Фантастические тетради
Шрифт:
Панорама площадки сама слегка помутнела — это обычно бывает перед воспроизведением изображения на плоскости.
— Вам хорошо видно? — поинтересовался шестирукий.
Матлин ни черта не увидел и полез за очками, которые однажды, под ответственность Суфа, уже примерял. Только с их помощью он разглядел едва заметное пятно со слабо очерченным контуром, пульсирующее от малейшего колебания воздуха. Пятно переливалось разноцветными вспышками, которые концентрическими окружностями расходились в стороны.
— Что это значит?
— Вашей фактуре, должно быть, известно о спектральном анализе звезд, к которым приблизиться невозможно. Это единственный след, который может оставить после себя мадиста. Он также индивидуален, как узор роговицы или генетический код, с той лишь разницей, что не принадлежит своему владельцу — это всего
— Насколько?
— На вашу жизнь хватит. И на три поколения ваших потомков, как минимум.
— Мадиста передается по наследству?
— Безусловно. Поэтому наследников вам лучше не иметь. Цикл же мадисты можно погасить лишь в его естественной среде. Что это за среда — вопрос деликатный. В том случае, если он продолжает «играть» в вашей фактуре и не имеет никаких инородных воплощений — можно попробовать использовать Землю в качестве такой среды. Разумеется, вам придется заманить его в естественную фактуру, никакие ЦИФовские суррогаты для этой цели не подойдут.
— Но он сам просил меня об этом, — удивился Матлин, — собственно, я здесь именно для того, чтоб узнать, насколько это рискованно для Земли?
Шестирукий повел себя странно. То ли он растерялся, неожиданно для себя, то ли вдруг понял, что наговорил лишнего. В любом случае, Матлин наблюдал его в подобном состоянии впервые и не на шутку перепугался. Даже Суф, который предпочитал никакого участия в разговоре не принимать, подозрительно притих.
— Если так, — боюсь, что выбора нет. А если нет выбора, то риск значения не имеет, — изрек шестирукий. — Никогда не слышал о влиянии мадисты в живых фактурах. Это явление привязывается в основном к инфосетям, к архивам, замкнутым на ЕИП, к, некоторого рода, гуманитарным парадоксам, и реже всего к конкретному существу. Вряд ли что-либо угрожает цивилизации. Если уж кому и достанется — то в первую очередь вам…
— Каким образом?
— Может получиться, что на Земле вы распрощаетесь с ним навсегда — это его внутренний процесс, внутренняя причинность, и никого, кроме него самого, это не касается, но в человеческом облике он держится только вашим биополем. Ваше биополе способно его удерживать на расстоянии равном максимальному диаметру планеты вашей фактуры — это заставляет его следовать за вами повсюду. Это заставляет его держаться вашей компании во время путешествия на Землю. В противном случае, у него не получится столь натурально передать человеческий облик. Воспользуйтесь этим в критической ситуации на Земле: один КМ-шаг больше планетарного диаметра и его «человеческая деятельность» будет парализована, либо он опять последует за вами. Опасность будет очевидна лишь в том случае, если он решит «выйти из игры»: ему придется забрать с собой все, что способно хранить о нем память. Ваш экземпляр не столь последователен, чтоб сделать из вас «раздвоение призрака», но если количество «белых пятен» вашей памяти перевалит критическую отметку — эта манипуляция повлечет за собой невосполнимое расстройство психики. И не рассчитывайте, что он оставит вам в наследство Язык Ареала. Если это действительно его заслуга — вам придется все начинать сначала. Поэтому риск надо постараться свести до минимума. До такого минимума, чтобы ему вообще не пришлось манипулировать с памятью ни с вашей, ни с чьей-либо еще. Проблема в том, что вам предстоит много времени проводить вместе. Прежде всего, придется овладеть искусством взаимного контроля, и отнестись к этому серьезно. Заставьте себя воспринимать его как равного себе человека, ни в коем случае не пытайтесь устраивать с ним интеллектуальные соревнования и не позволяйте этого делать никому. Живите чувствами, импульсами, не пытайтесь логически анализировать ситуации и ни в коем случае не просите его стать вашим ангелом-хранителем — это убережет его от преждевременного «выхода из игры».
— Но что именно его может тянуть на Землю?
