Фанера Милосская
Шрифт:
– Не самое ужасное. А кому теперь достанется квартира?
– Мне, – коротко ответила Кристя и добавила: – Едва Беатка про болезнь свою узнала, тут же завещание составила.
– Похоже, подруга тебя любила, – отметила я.
– Очень, – согласилась Кристя. – Мы были родней сестер, как теперь жить – не знаю.
– Думаю, тебе нужно использовать шанс, предоставленный Беатрисой, – вздохнула я. – Сколько еще у шеста провертишься – год, другой? А потом куда? Через шесть месяцев тебя признают
Кристя снова судорожно зарыдала и кинулась в ванную.
– Господи, – донеслось до меня, – Беатка, прости, прости, прости! Я не думала, что все так ужасно! Смерть – это навсегда! Она не лечится!
Я потопталась немного у санузла, потом поскреблась в дверь.
– Кристя, тебе плохо?
Ответа не было.
– Открой, пожалуйста.
– Уходи, – глухо раздалось из ванной. – Больше мне сказать нечего. И у меня нет сил. Не думала, что будет так страшно и тяжело!
Ровно в семнадцать я встретилась с Павлом Краминовым.
– Как дела? – танком поехал на меня клиент. – Есть новости?
– Тружусь помаленечку.
– Работать надо лучше, – не преминул заметить Павел.
– Как именно? – прищурилась я. – Уточните, что значит «лучше».
Краминов сделал глубокий вдох. Похоже, он с большим трудом удерживал себя в рамках. Наверное, он нервничает, но ведь это не дает ему права обращаться со мной как с обслуживающим персоналом.
– Значит, ты мой секретарь, – ожил Краминов, – Елена Романова.
– Ясно.
– Я поручил тебе разобрать шмотки Светланы.
– Понятно.
– Можешь ходить по всему дому и задавать вопросы.
– Такое поведение насторожит ваших домашних.
– Они идиоты!
– И все же… Что за причина может заставить секретаря разгуливать по особняку?
– Светка собирала всякую хрень, фигурки из дерьма, – с явной неприязнью ответил вдовец. – Скажешь, что я велел тебе все собрать, вот ты и шастаешь по зданию, интересуешься, сия дрянь из ее коллекции или элемент интерьера от дизайнера. Йес?
Я кивнула, и мы поехали в коттеджный поселок. Здоровенный внедорожник Краминова несся впереди, моя малолитражка старалась не отстать от джипа. Наконец кортеж въехал в лес и замер около трехэтажного дома под красной черепицей.
Выйдя на вымощенную камнем площадку, я вдохнула неправдоподобно свежий воздух Подмосковья и испытала укус зависти. Именно таким мне виделся в мечтах собственный коттедж, даже террасу мы хотели сделать незастекленной, открытой и заставить ее плетеной мебелью.
– Папочка приехал! – защебетал дискант. – Папулечка, солнышко, я по тебе скучала!
По лицу Павла скользнула легкая брезгливость.
– Папулечка хочет нямочки? – сюсюкал невидимый
– Не тарахти! – резко приказал Павел.
– Ой, папулечка злится! – испугался ребенок.
– Нет, – уже спокойнее сказал Краминов, – голова болит.
– Сейчас Тиночка принесет папусеньке аспиринчик.
– Не стоит беспокоиться, – вновь начал закипать хозяин.
– Ай, ай! Папулечка не любит больше Тиночку, – испугалась девочка.
– Замолчи!
– Все, ни гугушеньки! Папулечка устал? Бедненький, любименький… Я могу тебе газетку почитать или массажик сделать…
Краминов скрипнул зубами и начал подниматься по ступенькам, я двинулась за ним, дверь в особняк была открыта настежь.
В большом холле было прохладно и сумеречно, у шкафа темнела фигура девочки.
– Зажги свет, – приказал Павел, – темно, как в заднице.
Дочь поспешно метнулась вправо. Я не видела лица девочки, но, судя по одежде, ей едва ли исполнилось четырнадцать лет. Короткое светлое платье с завышенной талией не прикрывало колен, на ногах красовались домашние тапки в виде кошек и гольфы с кисточками. Белокурые волосы были собраны в два длинных хвоста и висели, как уши у собаки бассета, густая челка спускалась ниже бровей. Весу в девочке не было никакого, я рядом с ней казалась слонопотамом.
– Зажги люстру, – повторил Краминов.
– Риммочка запретила, – прочирикало тщедушное создание и, звякнув браслетами, затрясло хвостами.
– С какой стати? – возмутился Павел.
– Пришел большой счет за электричество, – пояснила девочка. – Риммочка очень расстроилась, сказала, что мне нельзя играть в приставку. Папулечка, ты же разрешишь? Мне принесли новый диск, Олежек купил. Папулечка, я недолго, ну пожалуйста!
С каждой секундой мое изумление становилось все сильнее. Насколько я помню, Павел говорил, что его дети уже взрослые. Откуда же взялась семиклассница?
– Кто в доме хозяин? – загремел Краминов. – Я или домработница?
– Ты, папулечка, замечательный и добрый, – подскочила школьница и потеряла тапочки.
Я прикусила губу: «папулечка замечательный и добрый» звучит как «Гудвин великий и ужасный». Интересно, Краминов тоже заставляет всех носить зеленые очки?
– Тогда щелкни выключателем! – побагровел Павел.
Девочка проворно выполнила приказ, под потолком вспыхнула огромная люстра, я на секунду зажмурилась.
– Это Елена, – кивнул в мою сторону Краминов, – мой секретарь. Она наведет порядок на половине Светы.