Фанфик Надгробие, ромашки и белый фрак
Шрифт:
— Более чем.
— Прости, я не хотел затрагивать больных тем, — Люциус немного слукавил, но он не зря славился способностью повернуть разговор в нужное русло. Вот и сейчас продолжил свое «извинение» фразой: — Но, кажется, ты прекрасно справился и с войной, и с бременем героя.
— Вот именно, бременем! Кто бы знал, как меня это раздражает! Но мне постоянно напоминают, что я должен, обязан!
Герой магического мира распалился прямо на глазах. Весьма соблазнительное зрелище, рисующее в воображении довольно горячие картины, но Малфой все еще прекрасно держал себя в руках, к тому же у него уже
— Мне кажется, ты давным-давно раздал все долги магическому миру.
— Давайте не будем об этом. Вообще, мне кажется, сегодня не самый удачный день для подобных бесед.
— Церемония вышла утомительнее обычного?
— Да нет, скорее просто стечение обстоятельств,— Гарри сам не понимал, почему так подробно отвечает на вопросы Люциуса, но, вопреки обыкновению, промолчать, сменить тему или просто уйти не хотелось. Необычность происходящего способствовала некоторой откровенности. Видимо, Поттер просто перерос детскую вражду с этим человеком. Конечно, он прекрасно осознавал, насколько опасным может быть старший Малфой, но вместе с тем видел в нем и красивого, импозантного волшебника, возбуждающего определенного рода эмоции… Даже появилась дикая идея: что будет, если пойти на поводу этих самых чувств? Впрочем, если война чему и научила Гарри, так это скрывать мысли. У него уже давным-давно не было «все на лбу написано».
— Сдается мне, здесь замешана прекрасная дама.
— Без нее, к сожалению, не обошлось, — согласился Поттер, думая, стоит ли продолжать. Хотя, какой смысл делать секрет из того, что завтра наверняка будет во всех газетах? — Мы с Джинни разорвали помолвку. На этот раз окончательно. Честно говоря, с этим фарсом давно нужно было заканчивать.
— Фарсом? — нарочито небрежно спросил Люциус, а сам в это время весь подобрался, как готовящийся к прыжку кот.
— Именно. Ей всегда нужен был герой магического мира, а не я сам. А мне… кажется, мне никогда не была нужна она. И не люблю я эту мишуру! Может, для магического мира день победы повод для радости, но я вспоминаю о тех, кто ушел. Особенно о тех, кого несправедливо забывают другие.
— Не думаю, что Северус одобрил бы шумиху вокруг своей персоны.
— Знаю. Я вообще знаю о нем теперь даже слишком много, но все равно этого недостаточно, — последняя фраза прозвучала очень тихо, но Малфой все-таки расслышал ее, и тон, каким было сказано, его насторожил. Опять вспыхнуло ощущение какой-то интриги или, может быть, даже тайны.
— Могу я поинтересоваться, недостаточно для чего? — голос Люциуса упал почти до интимного шепота, от чего у его собеседника чуть порозовели щеки, но он все же ответил:
— Чтобы жить с этим. Впрочем, неважно, — отмахнулся Гарри, наконец-то сделав глоток из своего бокала. Напитки заказывал не он, и содержимое хрустального сосуда оказалось крепче ожидаемого. — И все-таки я рад, что встретил вас. Приятно получить свидетельство, что Снейп все-таки забыт не всеми.
— Ты словно озвучил мои мысли, — Малфой воспользовался поводом, чтобы чокнуться бокалом с Поттером.
После этого немного помолчали, и герой магического мира тихо спросил:
— Вы были хорошими друзьями? — ему тоже вполне себе удался «интимный тон».
— Нет, лучшими.
—
Еще немного помолчали, но на этот раз тишину нарушил сам Люциус вопросом:
— Разрешишь дать тебе один совет?
— Смотря какой.
— Не позволяй прошлому командовать настоящим, иначе так и не сможешь нормально прожить свою жизнь.
На это Гарри лишь усмехнулся, как человек, который слишком рано узнал, что такое ответственность и обязанности. Правда получилась горькая и недоверчивая гримаса, но быстро растаяла, когда Малфой накрыл руку молодого волшебника своей, словно и правда желая поддержать.
Отчасти у него это получилось, а частично… Щеки Гарри снова порозовели, когда он понял, что его тянет к собеседнику в весьма определенном смысле. Не дав смущению взять верх, он заставил себя поднять голову и внимательно вглядеться в лицо Малфоя. По нему мало что можно было понять, но даже крупиц оказалось достаточно, чтобы предположить:
— Мне кажется, вы со мной не только беседовать желаете.
— То есть? — Люциус моргнул, но руки не убрал.
Губы Поттера тронула чертовски лукавая улыбка. Он не разорвал контакта, только повел ладонью так, что пальцы невольно переплелись с малфоевскими, и все тем же тихим голосом проговорил:
— Да, я молод, и многим кажется, что они знают меня лучше меня самого. Но сюрприз в том, что я еще и гей, а некоторые вещи понимаю и без слов.
Такое незатейливое признание ошарашило Люциуса. Он никогда не считал себя ни ханжой, ни пуританином, но, видимо, маггловская откровенность все-таки превосходила магическую. Одной фразой парень ответил на несколько животрепещущих вопросов!
Приложив усилия, чтобы взять себя в руки, Малфой, все же не стал делать вид, что «он не такой» и имел в виду совсем другое. Более того, медленно проведя кончиками пальцев по тыльной стороне ладони молодого волшебника, он ответил:
— Весьма… интригующее заявление. Я тоже чувствую появившийся… интерес к своей скромной персоне.
Гарри с достоинством выдержал эту «шпильку», даже не покраснел, а, наоборот, загадочно улыбнулся:
— Приятное взаимопонимание. Но не думаю, что в нашем случае следует излишне форсировать события.
— Форсировать? — Люциус уже откровенно соблазнял голосом, да и всем своим видом.
— Скажу честно, сегодня просто не самый лучший день для любовных начинаний. Хотя бы из уважения к мертвым. К тому же, боюсь, я вынужден откланяться.
Слышать такую изысканную речь от Поттера было чудно и в то же время приятно. Золотой Мальчик повзрослел, «пообтесался». Поэтому Малфой лишь сказал с многообещающей улыбкой:
— Что ж, жаль. Но мы всегда можем встретиться снова.
— Вполне.
Не дав более никаких обещаний, Гарри удалился.
Люциус мог бы сказать, что после этой встречи жизнь пошла своим чередом, но это было бы лукавством. Малфои не привыкли мириться с отказом, тем более что Поттер и не отказался, а лишь на время отложил встречу. Да и не шел у Люциуса из головы герой всея магической Британии. Такой лакомый, со всех сторон притягательный кусочек. Особенно теперь, когда под давлением обстоятельств Гарри оставил простоватость и детскость. За слизеринцем числилось много грехов, но уж чего-чего, а педофилии среди них не было.