"Фантастика 2023-176". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Ты так по-детски веришь в пророчества, Элика.
— Я хочу в них верить. Очень хочу.
— Быть Гленен-Нуан-Нун-Агефарр — что это значит?
— Сила хаотична и неуправляема. Чем могущественнее маг, чем большей Силой он наделен, тем труднее ему справиться с собой. Словно канатоходец, он обречен идти над пропастью, и любой неверный шаг, любое неловкое действие, может погубить его. Гленнен-Нуан-Нун-Агефарр — уникальный маг. Наделенный могущественнейшей Силой с самого рождения. Но и особенно уязвимый для нее. Я рассказывала тебе, что в древности виари владели способами обуздания Силы, контроля над ней. Каждый виари с первых лет жизни учился владеть своими способностями и сопротивляться разрушительному воздействию Силы. Старшие маги прекрасно обучали этому молодежь, и Сила не могла причинить вреда ее носителям. Но виари утратили свое наследие, и Сила из блага стала проклятием. Как ты думаешь, почему мы отдавали сулийцам детей-арас? Только ли из страха перед возможным гневом магистров? Нет, Эвальд. Наш народ потерял родину, могилы предков, единство, надежду на будущее — мы были разбросаны по морю, зависели от стихий, наши корабли окружал бескрайний океан, и оставались только воспоминания о былом величии и слабая надежда на то, что однажды мы обретем свою землю. Что придет благословенный день, когда сбудутся пророчества Эская, но она таяла с каждым годом. Нам не на кого было опереться, у нас не было ни друзей, ни союзников. Рождение детей-арас становилось для виари угрозой — что может быть опаснее обезумевшего, утратившего управление своей Силой мага на корабле, с которого невозможно бежать? Магистры Суль знали об этом, они использовали наше несчастье против нас. Империя тоже пользовалась этим, иначе мы с Карой не оказались бы в Рейвеноре, в Охранительной Ложе. Для нас это была трагедия, для них — выгода.
— Что-то я не понимаю тебя, Элика. Если вы не в состоянии контролировать Силу ваших арас, как же это удается сулийцам и имперцам?
— В империи магов не разделяют тысячи миль моря, они все на виду. Каждый маг обязан соблюдать множество правил и запретов, все его действия и поступки контролируют Охранительная Ложа и Инквизиция. Если маг утратил контроль над Силой, отступил от присяги или не выполнил предписания Ложи, его ждет изгнание из Ложи, а затем — смерть или вечное заключение в казематах Ардессы. Что же до сулийцев, то им как раз и нужно, чтобы арас превращались в сосуды темной Силы, посредников между миром мертвых и миром живых. Истинная сила магистров Суль в том, что они могут использовать чужую боль и чужое несчастье себе во благо.
— И тем не менее вы отдавали им детей.
— Не всех, — Элика помолчала. — Были случаи…
— Вы убивали детей-арас?
— Эледар хотел убить свою дочь, но не смог.
— Боже всемогущий! Как вы докатились до такой жизни?
— Ты не смеешь нас судить! — разозлилась Элика. — Страдания, которые перенес мой народ…
— … не оправдывают убийства детей. Того, что вы отдавали их в собственность злейшим врагам всего живого.
— Нет, нет, нет! — Элика с ужасом смотрела на меня. — Мы всего лишь хотели выжить. Выжить, понимаешь ты это?
— Понимаю. Разумом, но не сердцем.
— Да, мы стремились выжить, — упрямо повторила эльфка. — И выиграть время. Отдавали на съедение чудовищу наших детей, нашу плоть и кровь, чтобы дождаться дня, когда можно будет сказать: «Наши жертвы не были напрасны!» Наступают последние времена, Эвальд. И два пророчества Эская уже сбылись. Ты и Брианни нашли друг друга, и меч Зералина висит у тебя на поясе. А это значит, что дети арас больше не будут умирать от рук своих соплеменников или служить Злу.
— Ты говорила, Домино может стать глайстиг.
— Может. Поэтому ты рядом с ней. Ты в ответе за нее.
От слов Элики меня пробрал лютый озноб. Скажи она, что я болен проказой, я бы испугался меньше.
