Фантастические рассказы и повести
Шрифт:
– У нас есть вся ночь, ты успеешь привезти деньги.
– Ха-ха. Так даже интереснее, - сказала она.
– Я думала, что слово "шлюха" не имеет мужского рода.
Она стала одеваться. Выйдя на крыльцо, она остановилась, чтобы полюбоваться закатом. Горел закат, заставляя глядеть на себя. Он полосой пробивался между облаков, красный и только красный, с дымными клочьями по красному фону. Очень похожий на пожар. Яркий треугольник медленно плыл над просветом между кленами, сверху размытый, а снизу очерченный тонкими, очень четкими полосами, которые вдруг превратились в собственный негатив. Наглядевшись на свою красоту, туча чуть сползла в сторону (казалось что свет не лучится, а клубится, как дым) и сразу стала темной, снизу опушенной светом, а за ней раскинулось море темно-розового огня. Плоскость провалилась в третье измерение. Ближе к зениту небо оказалось голубым и быстро плывущим, с вертикальными туманными полосами. Полосы не двигались, а сиреневые барашки текли, уменьшаясь в размерах и исчезая, как будто стирались небесным трением или высыхали на небесной сковороде. А далеко впереди другая туча, дальний родственник этой, распласталась, лежа на горизонте; целиком поместилась в светлый просвет, заняла его, оставив вокруг себя лишь каемку цвета. Зачем все это так красиво?
Она сошла с крыльца и пошла к машине. Шуршали мертвые листья и прилипали к подошвам. Алиса подняла два и поднесла к лицу, вдыхая запах смерти. Таксист ждал, ему было заплачено. Мертвые мыши лежали на дороге, висели на ветвях, привязанные за хвостики, похожие на клочки серой ваты или грязные тряпочки. Со вчерашнего дня Алиса успела привыкнуть к ним и не удивлялась. Мыши лежали на карнизах, на скамейках, а две очень пушистеньких и почти живых с виду оказались на капоте машины. Алиса подняла одну и посмотрела в её маленькие полуприкрытые глазки. Глазки были совершенно настоящими.
– Что там такое?
– спросил таксист.
Алиса бросила мышь ему на колени, но он ничего не увидел.
Когда они проехали аллею, Алиса приказала направить машину наискосок, прямо через поле. Поле было покрыто хрупкими пушистыми скелетиками трав, высотой по плечо человеку и сплетенными плотно, как войлок, в один гудящий под ветром ковер. Еще месяц назад они были тупыми и жизнерадостно ветвистыми сорняками, а теперь они мудры, они знают тайну, они знают, что такое смерть. Машина ехала медленно и мертвые мыши время от времени падали на лобовое стекло.
* * *
Пол часа спустя доктор Кунц позвонил к Надеждиной и поговорил с женой. Жена сказала, что не вернется до утра, так как по программе всю ночь новые фильмы. Еще жена спросила, как пациентке понравилось в гостях.
– Она сразу уехала, - сказал доктор Кунц.
– Почему?
– Забыла медицинскую карточку.
– С каких это пор ты принимаешь на дому?
– Это исключительный случай.
– Она вернется?
– спросила Регина.
– Да, только съездит за карточкой.
Поговорив с женой, он включил свет, задернул занавески и стал ходить по комнате взад-вперед. Алиса сразу согласилась поехать за деньгами, это хорошо. Это очень хорошо. У неё такая грудь и она вся такая молодая... Просто одно лучше другого... И ещё она сказала... Как же она это сказала?... Она сказала, что сейчас ей деньги не нужны. Но ведь ей действительно сейчас деньги не нужны. Она расстается с ними без сожаления. Бедная девочка.
Бедная девочка появилась в половине десятого.
– Хочешь послушать музыку?
– спросил доктор Д.
– Хочу.
– Какую?
– Какую угодно, но тихую. Ты уже все приготовил?
– Нет, - сказал доктор Д.
– я передумал. Только не перебивай меня. Ведь тебе деньги не нужны, правильно?
– Но я поэтому их и отдаю. Разве бы я стала?
– У тебя нет родственников?
– Я жила с теткой, которую ненавижу. Мама оставила мне несколько тысяч. Тетка только и ждет, когда я умру - чтобы забрать деньги. Но я их лучше сожгу, чем оставлю ей.
– И много у тебя осталось?
– Четыре сотни.
– А остальное?
– Протрынькала.
– Тогда привези мне все что осталось.
– Но мы договорились!
– она вскрикнула и стала похожа на ребенка, лет десяти или восьми.
– Привези мне все - и оставшиеся дни ты проживешь не в палате, а в моем доме. До того момента, когда тебе станет плохо. Регину я прогоню на время, она у меня послушная.
– Ты скотина.
– Я просто уравниваю спрос и предложение. Этого требуют законы рынка.
Алиса подумала о том, что сможет запросто убить этого плохого человека или поджечь его дом или сделать ещё что-нибудь детективное - но не сейчас, а через неделю или через две, когда доктор надоест ей.
– Такси ещё ждет?
– Я заплатила, чтобы он ждал до утра.
– Тогда поезжай.
Алиса уехала.
Доктор Кунц вынул деньги из тайника (он не доверял банкам), сдернул скатерть со стола и долго выбирал куда её пристроить. Пристроил на шкафу, аккуратно свернув. Потом положил банкноты прямо на дубовые доски. В его доме многое было из дуба: мебель, полы, двери. Да, двери - он обмер. Двери остались незаперты!
Он выглянул: никого. Да тут и не бывает никого по вечерам. Очень спокойное место. Он запер дубовую дверь, дважды повернув ключ, и успокоился, начал пересчитывать деньги. Он прекрасно знал сумму, но само пересчитывание доставляло ему блаженство. Он редко пересчитывал деньги лишь тогда, когда в доме не было жены. Иногда общая сумма не сходилась и доктор Кунц пересчитывал деньги ещё несколько раз, для верности. Когда сумма сходилась, он все равно пересчитывал несколько раз, просто раскладывая деньги разными кучками. Ему нравилось созерцать эти кучки.
В них было что-то эротическое, в этих бумажечках. Ему нравилось ощущать в пальцах их податливую плотность, гладить их, раскладывать их на равные суммы, аккуратно вынимать из большого кошелька со змейкой-молнией, чтобы не дай бог, не зацепить за зубчики - ведь от этого банкноты рвутся. О, этот кошелек! Сколько лет, сколько трудов, сколько сконцентрированного, дистиллированного напряжения души! Здесь были банкноты-юноши, полные надежд, о, их ждут ещё многие встречи впереди, множество влюбленных пальцев ещё будут гладить их чуть шероховатые, будто живые поверхности, здесь были и дряхлые старцы, нашедшие в большом кошеле свой мягкий матерчатый приют. Они все ещё бодры, готовы на одну или две последние авантюры. Глядящие из под полуприкрытых век, мягкотелые, обрюзгшие, с остатками карандашных надписей, полученных ещё в молодости...
Он поднял глаза и увидел синюю, неестественно вытянутую физиономию, заглядывающую в окно. Несколько секунд они неподвижно глядели в глаза друг другу, потом доктор Кунц бросился к двери. Дверь Снова Была Не Заперта!
Выскочив на крыльцо, он увидел жутко длинноногую тень, убегающую по дороге. Уже во всю светила луна, старалась, мерзкая, изо всех сил, круглая и полная как ночной горшок. Войдя в дом, он трижды проверил замок и, наконец, успокоился.
* * *
Он вздрогнул, когда вошла Алиса. Было около двенадцати.