Фанфик Четверо лучших
Шрифт:
Взяв флакон с Восстанавливающим, я шагнул к кровати. Рудольфус лежал там, по-прежнему бледный, осунувшийся, в помятом камзоле и растерявших крахмальную хрусткость кружевах. Я расстегнул ему пуговицы и брючный ремень, стащил и отбросил мешающую манишку — и какого дракла ему нужно так модничать, всё равно все свои?..
— Придержи ему голову, — буркнул я бывшему палачу, и снова медные пряди заскользили между толстых загрубевших пальцев. Рабастан подошёл и встал у меня за спиной, глядя, как я вливаю зелье Руди в горло и тот рефлекторно глотает.
—
Рудольфус закашлялся, но не очнулся. Я взял второе зелье, когда в дверь заглянула Алекто.
— Там народ волнуется, — сказала она в своём обычном бесцеремонном тоне. — Как он?
— Передай, что жить будет, — сообщил я, не соизволив повернуться к нахалке. — Если меня не будут отвлекать.
Но она всё мялась на пороге.
— Снейп, он встанет к вечеру?
—Мордред! — сказал я. Совершенно забыл, что вечером аудиенция у Лорда, на которой мы должны будем отчитаться о проделанной… гм… работе. Впрочем, Руди же лучше, если он на неё не попадёт.
— Не знаю! — рявкнул я. — Где фолиант?
— Долохов отдал Лорду, и он сейчас заперся с ним в кабинете.
— Кыш отсюда, — спокойно сказал Макнейр, верно сообразив, что всю необходимую информацию я уже получил. Дверь закрылась. Я влил в Руди второе зелье и повернулся к Рабастану.
— Вот что, — старший брат, видимо, приготовился к худшему. — Опасности для жизни нет, но колдовать ему пока что нельзя. Проследишь за этим.
Лестрейндж кивнул и вытянул палочку у брата из рукава.
— Верное решение, если оно касается человека, у которого шило в одном месте, — одобрил я. Только что до меня дошло, что Беллатриса даже не зашла проведать деверя. — Теперь все вон отсюда, я сам с ним посижу.
Рабастан неуверенно поднялся:
— Снейп, может, я?
Я смерил его изничтожающим взглядом.
— Я буду считать его пульс и ритм дыхания, чтобы рассчитать дозу и компоненты зелья. Если хочешь, чтобы я сбился, — пожалуйста.
Он побледнел и кивнул. Для виду я наколдовал большой секундомер и жестом указал на дверь.
— Никого не пускать. Когда понадобится, я сам выйду. Он должен очнуться максимум часа через полтора.
Макнейр вышел за Рабастаном, чуть помедлив. Он как будто хотел что-то сказать, но сдержался. Первым делом я наложил на дверь Заглушающее и Запирающее, потом вызвал ту же эльфийку.
— Зелье номер девятнадцать из лаборатории, — сухо приказал я. На столе возник высокий гранёный флакон, доверху наполненный прозрачной жидкостью. Я протянул руку и взял его, неотрывно глядя на острый профиль Рудольфуса, на его приоткрытые губы. За окном, нервируя ещё больше, надрывалась какая-то синица. Я успокоил себя тем, что младший Лестрейндж ещё хуже покойного Блэка, что ничего плохого я ему не сделаю, что это нужно для победы… Отбросив размышления, я опёрся коленом о кровать, отвинтил крышку флакона. Рука
— Энервейт!
Серые глаза приоткрылись, с недоумением глядя на меня.
— Как тебя зовут? Говори! — потребовал я.
— Рудольфус Сигурд Лестрейндж, — прозвучал бесцветный ответ, но в глазах уже зарождалось понимание.
— Как ты себя чувствуешь? — продолжал я.
— Плохо, — прошелестел Руди. — Не больно. Тянет как-то вот здесь, — рука поднялась с явным усилием и упала прямо на солнечное сплетение, где у всех волшебников концентрировалась магическая сила.
— Что сделало с тобой это чудовище, которое схватило тебя?
— Оно как бы… проникло в меня… сквозь меня… и стало плохо… как дементор… похоже… — Руди говорил с усилием, едва шевеля губами. Возможно, ему на самом деле было так тошно, а, может быть, его добило осознание происходящего.
Я присел на его кровать и помедлил, прежде чем задать следующий вопрос. Внутри отчаянно копошилось что-то, отдалённо напоминающее совесть.
— Не бойся, я не сделаю ничего плохого, — вылетела из моего рта банальная фраза, которая, как ни странно подействовала. Лестрейндж открыл глаза шире, но Веритасерум не давал ему сказать что-нибудь, полностью подавляя волю.
— А теперь скажи, у вас с братом раздельные сейфы в Гринготтсе?
— Нет, — только сейчас я заметил, что нижняя губа у него распухает, искусанная, — надо обработать Заживляющим…
— Почему нет?
— Сначала я был несовершеннолетним, а потом было не до разделения наследства.
— А приданое Беллатрисы лежит в вашем сейфе?
— Да, там все сбережения нашей семьи.
— Ты был в банке после побега из Азкабана?
— Был. Мы с Бастом ходили взять денег. Гоблинам плевать, что мы в розыске.
— Это облегчает дело… — пробормотал я. — Там есть невысокая золотая чаша с двумя витыми ручками, отделанная драгоценными камнями?
Руди наморщил лоб, тяжело сглотнул, и кадык скользнул под кожей вверх-вниз.
— Не помню…
— Впусти меня в свой разум, — приказал я, хотя у Веритасерума не было эффекта Империо. Но Рудольфус повиновался, и я аккуратно скользнул в его сознание, выискивая нужную картинку. Наконец у меня вырвался вздох облегчения: чаша Хельги Хаффлпафф стояла в сейфе Лестрейнджей на верхней полке справа от входа.
— Ты можешь попасть в сейф без брата?
— Да.
— Спасибо, Руди, — он вздрогнул и попытался забиться на кровати, увидев, что моя палочка нацелена ему в лоб, но тело подвело его, и он рухнул обратно на подушку.
— Не бойся, — мягко сказал я, уже готовясь стереть ему память, как вдруг мне в голову пришла ещё одна мысль. Секунду я боролся с любопытством, но потом не выдержал:
— Что у тебя с Макнейром?
— Ничего, — ответил Лестрейндж, и я понял, что нужно перефразировать: