Фантасмагория и другие стихотворения

Кэрролл Льюис

Песнь IV

Воспитание

«О! Детство — чудная пора! Я помню те мгновенья, Как мы, вся наша детвора, Жуем на сладкое с утра Лепешки и варенье». «В какой-то книжке твой сюжет, — Сказал я, — мы читали, Известной всем нам с детских лет, Как Справочник Брэдшо». В ответ Он процедил: «Едва ли». «Я вспомню парочку цитат… Там, кажется, «три крошки»… Нет!.. «привиденьица» сидят И с «наслажденьицем» едят «С вареньицем» лепешки. Сейчас найду я этот том…» — «Оставьте проволочки! Я вспомнил, — бросил мне Фантом, Все дело, видите ли, в том, Что я сложил те строчки. Их «Мансли», кажется, издал, А некий видный критик, Как мне агент мой рассказал, Хотел бы взять их в свой журнал, И публике открыть их. Отец наш был из домовых, А мама наша — фея. Но вот нашел на маму стих, Что будем мы счастливей их, Различный вид имея. От этих маминых затей Наш клан теперь раздроблен, Поскольку двое из детей — Конечно, из породы фей, Затем — упырь и гоблин. То, что один пошел в отца, Забыл сказать вам раньше. Затем — два юных сорванца, Причем

один — шотландец, а Другой наш братец — баньши. У вас, я вижу, здесь табак? Я взять себе позволю Понюшку? Дальше — вурдалак, Я, эльф и два неясно как Сюда попавших тролля. Однажды Духи к нам зашли И были так нарядны, Что взгляд наш сразу привлекли И показались издали Нена- и неприглядны. Что в них такого? Белый сак Висит на них мешком, но Мне мать отвесила тумак, Сказав, чтоб не глазел я так Нахально и нескромно. С тех пор желал я Духом стать, — Вздохнул он с сожаленьем, — Да только толку что мечтать? К нам наша призрачная знать Относится с презреньем. Еще мне не было шести, Когда, уйдя из дома, Решил я славно провести На предназначенном пути Лихую жизнь Фантома. Как часто в юности своей Бывал я бесшабашен — Порой, промокнув до костей, Я выл на стенах крепостей, Стенал на стенах башен. Старо тут — просто так вздохнуть, Давайте-ка освоим Мы поновее что-нибудь…» — И тут же страшным — просто жуть! — Он разразился воем. Вам не по нраву этот звук? А вы рискните сами Его издать, мой милый друг! Я тонкости подобных штук Осваивал годами. Уж если через год-другой, Явив все рвенье ваше, Вы визг изучите и вой, Вам жизнь покажется, друг мой, Насыщенней и краше! Но я замечу без прикрас — Вам это не по силам, Хоть день и ночь трудитесь, раз- ве что природа щедро вас Талантом наделила. Еще Шекспир писал про Рим, Где призраки «вдоль улиц …гнусили», зябко было им; Под легким саваном своим Невзгод они хлебнули. Мне фунты стоили покрой, Покупка и починка Одежки всякой, но порой Я думал, выделки такой Не стоила овчинка. А так всех хочется сразить Забавными вещами, Вот только, чтобы их купить, Мешком с деньгами надо быть, А вовсе не с костями! Возьмем, к примеру, башню: в ней Пусть будут чьи-то мощи И саван; парочка огней (На каждый час), комплект цепей И линз огромной мощи. Что делать с этим барахлом? Простейшее решенье — Все нацепив, предстать потом При зареве очередном В шикарном облаченье!

В конце концов Синклит решит, Где жить вам, но учтите, Что негодует наш Синклит, Будь франк вы или московит, Будь даже вы из Сити. Синклит особо нетерпим К ирландскому акценту, Но, если вы угодны им, Вас назначают Домовым И даже платят ренту.

Песнь V

Обмен любезностями

«А «жертв» не мог ваш комитет Спросить по крайней мере? — Ведь у людей на вкус и цвет Товарищей, ты знаешь, нет В такой духовной сфере». Гость усмехнулся: «Вы опять Понятливы не слишком — Ведь наша цель — пугать, стращать, А также радость доставлять Назойливым детишкам». «С детей какой, конечно, спрос! Но, если бы к мужчине Вы отнестись могли всерьез, Его б «Хозяином» пришлось, — Сказал я, — звать отныне». «Не исполняем мы причуд Вскричал он, — и чудачеств! Ведь то, что духи предпочтут: Уйти или остаться тут, — Во власти обстоятельств. «Хозяин» выбора лишен, Покуда ждет визит он, Зато быть может заменен Ваш постоялец, если он Не так благовоспитан. Когда «Хозяин» наш таков, Как вы, — умен как будто, И если дом не слишком нов…» «Что ж нужно вам в конце концов, — Спросил я, — для уюта?» «Нам не подходит новый дом! Тяжелая работа — Нам наводить порядок в нем! Ну, а за двадцать лет с хвостом Развалится хоть что-то». Какой «порядок» наводить, Не смог понять я сразу И должен был переспросить, Нельзя ли точно объяснить Столь вычурную фразу. «Расша-тыва-ние дверей, — Пропел мой гость с усмешкой, — Проде-лыва-ние щелей, Чтоб стало в доме посвежей… Тут главное — не мешкай!

Учтите, что для сквозняка Одной не хватит щели. И даже двух. Наверняка У вас порядка нет пока». Съязвил я: «Неужели? Жаль — приготовить не успел Квартиру для тебя я. (Я улыбнуться не сумел.) Прости, что я тебя от дел Отвлек, мой друг, болтая». «Всему быть должен свой черед, — Сказало привиденье, — Хороший призрак не начнет Таких ответственных работ Без предуведомленья. Раз не смогли вы точно в срок Принять меня и меры, По состоянию дорог Я — эдак — жду через часок Вестей от Лорда-Мэра». «А это кто?». Он отвечать Не стал мне — в назиданье Сказав: «Тут надо выбирать: Спать или дальше продолжать Мне ваше воспитанье? Мэр ходит-бродит взад-вперед И долг вершит исправно: Бранит, пихает, щиплет, бьет Тех, кто ест много на ночь… («Вот, — Сказал я, — это славно!») Я буду очень удивлен, Что кто-то съест на ужин Омары, яйца, дичь, бекон, И вслед за этим мерзкий сон Им будет не заслужен.

Мэр, кстати, толст. Его размер Себе представить жутко, И мы считаем, например, Пусть он над нами трижды мэр, Но — подданный желудка. Меня хотело большинство Избрать, поверьте мне вы, Но Мэром выбрали его, Поскольку более всего Его боялись гнева. Толстяк, лишь выбор был решен, Счастливый до предела, К монарху мчался на поклон. Две мили для таких, как он, — Нешуточное дело. Он так спешил, что весь камзол В грязи был и измят, но Немедля в рыцари возвел Его Король, смеясь, что, мол, Он вовсе не запятнан».

«Здесь доля грязной шутки есть! Тут надо быть готовым, Сказал бы Джонсон, что невесть Кто может к вам в карман залезть, — Я уточнил, — за словом». «Но не Король…» — Фантом сказал. В ответ я в речи пылкой Контраргументы выдвигал, Однако призрак мне внимал С презрительной ухмылкой. Я закурить решил, едва Все доводы иссякли. Изрек он: «Про свои слова Сказав, ясны как дважды два, Смеялись вы, не так ли?» Он на меня смотрел змеей, Сказал я: «Нет причины Мне скептицизм отвергнуть свой, Чтоб вдруг признать, что мы с тобой Во мнениях едины». Я кротко ждал. «Изречено, — Вскричал Фантом, — отлично! Спор разрешить пора давно: У нас со-мнение — одно, А мнение — различно».

Песнь VI

Замешательство

Как тот, кто терний не боясь, Впервые шел к вершине, То оступаясь, то стремясь Принять иную ипостась, Свой долг отдав гордыне; Кто, раз вступив на тяжкий путь, Не смел свернуть с дороги В слепой надежде отдохнуть, Преодолев когда-нибудь Ущелья и отроги; Кто даже брань произносил, Как будто заклинанья, Но путь наверх не прекратил, Хотя уже не стало сил, И нервов, и желанья; Кто на заветный пьедестал, Венчающий вершину, Нетвердой поступью вступал; Кто каждый раз лицом встречал Удар, разящий в спину; Кто, совершив неверный ход, В бреду полузабвенья Скользил с заоблачных высот, Чтобы закончить свой поход В начале восхожденья. Так правоту свою внушить Пытался я Фантому, Стремясь в немыслимую нить Все доводы соединить От одного к другому. В конце концов, чтоб вышел прок И все на место встало, Все то, что знал я назубок, Я в форму аксиом облек И начал путь сначала. Со слова «сле-до-ва-тель-но», О строгости радея, Я начинал все фразы, но В своих сужденьях все равно Блуждал, не зная, где я.

