Фантастичнее вымысла
Шрифт:
Она говорит:
— Я решила дать ей имя во французском варианте написания, Juliette, потому что терпеть не могу всякие трагедии.
Джульетт зачитывает вопрос из списка:
— Вы когда-нибудь ломали нос парням?
Она читает:
— Вы можете сказать, что выиграли боев больше, чем проиграли?
Джульетт в своей кухне мелет кофе и говорит:
— Когда я немного подросла, то поняла, что если что сильно и влияло на меня, так это мюзиклы. Вроде «Славы». Это была моя мечта. Эх, учиться бы мне в школе, где только танцуют и поют! Значит, «Слава» и «Танец вспышка» и «Бриолин». Вы когда-нибудь видели фильм «Волосы»? Я вся изрыдалась, когда его смотрела. Этот мюзикл меня
Сначала я собиралась стать певицей. Прежде чем стать актрисой, я собиралась петь. И я всегда думала, что если и буду играть, то исключительно в дополнение к пению. Я всегда мечтала сняться в мюзикле. Пение и танцы. Мне до сих пор хочется петь, поэтому я писала песни для одного моего друга, музыканта. Самая смешная штука в мире — это мои тексты.
Мне еще крупно повезло, что отец познакомил меня с людьми из этого маленького агентства. Приходишь, говоришь «привет». Самая большая проблема для начинающих актеров — найти себе агента. Агенты хотят, чтобы у вас была членская карточка Гильдии киноактеров, но заполучить такую карточку можно только тогда, когда у тебя есть агент, который ищет для тебя работу. Прямо-таки «Уловка-22». Поэтому отец отвел меня к агенту, но мне все равно пришлось пройти прослушивание. Я прочла какой-то отрывок, и они что-то там во мне разглядели.
Повстречай вы меня, когда я была моложе, вы бы меня не узнали, такая я была тихоня. Как-то раз меня показали по телевизору — я участвовала в каком-то шоу, и народ принялся допытываться у моего агента: «С ней все в порядке? Отчего она такая кислая?» Я же была типичным подростком. Просто я никому не улыбалась, когда спрашивала у людей, как они поживают.
Сидя на антикварной кушетке, Джульетт зачитывает вопрос из списка:
— Были в вашей жизни такие времена, когда вы поражались деяниям вашего пениса?
Она читает:
— На кого вы больше похожи — на отца или мать?
Магнитофон продолжает записывать ее вопросы. Она говорит:
— Даже когда мне было восемнадцать, я спрашивала: где та потаенная книга, в которой говорится, что я должна краситься? Потому что у них есть это кресло и этот макияж. Я же обычно говорила: «Может, мы просто сфотографируемся?» Вот почему на моих первых журнальных снимках я не накрашенная, но это вовсе не значит, что в них нет изюминки. Они — нечто среднее, и на них я представляю собой то, что они называли «альтернативщицей» или «смешной девчонкой». Потому что, как я ни старалась, все равно не могла состроить из себя этакую женщину-вамп.
Когда я была моложе, там была целая стойка разной одежды, которую я никогда не носила… А еще там был гример… И я должна при этом оставаться сама собой? Интересно, это как же? Я всегда хотела быть похожей на моих предшественников-мужчин, вроде Брандо или Де Ниро. Берете мужчину и просто снимаете его на память. То, что вы источаете, ваша сексуальность — лишь часть вашей личности. Поэтому искусственный сексапил — приоткрытый ротик, блеск губ, яркие цвета — это американский порнушный сексапил, который не имеет ничего общего с сексом. Все равно что надувные женщины. И мне ничего не стоило изобразить из себя этакую безмозглую куклу. Дело не в том, что я этого не могу. Просто я никогда к этому не стремилась.
— Теперь я понимаю, что такое продавать, — говорит Джульетт. — Вот так становишься вешалкой.
Она читает:
— Вы встречались с женщиной старше вас, которую вы воспринимали как женщину старше вас, и чему она вас научила?
— Каково ваше первое представление о женском теле?
