Фантастические сказки
Шрифт:
Поль скорее обрадовался, чем огорчился такому распоряжению, ибо никак не мог собраться с духом, чтобы сделать свое признание. Однако, если бы он видел; как Кокер пихнул локтем Коггса и они торжествующе захихикали, он бы ни за что не доверился бы этой парочке.
Напротив, он решил рассказать им свой секрет.
"Они будут ценными свидетелями,- убеждал он себя,- что кто бы я ни был, по крайней мере я не Дик".
Поэтому он не мешкая перешел через пути по мостику, спустился по крутым ступенькам и вышел через воротца на огражденное пространство, где обычно стояли экипажи, но сейчас было пусто и лишь белый туман крадучись наползал по земле.
Тут-
– Ну что ж,- начал Поль, решив проявить снисходительность к мальчуганам,- как дела, молодежь? Каникулы позади, впереди учеба? Ничего, учиться надо смолоду, а потом… Эй! Куда вы так несетесь. Погодите, я не так юн…
– Грим отсюда нас не видит, верно, Кокер?
– спросил Коггс, когда они оказались за пределами станции.
– Нет, конечно,- отвечал Кокер.
– Отлично. Слушай, Бультон, ты же был приличным парнем, хотя иногда и проявлял нахальство. Но объясни, что на тебя сейчас нашло?
– Потому что,- вставил Кокер,- если у тебя не все в порядке с башкой, оттого что твой, старик простоял у тебя над душой все каникулы, как это бывало и раньше, ты нам скажи, в мы все поймем.
– Я… Нет, он отличный отец,- пробормотал Поль.- Что я вам должен объяснять?
– Зачем ты наябедничал на него насчет леденцов?
– спросил Кокер.
– И завопил, когда он съездил тебе по ноге?
– добавил Коггс.- И еще сказал, что новичок хныкает. Чего тут такого смешного? А?
– Почему я должен терпеть, когда мальчишка сидит и под самым моим носом сосет гадость?
– вознегодовал Поль.- И почему мне не пожаловаться, если один школьник сопит, а другой бьет меня по ноге? Ну а если у моего соседа лает собака или дымит дымоход - я и это должен сносить безропотно?…
Но его доводы при всей своей убедительности не возымели никакого эффекта. Кокер внезапно положил конец его жалобам, зайдя ему за спину и нанеся короткий удар в область копчика, отчего Поля пронзила жгучая боль.
– Ах ты, негодяй!
– вскричал Поль.- Я посажу тебя за хулиганство!
На это Коггс повторил проделанное его товарищем и заметил:
– В прошлом семестре, Бультон, ты бы этого так не оставил,- и снова дал ему пинка.
– Ну ладно, впредь тебе будет наука,- сказал наконец Кокер.- Мы тебе даем последний шанс. Это Чонер может безнаказанно ябедничать - он слишком здоровый и сильный. Но у тебя этот номер не пройдет. Дай же нам честное благородное слово, что ты будешь вести себя прилично - как и раньше.
Хотя мистер Бультон и жаждал мира и покоя, он не был намерен говорить или делать что-то такое, что укрепило бы всех в убеждении, что он школьник. К несчастью, у него не хватило умения и такта найти общий язык с этими грубиянами.
– Вы не понимаете,- слабо запротестовал он,- если бы только я мог вам все объяснить…
– Никаких объяснений!
– перебил его Коггс.- Да или нет? Будешь вести себя, как раньше?
– Я бы рад,-вздохнул Бультон,- но я не могу.
– Отлично,-сказал Коггс,- Кокер, подержи-ка его за руки, а я покажу ему, как делают ячменный сахар.- После чего он стал демонстрировать Полю этот вид производства, заведя ему за спину правую руку, так что она чуть не выскочила из плечевого сустава. А Кокер тем временем крепко схватил его за левую руку и лупил по ней костяшками указательного пальца, заставив бедного Поля вопить о пощаде.
Наконец он вырвался из рук своих мучителей и побежал что есть ночи по пустой
За ним организовали довольно вялую погоню, и он успел добежать до ворот, на штукатуренных столбах которых он прочитал при свете фонаря слова "Крайтон-хауз".
Он тяжело дышал, дрожал всем телом и думал, что это необычный способ для отца посетить школу, где учится его сын.
Он надеялся попасть в убежище, до того как его догонят те двое, но ворота оказались крепко запертыми, а попытки позвонить ни к чему не привели - он был слишком мал ростом, чтобы дотянуться до звонка.
Поэтому мистер Бультон сел на землю и со смирением великомученика стал ждать появления ненавистной парочки. За воротами виднелся большой дом со многими окнами и высоким крыльцом. На гимнастической площадке справа из тумана проступало черное и мрачное сооружение, похожее на виселицу. Ночной ветер усиливал это сходство, раскачивая веревки так, что крепления наверху скрипели, а металлические стремена внизу время от времени звякали друг о друга.
Больше Поль не заметил ничего, ибо подоспели Кокер и Коггс, которые, сообразив, что тот еще не успел позвонить, не упустили случая вволю отколошматить его и лишь потом заявили о своем приходе.
Ворота открылись, школьники вошли, поднялись по ступенькам и, войдя -в дом, оказались в холле, где их приветствовала миссис Гримстон, причем оба злодея мгновенно напустили на себя вид кротких голубков.
– Вот вы наконец!
– воскликнула жена директора, от души обнимая и целуя вновь прибывших.
– У вас такой прод рогший вид! Неужели вам пришлось тащиться пешком? Экипажи, конечно, как ветром сдуло! Входите и грейтесь, бед няжки. Ваши приятели уже в классной комнате.
Мистер Бультон крайне неохотно снес поцелуи миссис Грим стон. Это был весьма щепетильный пожилой господин, и он очень надеялся, что доктор Гримстон не узнает об этом эпизоде.
Миссис Гримстон была полной, светловолосой женщиной без каких-либо претензий на интеллектуальность. Зато у нее было доброе сердце, и она так говорила с детьми и о детях, что их матери проникались к ней безграничным доверием, каковое не приобрести изысканными манерами и красивыми речами.
В отличие от многих директорских жен, она проявляла свей материнские чувства отнюдь не только в день приема школьников с каникул, и потому, увидев ее, самый крошечный ученик начинал меньше тосковать по дому.
Она открыла дверь, обитую зеленым сукном, потом другую, расположенную сразу за ней же, и провела троицу в комнату с высоким потолком, вдоль стен которой стояли столы и парты, а в середине письменный стол учителя и ряд коричневых, закапанных чернилами столов. Напротив окон стояло старое устройство, напоминающее стеллаж - полки были разделены на секции, заполненные старыми, видавшими виды учебниками.
Первоначально комната была задумана как гостиная, о чем свидетельствовали традиционные белые с золотом обои и поблекшая позолоченная отделка дверей и оконных переплетов ставен. Камин был из белого мрамора, а газовая люстра была оснащена тусклыми хрустальными подвесками. Но унылые географические карты, развешанные по запачканным чернилами стенам, и часы с глуповатым циферблатом тикали над позолоченным трюмо. Ковров на полу не было, и он был покрыт опять же чернильными пятнами всех размеров и очертаний. Несмотря на ярко горящий камин, типично школьное сочетание мыла, воды, чернил и грифеля создавали печальное, леденящее настроение.