Фанфан и Дюбарри
Шрифт:
Учитывая, как равнодушно был воспринят его уход, Фанфан сам не пошел за теми вещами, которые составляли все его достояние: томиком Плутарха, жизнеописанием Генриха IV, переводом "Одиссеи" и ещё несколькими книгами. Вместо него за ними зашла Фаншетта. С её же помощью Фанфан забрал и то, что унаследовал от Филиберта Тронша: одно ружье, один мушкет, несколько пистолетов разного калибра, небольшую наковальню и инструменты — все это он сложил в сарай, стоявший у Элеоноры в саду, и запер.
В их высоком узком доме, где на каждом этаже было всего две комнаты, его разместили на втором. Такой прекрасной комнаты он никогда ещё не видел. В первый же день он сколотил небольшую книжную полку. При этом напевал и присвистывал, хотя порой и сжимало горло: накануне его приятель Гужон с родителями отправился Бог весть куда — в Тюильри! Прощание их было трогательным. Происходило оно перед приютом Гроба Господня, где им случалось так часто стоять вдвоем, один — прося милостыню, другой — мечтая о путях крестоносцев.
— Прощай, Гужон! Желаю тебе удачи на новом месте!
— И я тебе тоже, — ответил Гужон, — но не прощайся — скорее до свидания!
— Ты знаешь мой адрес.
— А ты — мой.
Они пожали руки.
— Ты распрощался со Святым Отцом и Николя Безымянным? — спросил Фанфан.
— Дружище, не поверишь, они обревелись! — с деланной небрежностью бросил Гужон и торопливо удалился, тоже плача.
И у Фанфана на душе было неспокойно, хотя никогда ещё он не был так счастлив, как теперь. Он приколачивал полку, когда вошла Элеонора, чем-то обеспокоенная.
— Тебя кто-то хочет видеть, — сообщила она. — Он не представился. Странный тип, похож на полицейского. Худой, высокий, длинноносый и весь в черном!
— А, это брат Анже! — воскликнул Фанфан, откладывая молоток.
— Брат Анже?
— Он мне как дядя… он… он был другом моей семьи, моих родителей, которых нет в живых. Периодически меня навещает. Я сам его слегка побаиваюсь, хотя и очень люблю.
И он стремительно помчался вниз.
В самом деле, там был брат Анже. Стоя посреди магазина с треуголкой в руке, он с интересом разглядывал четки, разложенные на прилавке и в витрине.
— Что я вижу, милый Фанфан, — сказал он, увидев входящего, — вы живете теперь в таком месте, которое гораздо роскошнее любого предыдущего, и куда лучше пахнет!
— Это пачули, — ответил Фанфан.
— Да, помню, когда-то я был молод, — заявил брат Анже, и на его губах на миг мелькнула улыбка. — И у вас такая прелестная хозяйка, вы счастливчик!
— Да, мсье! — согласился, сияя, Фанфан. — А её дочь ещё прекраснее! Зовут её Фаншетта. Жаль, что сейчас она пошла к мессе, а то увидели бы, как она красива!
— Вижу, сынок, ты всем доволен! — заметил брат Анже, перейдя на тон попроще.
— Верно, мсье.
— А как ты стал элегантен! Во что же обошелся этот коричневый редингот, и эти красноватые панталоны… Господи! И все от хорошего портного, не так ли?
— От Шапо с рю де ля Пти-Трюандери! — сообщил Фанфан. — На это ушли все мои сбережения, — со смехом признал он. И это было правдой: от воинского трофея ничего не осталось, ведь он не хотел выглядеть бедняком в глазах двух этих элегантных женщин, пахнущих пачулями.
— Это хорошо! — одобрил брат Анже. — Одевайся самым тщательным образом — вот первая заповедь дворянина.
— Это ясно! — ответил Фанфан, — но вот, к несчастью, я не дворянин!
Тут брат Анже двусмысленно улыбнулся и мечтательно произнес:
— Нет… несомненно, ещё нет!
— Еще? — удивительно переспросил Фанфан.
— Жизнь преподносит иногда невероятные сюрпризы и повороты судьбы, изрек брат Анже вдобавок к первому двусмысленному намеку ещё одно загадочное замечание, на которые он был большой мастер, но тут же предпочел переменить предмет беседы.
— Я бы хотел поговорить с мадам Колиньон.
— Мадам Элеонора! — позвал Фанфан на лестнице. — Не будете вы так любезны спуститься вниз?
— Дорогая мадам! — довольно грациозно приветствовал брат Анже Элеонору, — простите, что я не обратился к вам раньше, но о том, что мальчик у вас, я только что узнал от мадам Пиганьоль. Вы, видимо, знаете, что я опекал его с тех пор, когда злосчастная судьба лишила его близких. В мою задачу входит главное — выплачивать ежемесячно тому, кто принял на себя заботы о Фанфане, определенную сумму на покрытие расходов. Вы, несомненно, знаете об этом.
— Да, мсье, — ответила Элеонора, которая не знала ничего, но на которую брат Анже сумел нагнать страха. И тут же виновато поправилась: Нет, мсье, я ничего не знала!
— Ага! Сумма эта, мадам, все десять лет выплачивалась вдове Фелиции Донадье, позднее вдове Фелиции Тронше, ныне мадам Фелиции Пиганьоль, которая, боюсь, скоро станет вдовой Пиганьоль, поскольку её муж, упомянутый Пиганьоль, в тяжелом состоянии в больнице.
— Да, мсье, — на Элеонору брат Анже производил все более сильное впечатление.
— А ныне вы, мадам, приняли на будущее заботу о мальчике, и значит вам, мадам, будет выплачиваться это пособие. Я сообщаю это с радостью, поскольку ничего не зная о существовании упомянутого пособия, вы приняли в свой дом это милое дитя совершенно бескорыстно!
— Разумеется, мсье! — вырвалось у неё с очаровательной непосредственностью, причем она не могла удержаться, чтоб не обнять Фанфана за плечи. — Все потому, что я и моя дочь его любим, потому, что он был несчастен, и у нас не было сил смотреть на это! Я благодарна вам за предложение, но уверяю вас, в деньгах я не нуждаюсь! Мой маленький магазинчик весьма популярен у клиентов! — добавила она с известной долей профессиональной гордости.
— Мадам, — брат Анже продемонстрировал мешочек, который вдруг извлек Бог весть откуда, быть может, из своей треуголки, как фокусники на мосту Пон-Неф извлекают из шляпы кролика. — Мадам, вы меня обижаете!
— Нет, это вы меня обидите, если будете настаивать! — Элеонора больше всего боялась, чтобы Фанфану не пришло в голову, что она хочет на нем заработать.
— Снесите эти деньги к нотариусу, когда-нибудь это будет мое приданое, — вмешался Фанфан, который угадал её мысли. И эта реплика удачно разрешила возникший было спор.