Фантастические рассказы и повести
Шрифт:
12.
Он пробирался по цепочке следов. Следы говорили его взгляду, что здесь прошли дважды в одну сторону, и дважды в другую. Один раз человек шел в мужских босоножках, а второй - в женских туфельках. В женских туфельках он весил больше, для того чтобы обмануть. Нет, меня не обманешь.
Черный рыцарь приблизился к разбитому колодцу. Он был послан в эту дальюю страну из самого центра Европы только с одной целью: разгадать секрет колодцев и, таким образом, укрепить оборону святой земли (так в примерном переводе). Он огляделся, с привычным обезьянством
Оглядевшись и не увидев никого, кому можно было бы не позволить, он вынул из пояса брюк инструмент. Инструмент был в разобранном виде. Сосредоточившись, он начал сборку. Через несколько минут он вытер пот со лба и светло вздохнул: в его руках была кувалда.
Привычным молодецким движением он размахнулся и ударил с плеча - эх, раззудись рука!
Раззудевшись, рука отбила от колодца кирпич. Черный рыцарь снова сделал приемлемое выражение лица, огляделся, никого не увидел и поспешно спрятал кирпич за пазуху. Кувалду он разобрал и зарыл в песок.
– Где вы были так долго?
– спросил его англичанин, встретив на обратном пути.
– Мы вас обыскались.
– Имею животную боль, - ответил черный рыцарь на неправильном английском и блеснул золотой звездой во лбу. Звезда горела под солнцем, как маленький пожар.
Англичанин посмотрел на вздувшийся живот.
– Надеюсь, все в порядке?
– Everybody is well, - ответил черный рыцарь, немного путаясь в языке.
Англичанин хотел его поправить, но улыбнулся забавности ошибки и передумал.
БЕСПЛАТНЫЙ ВАЛЬС ВО ДВОРЦЕ ПРИВИДЕНИЙ
Башня стоит на высокой восточной окраине города. Здесь всегда ветрено, воздух пахнет сухой травой и сосновыми стволами. Отсюда видны голубые леса на западе и соленые пустоши на севере и юге. Под смотровой площадкой раскинулись оранжевые одинаковые крыши четырехэтажек, плоские и чешуйчатые. Дальше идут одинаковые шестиэтажки, за ними одноэтажные казармы. Сверху город похож на копьютерную плату, он гармоничен, идеален и мертв. Иллюзию нарушает лишь река, вставленная в плоскодонный бетонный желоб, и птицы, беспрерывно стригущие воздух у колокольни, да ещё вкрапления памяти здесь и там.
Он призрак башни. Он вечен и стар. Он ещё помнит мохнатые контуры прошедших веков; века как якорная цепь, спускающаяся в морскую воду каждое следующее кольцо видно хуже. На его глазах эпохи надувались как мыльные пузыри, расцветали красками и лопались. Самый ранний век, который он помнит, был временем войн, следующий - временем техники, следующий эпохой упадка, предпоследний и теперишний - века пустоты. Сейчас ничего не происходит. Нет ни крови, ни открытий, ни больших страстей. Людей стало меньше раз в двести. Они уже не сталкиваются на улицах. Дороги крошатся, поля поросли дубовым лесом, города стали маленькими, земля одичала и начала пахнуть как давно немывшаяся женщина. И его память облаками улетает вслед за ветром.
Люди не часто заходят в башню, билеты дороги. Внизу у входа сидит наглый лысый привратник и продает билеты на башню с призраком. Живет он здесь же, во флигеле. Если кто-нибудь соблазняется и поднимается на колокольню, призрак прикасается к колоколу или просто молча смотрит. О, его взгляд страшен.
В тот день он ничего не предчувствовал, хотя потом, вспоминая, удивлялся, что не расслышал шагов крадущейся судьбы. Он лежал, свернувшись змеей внутри мотка веревки, шевелил жабрами, подергивал трещеткой хвоста и сквозь сон вслушивался в приближающиеся звуки. Вошли три девушки. К нему редко приходят в одиночку, боятся.
Не поворачиваясь, он послал свое зрение осмотреть их вблизи. Одна оказалась рыжей и с веселыми глазами, другая высокой, презрительной и с большими кистями рук, третья пухлой, с тяжелыми волосами. В прошлой жизни он был мужчиной, поэтому его зрение задержалось на ногах. Он раздел всех троих глазами, потом вернул зрение на место и продолжал дремать.
Девушки подошли к краю и стали кричать кому-то внизу; они продолжали шуметь ещё минут пять. Ему надоел шум, поэтому он шевельнул колоколом и нарушительницы замерли. Под крышу влетела ласточка, пристроилась к гнезду и заскрипела сладким голоском.
– Это был призрак?
– спросила презрительная.
– Я хочу дернуть его за хвост.
– Колокольчик, - ответила веселая.
– Ага. Ветром тряхнуло.
Они замолчали и в тишине призрак трижды ударил малым колоколом. Он бил медленно, чтобы дать им время испугаться.
– Але, пошли отсюда, - сказала презрительная.
Но они стали слушать. Вначале он не хотел звонить, просто так, из чувства противоречия, но они были так тихи и внимательны, так прилежны и почти вдохновенны, их губки стали так чувственны, что он согласился. Он любит звонить. Он заслушивается себя, становится глухим как тетерев и даже не замечает, что слушать его перестали. Люди - как сырые спички: плохо зажигаются и сразу гаснут.
В этот раз он начал с двух колокольчиков, восемнадцатого и пятого-мини, и постепенно разошелся.
– Я пошла, - сказала презрительная, - это ветер цепляет веревки.
Она спокойно выругалась и сразу упала в его глазах.
Он сбросил на неё кусок штукатурки. Получилось довольно больно. На рыжую он посмотрел так, что та ощутила тошноту. Он мог бы просто сбросить их с лестницы, чтоб сломали шеи или хотя бы конечности. Но сейчас он не хотел вспугнуть добычу. Ему нужна была только одна из трех, молчаливая. Ее звали просто и современно: Э. Ей он уйти не позволил.
Оставшись одна, Э подошла к большому колоколу и стала с ним разговаривать. Было что-то искрящееся в её глазах. Испуганное ожидание чуда - но не сегодняшнего чуда и не ужасного чуда, а вообще чуда жизни. И хрупкость под слоем притворства. И умение прощаться навсегда, и уверенность в том, что самое важное найдет её само. Таких очень трудно затоптать насмерть. Но легко увлечь и обмануть, что он и сделает. Высокая грудь, полные щеки, отличные волосы, - подумал призрак и вытянулся, расправляя ряды ребер, поднял хвостовой гребень - такая мне нужна.