— Возможно, его неустойчивость. Возможно, он чувствует ваше подсознательное отторжение и попытается найти другой способ привязаться к вам. Не исключено, что он сам решил покончить с нынешним циклом. Точный ответ на этот вопрос может дать лишь он сам. Все это станет ясно по возвращении, если он позволит вам вернуться. Может так случиться, что нет. Может случиться, что вы до конца жизни так и не узнаете, закончил ли он цикл. Я предупреждал вас с самого начала — это явление непредсказуемо, — шестирукий собрал с площадки «пятно мадисты» и повернул «радар» своей маски в направлении панорамы, на которой все еще носились изуродованные обломки Кальты. Суф деликатно поменял панораму на схему работы первого попавшегося параметра корабля, но шестирукий еще долго не отводил «взгляда» от этого места, будто маска продолжала транслировать ему ту же трагическую картину.
— Могу я быть чем-нибудь вам полезен? — поинтересовался Матлин.
— Что вы имеете в виду? — не понял шестирукий.
— В том случае, если вернусь, разумеется…
— Вы имеете в виду работу на опытных стендах? Категорически нет. Мы не проводим опытов непосредственно с контактерами. Это чрезвычайно опасно.
— Вас не заинтересуют даже мои наблюдения?
— Проживите нормальную жизнь, Матлин, — вот и все, что я могу посоветовать. Если вы всерьез думаете о работе мадистолога — готовьте себя как минимум к семи поколениям мутации, не раньше… Иначе первый же опыт закончится для вас трагически. Вы наблюдаете лишь проявление мадисты — это не дает оснований начинать строить карьеру. Что же касается подлинного опыта — пусть хранят вас от него все ваши бонтуанские заступники.
УЧЕБНИК. ВВЕДЕНИЕ В МЕТАКОСМОЛОГИЮ. НИМ и конец классической лотереи (основы идентифологии)
Если когда-нибудь, ни приведи Бог, зачатки науки идентифологии появятся на Земле (до чего я, к счастью, не доживу) — это будет очередная лженаука после генетики и кибернетики, но в масштабах гораздо более разрушительных. Да, невооруженным глазом можно разглядеть циклические закономерности, четкие взаимосвязи, несомненные соответствия во многих, казалось бы, совершенно разнородных процессах. Но как можно всерьез считать их моделирование методом научного поиска? Термин же «наука» в Ареале — понятие гораздо более универсальное, чем на Земле. Скорее, он соответствует нашему пониманию искусства.
Общепризнан и не вызывает сомнения тот факт, что идентифология (иногда ее называют моделированием) является заслугой посредников. Впрочем, как и некоторые другие науки-искусства, впоследствии нашедшие себе применение в Ареале. Нельзя сказать, что, кроме посредников, ею никто не занимался, но все же корни растут из Аритабора. Может быть, это следует называть историей науки, может, ее теоретическим фундаментом, но идентифология в своем классическом варианте начинается именно с «посреднических» мировоззренческих первооснов: на фактурных этапах многих цивилизаций наблюдаются попытки спонтанного моделирования сложных процессов на элементарных вещах. Наиболее удачные из них со временем проявились в науках типа теория вероятности, да, Господи, то же естествознание, в конце концов, со своими физическими опытами на упрощенных моделях. А наименее удачные — напрочь лишались научного смысла и оставались забавным развлечением. В нашем варианте это все цвета магии, гадания, предсказания и прочая чертовщина, которая, по вполне понятным соображениям, противна научной этике. Не берусь сказать конкретно о Земле, но вероятность попадания в истину на «кофейной гуще» от чего-то всегда оказывалась чуть-чуть выше, чем должна быть статистически. Вот это самое «чуть-чуть» и не давало покоя потенциальным соискателям гармонии на развалинах абсурда.
Да, фактор природной связи фактуры с Е-инфополем; фактор везения, личности, обладающей особым чутьем; некоторая «гуминомность» ментальной оболочки, окружающей любую планету-фактуру, — ее воздействие иногда преподносит сюрпризы. Все это понятно, но все-таки, с учетом всего вышеперечисленного и многого не перечисленного вообще, этот несчастный процент, как ни верти, оказывается чуть-чуть выше, чем должен быть. Идентифология же появилась как наука, поставившая перед собой трудновыполнимую задачу довести этот процент до максимально возможного и логически доказуемого абсолюта.