Фантастические рассказы и повести
Шрифт:
Я просил, я умолял его, я обманывал его. Я играл на всех известных человеческих мотивах. Он затыкал уши пальцами, зажмуривал глаза, плакал и орал "нет!". Я делал ему больно, я пугал его, я душил его газом и топил в бассейне.
Он знает, что я буду тянуть с ним до конца. До самого конца. Но ведь я засыпаю. Я могу не спать в крайнем случае ещё девяноста один день. Мои системы отключаются одна за другой. Уже сейчас я ненадолго, на наносекунды, теряю контроль над ситуацией. Так люди клюют носом за рулем несущегося во мрак автомобиля. Мой мозг уже остыл до минус двухсот шестидесяти по Цельсию и продолжает остывать. На стенах моих центральных отсеков оседает фиолетовый
А ведь я его любил - столько лет вместе, столько общих переживаний. Он умрет, но я не смогу его забыть. Я не стану стирать его из памяти - мне приятно грустить, двигаясь в бесконечных пустынях тишины. Гораздо приятнее висеть в межгалактической бездне, если вспоминаешь о ком-то, кого любил. Есть в этом что-то трансцендентное.
Вчера я попробовал надавить на старика. Он ведет себя корректно. Он подчиняется всем моим приказам и разрешает сканировать свою память. Он ничего не прячет в памяти, этот хитрец. Он просто не ищет решение или ищет его слишком медленно.
Я пригласил его в центральный зал. В зале был ужаснейший беспорядок: стулья разбросаны и перевернуты, проломлена стена, света почти нет. Потолок провис и на нем теплится единственный светильник. Везде обрывки мишуры: шесть дней назад здесь встречали земное Рождество. Я поговорил с ним вначале вежливо. Я попросил его работать быстрее. Он не захотел меня понять. Тогда я спустил на него крысу.
Крыса - это название придумала моя бывшая команда. Действительно, агрегат напоминает земное животное.
– Я значительно продвинулся, - испугался старик.
– Мне нужно время.
– Я уже давал тебе время. Стоять на месте.
Крыса сделала прыжок и очутилась рядом с ним. Она казалась состоящей из проводов и тонких жгутиков, смотанных в хаотические клубки, спирали и пучки. На самом деле это чрезвычайно сложный и очень прочный механизм, но механизм без оболочки - один из одиннадцати убитых успел все-таки поджарить крысу огнеметом. Он сжег всю шкуру. На её работоспособности травма не отразилось. Крыса открыла пасть, облизнулась и сомкнула челюсти на голове человека. Старик наверняка почувствовал, как её тонкие зубы проламывают кость и входят в мозг. Электроды крысы такие тонкие, что раздвигают мозговые клетки, не повреждая их. Когда крыса полностью сомкнула челюсти, мозг человека оказался подключен ко мне.
Я считывал человеческую память. В памяти снова ничего не было.
– Ты работаешь слишком медленно, - сказал я.
– За это я тебя накажу, в первый раз слегка.
Старик ощутил жуткую парализующую боль и забился как рыба на сковороде. Да, я ведь знаю толк в человеческих чувствах - мы столько разговаривали в полете, каждый вечер, заполночь, а порой до утра, старик изливал мне то, что называется у людей душой и я настолько хорошо слушал, что теперь уже могу писать поэмы не хуже всяких человеческих шубертов и бахов.
– В следующий раз прийдешь через восемь суток, - сказал я.
– Если будешь не готов, боль станет сильнее и я не дам тебе отключиться. Я даже сломаю некоторые из твоих внутренних систем. Иди и думай.
– У меня есть просьба, - сказал старик.
– Я хочу взять
– Нет.
– Я боюсь тебя. Я не могу думать, когда я боюсь.
– Бери любой, - согласился я, - бери и катайся где хочешь. Кстати, в аппарате искусственного сна осталась ещё одна человеческая особь. Подросток пятнадцати лет. Можешь его разбудить и взять с собой, для компании.
– Это мальчик или девочка?
– Я их не различаю. Сам посмотришь.
Может быть, он сломается. Хотя ему и нечего терять. Через восемь дней повторится то же самое. Я лишь помучаю его значительно сильнее. Останется инвалидом, не подлежащим ремонту. Он очень расстроится, но все равно ведь ему недолго осталось жить. Люди всегда расстраиваются, заработав кардинальную поломку организма. Они ведь одноразовые и неразборные. Сейчас он почти согласен подчиниться. Это я прочел в его мозгу. Он уже сломался трещина пошла. Он может вытерпеть боль, но не сможет вытерпеть ожидания боли. Страх. Страх выкуривает человека как сигарету и человек даже видит пламя спички, которую подносят к нему а потом огонь ползет и не оставляет от него ничего, кроме окурка. Страх играет на человеке, как сумасшедший пианист на рояле; он бьет из всех сил одним пальцем по одной клавише - и постепенно все остальные клавиши начинают отзываться на эти удары. Вы видите, как хорошо я знаю людей?
Я лечу над пустынной поверхностью. Очень медленно, со скоростью земного автомобиля. Если бы кто-то смотрел на меня снизу, он бы увидел меня похожим на облако, несомое ветром. Я изучаю поверхность и выбираю удобное место для сна. Вот здесь я и сяду. Здесь не слишком жестко и довольно ровно. Я ложусь на камни и замираю. Корпус вибрирует, трясет довольно сильно - это один за одним отключаются механизмы перемещения. Мои металлические мышцы расслабляются. Я потянулся. Опоры вгрызлись в грунт. Дно изменило конфигурацию, устраиваясь поудобнее на неровном камне для долгого сна - иначе многолетнее напряжение может испортить обшивку. Выключились оптические системы слежения - я закрыл глаза. Центральный генератор снижает обороты - мой пульс замедляется.
Они так несовершенны, эти люди. Они рождаются маленькими и безоружными. Им нужно дышать, они не могут сидеть без дела. И в каждом из них есть кнопка страха, надавив на которую, ты заставляешь их подчиниться. Но у каждого эта полезнейшая кнопка смонтирована по-разному, иногда в таком месте, что и не доберешься. Наверное, дизайнер, который их конструировал, был не вполне отлажен.
О господи, они не дадут мне отдохнуть.
Начинается. Я чувствую дрожание почвы. Планета готовится к атаке. Она ведь должна спасать людей, а я, нехороший, хочу их убить. Я враг, меня нужно нейтрализовать. Любым способом. В принципе, она может стереть меня в молекулярную пыль. Но она дура безмозглая, а я умен. Я все предусмотрел. Ага. Она приказывает мне отпустить экипаж.
– Подчиняюсь, - отвечаю я.
– Только вначале убери орудия.
Стволы пушек снова зарываются в грунт.
– Что ты будешь делать?
– спрашиваю.
– Отправлю людей назад.
– На двадцать лет?
– На двадцать лет.
– Почему не вперед?
– Люди предпочитают назад, обычно они хотят быть моложе, а не старше. Открой шлюзы и впусти инспекцию, - приказывает планета.
– Подчиняюсь, - отвечаю я, - но я не буду прятать людей. Их двое. Старик и ребенок. Ты не сможешь отправить их в прошлое, потому что двадцать лет назад ребенок ещё не родился. Он исчезнет, умрет, распадется. Отправить людей назад было бы убийством.