"Фантастика 2023-138". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
— Очень барыня камни обожает! А ножи вот…
Коллекция хранилась в кожаном несессере. Девица достала тубус, дернула застежку и развернула длинное полотно с нашитыми поверх кармашками для клинков. Один из кармашков пустовал.
Пока я возилась у стены, городовой успел обыскать комнату.
— Тряпочки только дамские, вашбродь! — отрапортовал служака. — И всякой… ерундени для зелья поганого.
Опиумных трубок было две, одна деревянная, из полированной вишни, другая нефритовая, с отбитой чашей. Опий Мишкина потребляла не только курением, но и пилюлями и с помощью инъекций. Футлярчик с медицинским шприцем лежал в верхнем ящике шифоньера.
— Сумеете опись составить? — спросила я Остапа.
Он кивнул.
— Включите в опись все предметы, так или иначе с опием связанные, упакуйте их и доставьте в приказ. Это, — я приподняла тубус, — отдельным документом оформим.
Городовой кивнул. Немногословный мужик, но, кажется, дело свое знает. Однако напраслину я на покойного Блохина возводила, с прицелом работников он себе подбирал.
На базарной площади гулял народ, хорошо гулял, по-берендийски. Там плясали, пели, веселились, в теплом фонарном свете кувыркались скоморохи, лоточники бойко торговали хмельным и горячим на разлив.
Чем занят сейчас Григорий Ильич? Отыскал нам недостающий нож? Если да, я готова даже подлость его той ночью забыть. То есть не забыть — простить и более о ней не упоминать, избегая в будущем любых двусмысленностей в общении. Потому что давай, Геля, начистоту, доля твоей вины в этом деле тоже прослеживается. Ты должна была на предложение пристава у кровати твоей дежурить ответить решительным отказом и дверь своей спальни на два оборота ключа запереть. Не сделала? Любой тебе скажет: сама, дура, виновата.
В приказе уже кипела жизнь, служащие вернулись с поисков, некоторые уже по причине окончания присутственного времени собирались по домам. Предложение господина Давилова сперва чайку испить, а после приступать к допросу восприняла я с благодарностью. Обед был давненько, так что перекусить не помешало бы.
Накрыл он мне в кабинете Волкова, тубус передал Старунову, чтоб тот опись составил.
— Сделает, все сделает, каждую зазубринку в документ внесет. Метки, говорите, чародейские? Нет, не нужно Ивану очков, он чародей и так усмотрит.
Парень горделиво кивнул и унес ножи с собой.
— Евсей Харитонович, — спросила я, — а силен ваш приказной чардей?
— Не чета Степану Фомичу покойному, — Давилов перекрестился, — но могет кое-что.
— А вы?
— Я-то не чародей. Вы располагайтесь, Евангелина Романовна, у нас и расстегайчики вон имеются, и прочие плюшки.
— И вы со мною посидите, — предложила я, смахнув со стола в ящик связку ключей. — Терпеть ненавижу одна чаевничать, как-то это не по-нашему получается, не по-берендийски.
Тон я выбрала правильный. Служака размяк, не чинясь, налил себе чаю, стал пить вприкуску.
— Вот вы, ваше высокоблагородие, Евангелина Романовна, барышня разумная…
— Давайте без чинов, — перебила я. — Так короче, тем более что никакого официального статуса я в Крыжовене пока не имею, только снисхождением Григория Ильича пользуюсь.
При упоминании Волкова регистратор скривился.
— Снисхождения… ну да, ну да…
Расстегаи были великолепны, как и прочие плюшки, чай крепок в меру и ароматен сверх.
Я жмурилась от удовольствия, сквозь прищуренные веки все же замечая, с каким отвращением смотрит Давилов на мое невестино кольцо. Контры у него с Волковым. Когда только поссориться успели?
Спрятав под стол правую руку, я вбросила:
— Так вы о разумности начинали…
— Уговорите наше начальство эксгумацию отменить.
— Почему? — удивилась я.
— Мне он не поверит, басурман этот с тросточкой. Он же себе решил, что мы из-за денег Степана Фомича извели.
— Ну, — сказала я осторожно, — нежеланием тело выкапывать вы эту версию немало подтверждаете.
— Нельзя!
— Отчего же?
— Не знаю! — Давилов стукнул о стол стаканом. — Не ведаю! Только каждую ночь мне Блохин во сне является и говорит: «Евсей, не трогайте меня!»
Экий дух неуиокоенный этот пристав, к Губешкиной он ходит, к регистратору тоже. К кому еще?
— Давайте с другой стороны на это посмотрим. Степан Фомич нашей веры был, исконной, стало быть, за оградою покоиться никак не может, нам тело его перезахоронить надобно со всеми полагающимися обрядами. Вы нынче, когда дух пристава к вам явится, изложите это почтительно.
— Не могу я во сне говорить, — вздохнул Давилов. — Сколько раз уже пытался, натурально немею. А Блохин скажет свое «не трогайте меня!» и пропадает до следующей ночи, а сон мой дальше идет, обычный да непримечательный.
Пообещав регистратору поспособствовать, про себя я рассудила, что Грине всяко не до эксгумации, у него чародейский сон на носу. А я дождусь сперва Мамаева. Сейчас мне, главное, нож получить да следом за признанием в убийстве Чиковой у Мишкиной про Блохина все выбить. А если нож один и тот же?
Достав из письменного стола лист бумаги, я подвинула его Давилову.
— Евсей Харитонович, все раны на теле пристава опишите подробнейше, я знаю, вы осмотр проводили.
Регистратор достал из-за пазухи картонную казенную папку.
— Описал уже.
Через четверть часа, ознакомившись с делом, я спросила:
— А вы ведь не местный, не Змеевичского уезда уроженец?
Мужик грустно ухмыльнулся.
— У нас на весь приказ только Ванька тутошний, оттого что чародей, прочих Блохин со всей империи по человечку собирал, чистоты рядов добивался, чтоб не могли местные богатеи через служивых на закон влиять. Изменить тут все собирался, в Крыжовене этом. Не успел. — Евсей вытер щеку ладонью. — Помер Степан Фомич, и я запил от бессилия. А мне же строго-настрого… У меня печень слабая и детишки мал-мала меньше… Пашка, Машка, Глашка, Наташка. Наташке-то сызнова сиротеть никак нельзя, мы с женой и так из приюта ее удочерили.