Фанфик Четверо лучших
Шрифт:
Тот милостиво кивнул, Беллатриса подскочила и резво понеслась к двери. Проследив за ней взглядом, я сначала не поверил своим глазам. Неровным шагом в зал вошла девочка лет шести — видимо, ранее Белла спрятала её за каким-нибудь гобеленом. На ней было оборванное платье, когда-то голубого цвета, а сейчас заляпанное бурым, но светлое пятно всё равно ярко выделялось на фоне тёмного паркета и наших плащей. Босые ноги звонко шлёпали по паркету, а Беллатриса шла за пленницей, направив на неё палочку. И без того было, впрочем, понятно, что ребёнок под Империо: слишком кукольные движения, слишком пустые глаза… Я в который раз проклял себя: убив одного ребёнка, я был в
Люциус рядом со мной шумно сглотнул, поняв, что сейчас произойдёт. Эстет и чистюля, он не выносил вида крови, но изменить ничего не мог. В его власти было только не смотреть.
— Круцио! — воскликнула Беллатриса, и зал наполнился отчаянным детским криком. Он звенел в ушах, и от этого крика гуще становился мрак, наполнял углы, пробирался в самое сердце, заставляя верить, что нет на свете ничего, кроме этого мрака и смерти… Жаль, что нельзя было заткнуть уши и закрыть глаза. Ибо я знал, что должен видеть результат моей ошибки во всех подробностях.
— Мой Лорд, — сладострастно пропела Белла, сняв заклятие, — вам понравится, если я разрежу эту маггловку на кусочки?
Нет, — попросил я неведомо у кого, но мой возглас потонул во тьме.
— Да, — кивнул Лорд. Нагайна заинтересованно зашипела, почуяв близкое лакомство, а Беллатриса изогнулась, взмахнув рукой, и возглас её пронзил не только девочку, но и меня самого:
— Сектумсемпра!
Девочка не отшатнулась, заклятие ей не позволило, но и я не мог отвести глаз. Точнее, не разрешил себе, ведь я был виноват в её мучениях даже больше, чем Беллатриса, и смотреть на то, как используется моё изобретение, было даже слишком мягким наказанием за то, что я его придумал…
По бледным щекам ребёнка что-то потекло, но, даже находясь на расстоянии, я знал, что это — кровь и слизь, только что наполнявшая глазные яблоки. Девочка взмахнула руками, но тут же опустила их, что-то хныча. Вполне вероятно, что боли она пока что не чувствовала.
Лорд повёл кончиком палочки:
— Хватит, Белла, мне начинает это надоедать. Придумай что-нибудь другое. Макнейр!
Шотландец выступил из общего строя, поклонился.
— Да, мой Лорд?
— Убей девчонку, — велел тот. Нагайна зашипела громче, видимо, немного понимала человеческий язык и радовалась пище.
Моей опущенной руки коснулись ледяные пальцы Люциуса, и я не оттолкнул его руку, просто переплёл свои пальцы с его. Какая теперь разница, всё равно на нас никто не смотрит… Алекто отвернулась, Руквуда попросту шатало, и я знал, почему. Всем было известно, что сейчас палач продемонстрирует свой коронный номер — вынет сердце из ещё живого человека. И сердце это ещё несколько секунд будет колотиться в его ладони… Мы с Малфоем одновременно стиснули пальцы друг друга, и в этот момент мне показалось, что из ближайшего угла на нас смотрит нечто, замершее там и чего-то выжидающее. Но рассмотреть это я не успел.
— Авада Кедавра, — тупо-равнодушно произнёс Уолден, и детское тельце в ярко-зелёной вспышке свалилось на пол.
— Идиот! — взвизгнула Беллатриса, потрясая кулаками. — Лорд хотел посмотреть, как ты вырвешь у неё сердце!
— Да? — удивился Макнейр. — Простите, мой Лорд, вы не сказали…
— Не идиот, а просто послушный, — оборвал повелитель причитания Беллатрисы. — И не задаёт лишних вопросов.
