"Фантастика 2023-198". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
– Как сказал один умный еврей: Вы думаете, что мы победили фашизм в Европе? Нет, мы всего лишь освободили Европу от оккупации. И всё. Ментально фашизм в Европе никуда не делся. А прежнюю ненависть к евреям европейские политики переключат на русофобию и теперь русские для европейцев станут целью для холокоста. – Евреев в этом зале хватало, и каждый из них мог приписать эту фразу себе, а не заслуженному ветерану разведки Израиля, которого на карте еще нет, и неизвестно: возникнет он или нет, скорее – второе.
Отбив, пусть и не очень компетентно организованную, атаку на наши «изделия», Петр сумел переключить внимание слушателей на текущие задачи по созданию глобальной позиционной системы, которую смогут использовать все, кроме противника. И военные, и гражданское население, в том числе. Немного поговорили о новом направлении в приборостроении, без которого будет сложно разместить, в небольшой объеме, довольно сложный комплекс наведения. Большие дальности требовали изменить сам подход к этой проблеме. А мы все, привыкли к тому, что, пройдя от точки «А» в точку «В», делаем возле счислимой точки обсервацию, получаем невязку, и переносим в обсервованное место дальнейшие вычисления. Таким образом человечество ходило между континентами веками. А так как скорость была мизерная, то высокой точности просто не требовалось. Подходили ближе к берегу, открывались видимые ориентиры, с их помощью уточняли свое место и «уничтожали» накопленные ошибки и промахи, накопившиеся за время океанского перехода. На скоростях, близких к
Очертив круг проблем, с которыми предстояло столкнуться, начали «делиться». Как в первой бомбе, где среагировало всего 18 % чистейшего урана-235, так и здесь деление проходило по живому, и по принципу. Принцип звучал очень просто: «Бери боже, что нам негоже». Первым «возбух» председательствующий на Совете Хруничев. Он сказал, что эти 3 завода в комитет передавать нельзя, так как 75 % поступающих в войска истребителей выпускаются на этих заводах. Плюс, если «ПС-4» поставят в план, то их выпускают тоже эти заводы. Наркомат может просесть с выпуском так, что ни о каких премиях можно будет даже и не вспоминать. А тут еще Дементьев поддакнул и рекомендовал передать в комитет «мощности» бюро Микояна, дескать, сидят без работы, без производственных мощностей, вот пусть и перекатывают яйца этой программы, держа руки в пустых карманах.
Тут Петру пришлось и «власть применить». По своей должности он был выше наркома.
– Все три завода уже подготовлены для выпуска ракетной техники, поэтому речи о полной передаче их в НКАП даже не идет. Вопрос о выпуске «плановой продукции». Мы продолжим ее изготовление, в переходной период, постепенно освобождая производственные мощности под продукцию прямого назначения. Завод № 84 официально в наше объединение не входит, так что его дирекции предстоит решать: будут они работать в прежней тематике, то есть совмещая работу в комитете и в НКАП, или выберут иной путь, работая только на НКАП.
– Вообще-то, Петр Васильевич, наша «корпорация» начиналась на нашем заводе, еще в августе 41-го года. Остальные предприятия подключились позднее, в 42-м, так как наших мощностей стало не хватать, после того, как наши с вами разработки стали основными истребителями ВВС. Ни я, ни заводчане, своего будущего без совместной работы с вами и Николай Николаевичем не видят. Времени переговорить на эту тему у нас с вами не было, вопрос решен с Поликарповым, Янгелем и Танакаевым. Заявку на создание объединения мы подготовили. Окончательная сборка и предъявление военной приемке самолетов «ПС-4» уже три месяца ведется на территории 84-го завода. Ломать существующие технологические цепочки – нерационально. – похоже, что Гудков немного обиделся на предложение «подумать». Он хоть и «отдельно», но всегда работал в тандеме, в этом он прав. Но, официально, Петр не входил в дирекцию 84-го, это был «завод-спутник».
