Фантастическая политика и экономика
Шрифт:
– Может, бросите, наконец? Все же здоровье нации - достояние общенародное. А здоровье-то составляется из здоровья каждого. А курение - явное ведь нездоровье... Так, может, бросите все же? Нет? Ну, вносите абонентскую на месяц вперед, и вот вам ключ.
Василий Аркадьевич махнул пластинкой-ключом перед замком, дверь щелкнула, подалась. Внутри было привычно душно и жарко. Вентиляция, что ли, опять не работала? Конечно, это же не квартира, сюда ремонтники если и придут, так в последнюю очередь. А абонентку платишь на месяц вперед...
Василий
Перед будкой тут же выстроились какие-то школьники. За стеклом звука слышно не было, но они так кривлялись, так хохотали, показывая пальцем на курящего.
А Василий Аркадьевич, выходит, был им вроде обезьяны в зоопарке. Так же вот они на него смотрели и так же смеялись. Вон, мол, почти как человек. Как нормальный человек. Только курит. Наверное приезжий какой-то. Нерусский, наверное, какой-то. Потому что написано же на всех стенах, что русские не курят. Такая у русских национальная особенность и государственная политика.
Василий Аркадьевич медленно выкурил свою утреннюю сигарету, потом подождал пока дым немного рассеется - нельзя же выходить в клубах. Там же дети снаружи, в конце концов. Потом с кряхтением поднялся, сложил стул и поплелся домой.
Сегодня к нему должен приехать друг. Давний и дальний друг. Видятся они с ним так редко, что каждая встреча - большой праздник. Вот, кстати, по времени самолет давно уже приземлился. Где-то он уже близко. А вот и он, кстати.
Из такси вылезал задом, на ходу расплачиваясь, старый и верный друг Генка.
– Генка, - сказал в спину Василий Аркадьевич.
Больше ничего не смог сказать - просто горло сдавило от чувств. И заулыбался.
– Васька!
– закричал Генка.
Сорвал кепку, подбросил вверх, снова поймал ее... То есть, не смог поймать, и кепка шлепнулась на тротуар.
– Черт, старею.
Василий Аркадьевич страдальчески сморщился и посмотрел по сторонам. Но, вроде, все в порядке. Молодежь школьного возраста уже рассосалась, и никому сказанное грубое слово не нанесло вреда и моральной травмы.
Потом, как в кино, когда делают такой монтаж. Склейку такую. Раз - и прошло пару часов. И не вспомнить, что и как было. Только и помнишь, что улыбался непрерывно. Потому помнишь, что челюсть болит. Мышцы устали улыбаться. Но как же не улыбаться, когда друг приехал?
А Генка видел, видел...
– Вот всегда я тебе, Вась, говорил: лучше ты стакан портвейна засандаль, чем одну сигарету выкурить. Во-первых от стакана тебе почти никакого вреда, в отличие от. Во-вторых, окружающим никакого вреда. В-третьих - незаметно это. Понимаешь? А вот если ты и куришь и пьешь... Или бросил, что ли?
– Вот еще, - выпятил грудь Василий Аркадьевич.
– Не в нашем возрасте резкие повороты устраивать.
– Ну, тогда, пока женщины твои стол накрывают, вмажем, дружище? А? Как в старые времена - вмажем?
Василий
– Понимаешь..., - начал он осторожно.
– Да, понимаю, понимаю. Пошли уж в твою будку!
Справа от автобусной остановки, на самом виду, стояла вторая будка. Тоже тесная и тоже прозрачная насквозь. Только там еще стоял специальный столик. На тот столик и выставил Генка привезенную из теплых краев бутылку крымского розового портвейна "Алушта".
И тут же, как в зоопарке, сгрудились опять какие-то за стеклом. Стали показывать пальцем. Стали по стеклу стучать, чтобы внимание привлечь. Но друзья, если чего решили, так ни на кого внимания обращать не будут. В два стакана плеснуло ароматным напитком. Замерли оба, глядя в глаза друг другу...
– Ну, будьмо!
В дверь снаружи настойчиво стучали. Две девочки лет по восемнадцать строго смотрели на выпивающих:
– Вы что же, не русские, что ли?
– Я - украинец, - весело заявил Генка, и от него сразу отвернулись.
И правда - что с иностранца взять?
– А я уж и не пойму... У меня и татары в родне, и евреи, и немцы, и русские, и украинцы... О! Еще прабабка - цыганка!
– сказал осторожно Василий Аркадьевич.
– Это не имеет никакого значения. Дело не в крови, а в своем мироощущении. Вот вы себя кем чувствуете?
– Ну-у... Русским, наверное.
– Так что же вы? Как же вам не стыдно? Наверное, и дети есть?
– И внуки!
– приосанился Василий Аркадьевич.
– Тем более! Тем более! Стыдитесь! Какой пример вы им показываете? А еще - русский...
Издалека доносилось слитное скандирование. Это "новые русские" репетировали кричалки к объявленному заранее Маршу миллионов:
– Русские не курят! Русские не пьют! Русские нерусским всяко надают!
– Знаешь, что, - сказал Генка.
– Иди ты пока в свою будку, покури по быстрому. А потом пойдем к твоим женщинам, будем есть борщ, мясо. Сало будем есть - я сало привез. И будем разговаривать. а то шумно тут как-то у вас. Неудобно.
И он стоял снаружи и смотрел. А Василий Аркадьевич давился дымом в прозрачной будке. А еще снаружи смотрели и тыкали пальцами школьники и школьницы...
"Вот зимой," - подумал Василий Аркадьевич, - "Будет все же лучше. Снежку нанесет. Морозом ударит - так никто стоять долго не будет. Можно будет покурить всласть."
– А зимой у вас пьют?
– спросил с интересом Генка, когда Василий Аркадьевич вышел из будки для курящих.
– И как, тоже стучатся?
– -
– - Пришелец из будущего
Никакого грохота и вспышек света, никакого ползучего густого тумана или запаха, как после грозы - вообще никаких световых и звуковых эффектов не было. Хотя, конечно, что-то ведь должно было быть - обязательно. Там же такая энергия используется! Вот в кино все в молниях было.