали, закрывая лица руками… Когда Том

снова поднял взгляд, цепи и пластина-наручница падали на каменные плиты. Незнакомка швырнула свой плащ в ближайшего милиционера. Стройная, одетая в плотно облегающие красные одежды, она закружилась на месте, и служители закона с пепельно-серыми от страха лицами отшатнулись от нее.

Затем крупный седой милиционер, расставив руки, ринулся вперед, но Пилот ударила его ребром ладони в грудь, а острый как бритва край ее ступни с омерзительным хрустом вонзился в его колено. Блюститель порядка упал.

А она побежала.

Она метнулась в сторону, затем – в самый центр взвода милиционеров. Замешкавшись и не имея возможности использовать свои тяжелые гразеры, солдаты валились друг на друга, а она, кружась, почти танцуя, пыталась прорваться сквозь их строй: резко наклонялась и наносила удары локтем в пах, высоко подпрыгивала и согнутым коленом била по незащищенной шее, а ребром ладони поражала стоящего рядом. И снова – локоть, колено, ребро ладони…

Том завороженно смотрел на ее смертоносный танец.

Вдруг она прервала схватку и прыгнула на нижнюю ступень винтовой лестницы.

«Беги же! – Том сжал кулаки. – Скорей!»

Она уже была на пятой ступени, увернулась от шипящего луча гразера и бросилась вверх с такой скоростью, что могло показаться, будто сила притяжения на нее не действует. В какой-то момент Том решил, что ей удастся сбежать, но тут несколько лучей рассекли воздух и вонзились в женщину. Рука Пилота ослабла, отпустила перила лестницы, вновь схватилась за них. Половина ее лица превратилась в кусок обугленного мяса, и Тому показалось, что сохранившийся янтарно-черный глаз смотрит прямо на него… А потом пространство над рынком вновь перечеркнули янтарные лучи, и безжизненное тело Пилота рухнуло вниз.

Том вытянул шею, заглянул через плечо стоящего впереди торговца.

Тело женщины лежало на холодных каменных плитах, искореженное и разорванное. Словно разбитая вдребезги, расколотая оболочка.

Глава 2

Нулапейрон, 3404 год н.э.

Остаток дня после трагедии оказался странным и пустым.

По рынку бродили туристы, направлявшиеся из одного владения в другое. Они не обращали внимания на заляпанный пол и затхлый зловонный воздух; они проходили мимо молящихся с закрытыми глазами людей – последователей религии Ларгин; мимо владельцев палаток, обменивающихся молчаливыми взглядами; мимо торговцев продовольствием, которые в этот день рано сворачивались и почти украдкой покидали рынок.

Когда светильники стали мерцать тускло-розовым светом, отец с Томом тоже отправились домой, на этот раз с пустыми руками. Том не мог припомнить, когда они последний раз оставляли товары на ночь.

– Ранвера, – начал отец, когда они сели за стол, – сегодня мы видели арестованную…

– Не желаю, чтобы в моем доме велись подобные разговоры, – оборвала его мать и с глухим стуком поставила на стол глиняный горшок.

Отец и Том обменялись взглядами: жена и мать отреагировала, как обычно.