Она спрашивает:
— Теряете вы уважение к женщине с силиконовым бюстом?
Джульетт рассказывает;
— Когда я работала с Робертом Де Ниро, у меня насчет него было две фантазии. Думаю, все это было предвкушением одной сцены. Вот почему в моем воображении это была большая сцена. В одной
В той сцене, когда персонажи недолго танцуют танго, я знала лишь то, что он должен подойти ко мне, а потом сказать: «Данцель, можно я обниму тебя?» По сценарию он должен был поцеловать меня, однако Скорцезе ограничился короткой рекомендацией: «Боб сделает все, что надо. Просто доверься ему».
Перед этой сценой я знала, что будут снимать, как мы целуемся. Только что закончился обеденный перерыв. Я ела рыбу, кажется, это был сом. И я подумала: «Может, прополоскать рот?» Но мне не хотелось этого делать, потому что я понимала, что он наверняка подумает, что я подумала об этом. Я не хотела вести себя так, будто я все время думаю о поцелуе. Думать об этом — дурь, и не думать об этом тоже дурь. И я не думала. Я не стала полоскать рот, а сразу пошла на съемочную площадку. И вот Боб стоит рядом со мной, и от него пахнет зубным эликсиром. И меня в тот момент осенило. Я почувствовала себя ребенком, и я подумала: «Он ведь профессионал. Он думает о партнерше. Какой он галантный». К этому времени было уже поздно возвращаться к себе в трейлер. До сих пор не знаю, пахло у меня тогда изо рта или нет.
Когда вы видите эту сцену, то знайте, что это первый дубль. Мы снимали ее дважды. Он прижимает большой палец к моим губам. Этот жест очень выразителен, потому что мы стоим почти вплотную друг к другу. Я смотрю прямо на него.
Он подносит большой палец к ее губам, а она отстраняется. Затем он проявляет настойчивость, и она уступает ему. И после этого люди продолжают говорить о сексуальности и о пробуждающейся сексуальности в этом возрасте. Я никогда не воспринимала это именно так. Я воспринимала все совсем иначе — по крайней мере до того, как он проделал эту штуку с большим пальцем, — он слушал ее, в отличие от родителей понимал ее и лишь затем решился на этот сексуальный жест. Но то, что вы видите в моих глазах, после того она сосет большой палец, и он выскальзывает наружу, она смотрит на него так, будто хочет спросить: «Хорошо тебе было? Тебе понравилось?» Она явно хочет ему угодить.
— Кстати, большие пальцы у него были такие чистые, — добавляет она.
— Вы бывали в летнем лагере отдыха? (Потому что мои самые сильные детские воспоминания связаны с летним лагерем отдыха.) — зачитывает она очередной вопрос.
И дальше:
— Вы любите карусели?
Стив Берра рассказывает:
— Давным-давно я был на соревнованиях и купил на автозаправке кассету с «Калифорнией». Помню, как я попытался сымитировать ее смех в одном из эпизодов. Я от него пришел в полный восторг. Всего лишь коротенький смешок, которым рассмеялась ее героиня Адель. Такой естественный, такой правдоподобный, что я минут десять пытался рассмеяться точно так же. Мне с ней тогда не были знакомы. У меня в голове не укладывалось, что можно вот так сыграть.
В гостиной включен видеомагнитофон с копией фильма. Джульетт смеется и объясняет, какие строчки она тогда сымпровизировала.
Вот что она рассказывает:
— Для моей героини в той крошечной роли на страницу сценария приходилась лишь пара реплик. И я встретилась с Домиником Сена, и меня покорила его энергия и его видение снимаемого фильма. Он был страстно увлечен съемками. Поэтому он, по существу, позволил мне самой создать образ моей героини. Девяносто процентов того, что я делаю в картине, я придумала сама. Для меня это стало своего рода поворотным моментом, я получила настоящий актерский опыт, потому что мне то и дело пришлось что-то изобретать. Это первая созданная мной самой героиня. Моя малышка Адель.