В комитет передали ОКБ Болховитинова, вместе с прикомандированными людьми нескольких «хозяйств», которые были организованы в феврале 1944-го, по приказу Ставки для сбора информации на территории Германии. Но Петра не устроило такое «деление», поэтому в план передачи дополнительно включили НИИ-1, в котором Болховитинов был замом по науке, а г-м Пётр Фёдоров – начальником, Омский авиазавод № 29 и завод № 219 под Москвой, который занимался выпуском систем жизнеобеспечения и средств спасения. На первом этапе этих предприятий было достаточно, тем более, что Шахурин связался с Устиновым, и тот сообщил, что в распоряжение комитета готов выделить завод № 88 и шесть зданий НИИ-4, в который он собирался передать все разработки по «баллистике», они еще не достроены, но их обещают сдать в мае месяце. Устинов сказал, что подъедет в ближайшее время, чтобы утрясти некоторые вопросы, которые интересуют лично его.
Всё, собственно говоря, так и намечалось по первым планам, он забрал только те предприятия и организации, которые были перечислены в его экземпляре приказа ГКО от 03 декабря 1943 г. Дополнительно получен только завод № 88 или «восьмерка», да недостроенные здания НИИ-4. Приобретение – ценное! Тут важно вспомнить немного историю. Во-первых, что ГАУ изначально находилось в Ленинграде, и при нем был артиллерийский завод, основанный еще Петром Первым. Здания завода находились на Литейном проспекте. В конце прошлого, девятнадцатого века на этот завод устроился Михаил Иванович Калинин. Проработал он не слишком долго, но запомнился людям по стачкам 1905 года. В 1917 году он стал депутатом Петроградского Совета от этого завода. Но в 19-м году завод эвакуировали под Москву, в Подлипки. Так что, изначально, это был филиал Ленинградского завода «Арсенал». Но, с 1922-го года он носил название Московский артиллерийский завод № 8 имени Калинина. Знатоки советской артиллерии, наверное, помнят буковку «К» в индексах ГАУ на многих орудиях, начиная с 1-К, калибром 37 мм, 8-К (76-мм пушка Лендера), с целой серией зенитных орудий, созданных перед Отечественной войной, 61-К, 37-мм зенитная пушка, ну и знаменитая 52-К – 85 мм зенитное орудие, на станке ЗУ-8. Это было взято с логотипа завода: большой буквы "К" внутри большой шестеренки. Калининцы. В 1942-м году артиллерийская часть Арсенала вновь была эвакуирована в Подлипки, ставшие к тому времени городом Калининградом, ну, а градообразующим предприятием был именно завод имени Калинина. Несколько лет в бывшей тюрьме, неподалеку от завода, находилась «знаменитая шарага» № 29, куда от «справедливого пролетарского гнева» спрятали многих инженеров и конструкторов НКАП. «Злобный монстр» НКВД «постарался»? «Проклятая «Ежовщина»»? Ничего подобного! Работяги! Разрыв в доходах инженеров и рабочих был многократным. Инженеры могли себе позволить иметь домработницу, жены, большинства из них, не работали, а были домохозяйками. Вот и возникли процессы «Промпартии» и тому подобное. Плюс, многие из них, были не очень чисты на руку, как тот же Королев, потративший деньги, выделенные для одной темы, на другую. Или Туполев, не слишком удачно распорядившийся достаточно крупной суммой в командировке в США. В сравнении с 90-ми – это «мелочь», но впереди была война…
Но, ценность завода заключалась несколько в другом: если вы обратили внимание, то завод занимался противотанковой и зенитной артиллерией. И именно на этом заводе началось производство сначала ПУАЗО – прибора управления артиллерийским зенитным огнем, а затем приборов СОН – станций орудийной наводки, следящей системы с силовыми элементами точной наводки. Имея такую станцию в составе дивизиона или батареи, расчеты орудий стали выполнять только задачу по обеспечению пушки боеприпасами, и следили за исправностью исполнительных механизмов. Все остальное выполнял расчет станции СОН и приборы ПУАЗО. Автоматически все пушки дивизиона нацеливались в одну точку, и открывали огонь по команде командира станции (дивизиона). