Фантасмагория и другие стихотворения

Кэрролл Льюис

«Пять долгих лет, еще пять лет Ухаживал, подмигивал, Как много было счастья, бед, Поведать могут книги вам. Ах, десять лет — понурых лет Вздыхал я по старинке И слал тебе я лучший цвет, Слал игры, валентинки. Пять долгих лет и снова пять Жил в дальней стороне, Чтоб ум твой смог теплее стать К скорбящему —

ко мне. Жил тридцать лет среди сердец Холодных и медведей, Пришел сказать я, наконец, О, будь моею, Леди! Не покраснев, не побледнев, Лишь улыбнулась жалостно, Сказав: «Страсть, много претерпев, Скучна мне, а не радостна!» А попугай мчит на простор, Хохочет злобно, едко: «Выносливый столь ухажер Невыносим на редкость!» А песик лает все свирепей, Показывает прыть, Чтоб с золотой сорвавшись цепи Больнее укусить.

О, успокойся, попугай! О, успокойся, песик! Мой долг — сказать, пускай под лай, Но слушать — кто ж вас просит. А леди — громче пса, как будто Над псом спешит к победе. Влюбленные ж всегда орут так, Услышали чтоб леди. Крик попугая — звонче, звонче, Сердитей его смех. Но песьи взвизги, между прочим, Звучали громче всех. Сидели слуги у камина, На кухне — ввечеру. Заслышав дикий вопль в гостиной, Дивились: «Что ж орут?» А паж, хоть он не исхудал, Но громче всех заохал: С чем чай подать в гостиный зал И связан этот грохот? Пажа забросить, чтоб узнал — У них платок был крохотный — С чем чай подать в гостиный зал И связан этот грохот. Когда, подняв ужасный гам, Паж съехал с этажей, Его спросили: «Что же там? Скажи, о принц пажей!»

А у влюбленного есть трость Побить собаку тучную, И песик заревел со злости, Завыл еще тягучее. А также у него есть кость, И пес угомонился, И с ней на кухню — спрыгнув просто — Он, как и паж, спустился. Сказала леди, хмурясь строже, — Ах, фея красоты! — «Мой пес мне дюжины дороже Таких бродяг, как ты!» Вздыхать и плакать вам не след, И не волнуйтесь больше! Тот, кто прождал уж тридцать лет, Прождать сумеет дольше. Шагами залу всю измерив, Вновь кнопку надавил И вышел грустным он чрез двери, Таким же, как входил.

«А у меня был попугай: Век надо мной резвится! Что скажет — мудро, так и знай, И я решил жениться. Другую б леди ухитриться Найти мне, — плачет дед, — И пусть ухаживанье длится Другие тридцать лет. Найду веселую, хоть сед, Ведь вкус с годами тоньше, Спрошу ее: «Да или нет?» Чрез двадцать лет, не больше». Перевод С. Головой

Славная грошовая труба

[С любовью посвященное всем «исследователям», которые изнемогают от недостатка «таланта».]

Пока не треснут трубы — дуйте Вы, карлы карликового духа! Труб куча за спиной — торгуйте, И златом набивайте брюхо. А воздух полон причитанья: «Кто нас заранье наградит? Без Злата обмелеет Знанье. У нас ведь свинский аппетит!» Там, где неспешно шел Платон, Встал Ньютон, чем-то озадачен, — С копытом грязным и хвостом По-свински мчитесь за удачей. Вам хлеб — им славу в унисон! Нет, с вас не взыщут вашей каши, Но злить не будем духов сонм, Смешав их имена и ваши. Они искали для бессмертья В трудах восторженных — лекарство. Как стыдно им сейчас — поверьте — За современное фиглярство. Кто ныне молит со слезами, Чтоб мир любовью цвел и рос, И внемлет кроткими ушами, Как стонет где-то гончий пес? Не рассуждай средь суеты Про Мудрость — нрав ее ведь строгий, — Загонит хищников в кусты, Чтоб не стояли на дороге. Откроются гостиных двери, Как идолы, а не рабы, Танцуйте, собирая перья, Писк извлекая из трубы. Украв клочки заветных риз Познанья, залы застилайте И позолоченную слизь Взаимной лести возливайте.

Взмыв к славе, уж не смотрят вниз, Паря как сокол средь высот, А за страданья будет приз — Лишь много сотен фунтов в год. Тогда пусть реет знамя Славы, И песнь Победы звонко льется, Ты будешь свечкой величавой И даже бросишь тень на Солнце. Но лишь Один в Своем смиренье Способен мир залить сияньем. Ты ж погоришь свое мгновенье И пылко треснешь на прощанье. Перевод С. Головой