Пальцы Люциуса внезапно взмокли, и, опустив глаза, я содрогнулся, поняв, почему: мёртвая девочка лежала, повернув голову прямо к нам, и смотрела на нас пустыми глазницами,
— Нагайна, это твоё, — бросил Лорд, и змея заскользила со ступеней трона, принялась слизывать кровь у трупа с лица. Кто-то шумно постарался подавить рвотный позыв, но я не понял, кто. Нечто стояло у меня за спиной, мешая связно мыслить, и одно только я знал точно: Уолли сделал то же, что и я два дня назад. Но я убил ребёнка тайно, а он облегчил чужие страдания на глазах у всех. Что же прячется за этой маской тупого исполнителя, которой он смог обмануть даже Лорда?..
— Все свободны, — процедил повелитель, а Люциус как будто ждал этого: потащил меня к выходу. Я почти бежал за ним, не видя ничего вокруг, потому что опустил голову. Мне слишком хотелось, чтобы то, что пришло ко мне из тьмы, ушло восвояси, мне слишком хотелось не верить в то, что это была смерть, что дни мои сочтены, что…
Барти Крауч с безумными глазами промелькнул мимо нас и хлопнул дверью в свою комнату, которая была почти рядом с залом. Мы с Люциусом свернули в пустой коридор, и я понял, что мы идём к нему, впрочем, мне было всё равно. Только когда он запер дверь кабинета на ключ и на несколько заклинаний, мы решились взглянуть друг на друга. Он тяжело дышал, я тоже, и сказать мы ничего не могли. Вероятно, это и толкнуло нас в объятия друг другу, а дальше всё слилось в калейдоскоп, в котором почему-то преобладали тёмные тона; проклятые пуговицы никак не поддавались, а руки тряслись — и то, что мы делали, нужно было нам обоим, ибо страшная тень поднималась из глубин неосвещённого кабинета, доставая головой до потолка, имя ей было — Смерть, и не было от неё спасения: в каком-то полубреду мы оказались в спальне, а она уже стояла там, ухмыляясь беззубым ртом, и назло ей мы с Люциусом рухнули на крахмальные простыни, сплетаясь неразрывно, и я, не противясь, даже боль принял как должное, ведь самое страшное я уже видел, и ничего страшнее этого быть не могло, а сладость была уже потом; и рассыпался призрак, когда я содрогался в руках у друга — любовника, — рассыпался, только не ушёл насовсем, будто узнал, что есть добыча ближе…
— Жалеешь? — было первое, что спросил Малфой, приподнимаясь на локтях, когда бешеный ритм пульса уже сменился спокойным. Но я не чувствовал больше в комнате запаха тлена, только запах удовольствия, разделённого с кем-то впервые в моей жизни, и потому ответил:
— Нет, — а потом нашёл силы улыбнуться: — Наверное, она даже не будет мне сниться…
Он понял и сделал всё, что мог, только чтобы успокоить, — зацеловал меня всего, не стыдясь ничего и ни о чём не думая, потому что ему это нужно было так же, как и мне, а я… я прислушивался с удивлением к его касаниям и думал: стоило ждать столько лет? Осудил бы меня мой рыжий ангел за этот срыв? И понял: нет.
Мы уснули вместе, не разжимая рук, и спали бы до утра, если бы жестокая жизнь не ворвалась в наш сон отчаянным грохотом в дверь и перепуганным воплем Барти:
— Малфой, проснись же, мать твою! Снейп у тебя?! Да вставайте же, Руквуд при смерти!
И здесь, на грани сна и яви я понял, куда ушёл этот призрак и почему с его лица не спадала ухмылка, когда он покидал спальню.
55. ЛМ. Кровь
В небольшой комнате Барти — по сути, гостевой спальне — витал тяжёлый густой запах крови. Пламя свечей слегка колебалось от взмахов мантии Снейпа.