— Я хочу знать, почему это может произойти, — произнес я, пытаясь побороть дрожь во всем теле.
— Я же сказала тебе — маг всегда ходит над бездной. И горе ему, если он сорвется, и некому будет протянуть ему руку в последний миг. Вспомни, что сказала тебе мать Эзиле.
— Это все, что ты мне хотела сказать?
— Нет, — Элика подошла ко мне, коснулась пальцами моего плеча. — У моего народа принято еще с времен Сухопутной Эпохи считать своим побратимом всякого, кто пролил свою кровь за землю виари или на палубу их корабля. Помни об этом, Эвальд, может пригодиться.
— Что-то в твоих словах сквозит безнадега. Элика. Будто мы никогда больше не увидимся.
— Я бы хотела стать для тебя чем-то большим, чем просто спутница, — Элика подняла руку, провела тыльной стороной ладони по моей щеке. — Ты мне понравился, Эвальд. Но я уже говорила тебе об этом. И понимаю, что твое сердце занято. И я не хочу ломиться в него силой или хитростью.
— Я…я даже не знаю, что и сказать.
— Ничего не говори. Я благодарна тебе — ты изменил мое мнение о салардах. И ваша с Домино любовь дает мне надежду. Большего мне не нужно.
На четвертое утро после совета корабли виари начали покидать бухту Мьюра. И в наш шатер пришел посланник от Мераля Варина.
— Дуайен ждет тебя, арас-нуани, — сказал он и добавил, обращаясь ко мне. — И тебя тоже, фламеньер. А вы, — обратился посланник к Элике, Домашу, Ганелю и Джераму, — останетесь здесь.
Следуя за посланником, мы прошли на берег — здесь было ветренно, холодно, пустынно, беспокойные воды бухты казались под пасмурным небом серее свинца. Нас ждала лодка с корабля капитана Руэля Орфина. Я помог Домино сесть в лодку, и мы поплыли к кораблям, стоявшим у самого выхода из бухты.
Большая часть кораблей уже покинула залив, оставалось лишь несколько ледоров и суда сопровождения.
Я уже не в первый раз видел корабли виари, дважды путешествовал на их борту, но так и нашел им аналогов в нашем, земном кораблестроении. Наверное, если брать их размеры, надводные очертания и парусное вооружение, виарийские корабли ближе всего к португальской каравелле-редонде или галеону. У каждого дома была своя раскраска бортов кораблей — например, бело-зеленая у клана Лайтор, или черная у Ларадас, плюс вымпелы и фонарики на мачтах и геральдические знаки на бортах. Поскольку я с детства обожаю парусные корабли, то, конечно же, такое величественное зрелище, как десятки парусников в одной бухте, не могло не произвести на меня самое сильное впечатление. И почему-то подумалось, что негодяй Дуззар кое-в-чем был прав — власть в Империи принадлежит людям, мягко сказать, недальновидным. Хотели бы, давно заполучили союз с виари, прекрасными моряками, кораблестроителями и магами. Плюс большой быстроходный флот, ведомый прирожденными моряками, равных которым нет. И если мне не удастся образумить императора…
— О чем ты думаешь? — Домино провела пальцами по моей щеке.
— О кораблях. Как красиво!
— Ты напряжен, я чувствую.
— Пустяки, любовь моя. Все замечательно.
— Хочу сказать тебе — думай, что отвечаешь Варину, — зашептала Домино. — Он ужасно не любит, когда ему возражают.
— Как ты думаешь, о чем он хочет говорить с нами?
— Не знаю.
— А я знаю, — я поцеловал ее в губы. — О том, как я тебя люблю.
— Я же серьезно, Эвальд!
— И я серьезно.
«Морской демон», флагман дома Лайтор, стоял последним в ряду кораблей у выхода из бухты. Он был крупнее прочих судов виари — наверное, метров шестьдесят в длину, и борта его возвышались метров на семь над водой. Лодка подошла к судну, и с палубы нам кинули веревочную лестницу.
— Помочь тебе подняться? — спросил я Домино, но тут понял, какую глупость сказал — дочь Морского Народа не нуждалась в моей помощи. Для нее подняться по такой вот раскачиваемой ветром лесенке было так же легко, как для меня использовать лифт.