"Фантастика 2023-147. Книги 1-28

Большаков Валерий Петрович

– Мы готовы.

– Выдвигаемся! – скомандовал старший майор и дал знак «рыбакам» – высаживаемся!

Вот она, заветная дверца… Наум первым скользнул в узкий проход, ведущий к небронированной части пункта управления.

На капитанском мостике он застал лишь вахтенного офицера и рулевого. Оба мужественно боролись со сном.

Их молниеносно связали и допросили – без пристрастия, чтобы не портить будущие отношения.

Офицер оказался обер-лейтенантом цур зее Альбертом Райнертом, а рулевой – матросом-гауптефрейтором Куртом Ланье [233] .

233

Обер-лейтенант

цур зее – звание в Кригсмарине (ВМФ Германии), соответствующее старшему лейтенанту. Звание матроса-гауптефрейтора присваивалось после 4,5 года службы.

– Сидите тихо и не рыпайтесь, – сказал им Наум, умудрившись перевести на немецкий даже последнее выражение. Впрочем, это было не удивительно – в числе его учителей числился грузчик из Гамбурга.

Эйтингон покинул капитанский мостик, мысленно возблагодарив умного человека, посоветовавшего использовать мягкую обувь. В самом деле, бегать по стальным полам в башмаках или сапогах означало скомандовать «подъем» экипажу, дрыхнувшему в каютах и кубриках.

Внезапно Наум ощутил приступ робости – ему показалось, что линкор слишком огромен для его роты. Группы просто рассеются по кораблю.

«Ничего, – тут же успокоил себя Эйтингон. – В экипаже всего две тыщи с лишним человек, а «Тирпиц»… Да, он велик, но конечен. Да и деваться им некуда – или они угонят линкор, или…»

«Никаких «или»!» – приказал себе Наум.

Прибежал малорослый, юркий Мишка Бондаренко. Проведя три года в плену у гоминьдановцев, он лишился половины зубов, зато овладел приемами джиу-джитсу и еще каким-то китайским самбо – кулаком кирпичи разбивал!

– Машинное отделение захвачено! – выдохнул Мишка. – Турищев велел передать, что они, если надо, запустят двигатели и без немцев.

– Скажи ему, чтобы без самодеятельности! Запороть движки – это значит не выполнить задание. Заодно и сдохнем все…

– Понял!

Развернувшись, Бондаренко убежал, а Эйтингон вернулся на мостик. Договаривались же, что связные станут являться именно сюда. Наум поморщился – ему чертовски хотелось самому бегать сейчас по отсекам, делать, а не ждать сообщений от тех, кто как раз и занят делом. Судьба…

Прибежал Мюллер, доложил, что кубрики заперты, офицерские каюты изолированы, межпалубные проходы к орудийным башням отрезаны и находятся под контролем.

– Радиорубка? Или как она там называется…

– Заняли! Там Ивернев сейчас.

– А капитан где?

– Спал у себя. Оказал сопротивление. Ну, дали разочек…

– Знаю я вас… – проворчал Наум. – «Разочек»… Поубиваете мне половину экипажа…

– Не-е! – заулыбался Ганс.

– Ладно. Действуем по плану. Доставите на мостик офицеров по списку «А».

– Есть!

Пройдясь по мостику, Эйтингон подуспокоился, повеселел. Хватит и ему переживаний. Захватить линкор – это самое начало.

«Тирпиц» надо еще угнать – провести морем вокруг Норвегии до самого Мурманска, а немцы просто так корабль не отдадут. Придется, скорее всего, сразиться и с теми, кто на самом линкоре, и с теми, кому прикажут вернуть «Тирпиц» – или уничтожить. Весело…

Наум до того задумался, что не сразу расслышал шорох за спиной. Не думая, на рефлексе он развернулся, направляя «Вальтер» с глушителем на обер-лейтенанта.

Райнерт всего лишь попробовал усесться, опираясь на переборку, но тут же замер, завидя черное зияние дула.

– Не стреляйте! – сказал он слабым голосом.

– Не буду, – ответил ему Эйтингон, опуская оружие.

– Кто вы? Зачем вы здесь?

– Зовите меня «Том», – усмехнулся Наум.

– Вы англичанин?

– Нет, русский.

– Русский?!

– Ага… Англичане очень боятся «Тирпица», вот мы и решили его… э-э… изъять из состава Кригсмарине. И ввести в состав РККФ.

– Да вы безумцы!

– В некотором роде – да, но не более чем ваш фюрер.

Презрительная усмешка скривила губы обер-лейтенанта.

– Он – не мой фюрер.

– Рад слышать. Значит, хоть у кого-то на этом корабле мозги не загажены.

В это время из коридора донесся глухой топот, и на мостик провели офицеров, связанных и под охраной.

Как и было задумано, Турищев подошел к Науму своей валкой, но бесшумной поступью, козырнул небрежно и начал докладывать по-русски:

– Товарищ старший майор…

Эйтингон, отыгрывая свою роль, оборвал его:

– Говорите по-немецки!

– Яволь, герр оберштурмбаннфюрер!

Переведя звание Эйтингона в эсэсовское, Турищев не ошибся.

– Докладывайте.

– Старший и средний унтер-офицерский состав, а также матросы заперты в кубриках или согнаны в пустующие отсеки. Машинное отделение, боевая рубка и другие посты заняты, спецы осваивают новую технику. При попытке к сопротивлению убито пятьдесят восемь членов экипажа, все – нижние чины. Наши потери – один убит, двое ранены.

– Кого убили?

– Вахтанга Махарадзе.

– Ясно.

Наум повернулся к немецким офицерам, оглядел их лица – спокойные, усталые, раздраженные, злые. На него смотрели враги.

Лет десять назад вот с этими самыми людьми он мог выпить пивка где-нибудь в Киле или Данциге, поговорить за жизнь, а теперь всякие нехорошие дяди развели их по разные стороны и сделали противниками в войне.

«А что? – подумал Эйтингон. – С этого и начну».

– Бывал я раньше в Германии, – начал он вслух, – бывал в Гамбурге и Кёнигсберге. И вполне мог с кем-то из вас пересечься в баре или ресторане. Мы вполне могли выпить баварского и разговориться. Попрощаться и остаться друзьями. А теперь мы стали врагами. Вернее будет сказать, не стали – нас сделали противниками только потому, что кое-кто счел русских недочеловеками и решил захапать побольше жизненного пространства на востоке…