Он молвил: «Что еще за вздор! Речь ваша бестолкова! Остыньте! Кончен разговор! Нет, не встречал я до сих пор Посмешища такого. Я знал субъекта вроде вас Как раз такого склада. В разгаре спора как-то раз Швырял он туфли в гневе». «Да-с, — Сказал я, — Это ж надо!» «Еще бы! Даже вы могли б Решить, что я ошибся. Но мне известен этот тип, Как то, что ваше имя Тиббс». Я проворчал: «Не Тиббс я». «Не Тиббс?» — Ответ его поблек На тон или полтона. «Что здесь такого? — Я изрек. — Я Тиббетс». «Тиббетс?» «Лишний слог!» «Так вы НЕ ТА ПЕРСОНА!» Он в подтвержденье этих слов Чуть не разнес мой столик. «Вы, повелитель всех ослов, Мне не могли в конце концов Сказать все раньше, что ли? Пройти четыре мили сквозь Дожди во мраке ночи, Выходит, даром мне пришлось? И все сначала? Гнев и злость Мне застилают очи!

Молчите!» — Крикнул он, когда Я начал извиненья. «Разве такой, как вы, балда, Столь бестолковый иногда, Достоин снисхожденья? Меня в неведеньи держать Почти что час?! И вы не Могли мне сразу же сказать, Что дом — не тот? И шли бы спать! Закройте рот, разиня!» «Речь о моей идет вине? — Вскипел я. — Что такое? Ты почему, скажи-ка мне, Сюда явившись, даже не Спросил сейчас же, кто я? Никто не спорит — ты устал От длительной дороги. Но в чем вдруг я виновен стал?» «Да, да, вы правы, — он признал, — Мои сужденья строги. Ведь вы мне дали кров и стол, И херес самый лучший! А я себя так дурно вел. Простите, сэр. Произошел Весьма досадный случай! Вы — мой родной Головотяп! Я каюсь, вашу руку!» Из глаз слеза упала: кап, — И тут же духом я ослаб, Предчувствуя разлуку. «Прощайте, милый мой лопух! Покину вас едва я, Вас посетит тлетворный дух, И станет он ваш чуткий слух Тревожить, сна лишая. Чтоб он визжал поменьше здесь, Потребуйте сначала; Затем возьмите трость и… (есть У вас потолще?) сбейте спесь С подобного нахала. Затем скажите смело: «Шут! Не знаешь ты, похоже, Здесь эти шутки не пройдут! А за устройство всяких смут Я накажу построже!»

Уже светает! Так и знай, Что лучший вид приема — Устроить духу нагоняй! Головотяпушка, прощай!» И след простыл Фантома.

Песнь VII

Горькие воспоминания

Казалось, было все во сне, — Настолько эфемерно. Подкралась тихо грусть ко мне, Я сел и плакал в тишине Час или два, наверно. Куда же призрака влекли И что за побужденья? — Зачем спешить? — я думал. — И Кто этот Тиббс? И стоит ли Такого привиденья? А если Тиббс, как я, пуглив, Что вероятно,кстати, Мой призрак был бы сверхучтив, В три тридцать Тиббса навестив, Подняв его с кровати.

Издавши скрежет, визг и стон Раз десять — двадцать кряду, Тем обслужил бы Тиббса он, Я в этом просто убежден, По высшему разряду. Не мог слезами я вернуть Фантома, а иначе Мне оставался скорбный путь Налив стаканчик, затянуть Такую Песню Плача: «Ушел мой призрак, мой кумир! Где ты, мой друг дражайший?! Какого духа прерван пир! Прощайте, тосты, джем и сыр, Мой чай, прощай, крепчайший! Жизнь безотрадна и скучна, Стакан последний выпит. Уже испита грусть до дна. Вернись скорее, старина! Мой Параллелепипед!» Не стал слагать я новых строф, Утешившись вполне тем, Что после столь роскошных слов Нельзя найти в конце концов Слов, даже равных этим. С тех пор скучал я о былом, Одну мечту лелея, Что дружно явятся в мой дом И Эльф, и Гоблин, и Фантом, И Полтергейст, и Фея. Но нет, не скрасил мой досуг Дух ни одной породы… Лишь эхом трогательный звук: «Головотяп, прощай, мой друг!» — Звучал все эти годы. Перевод М. Матвеева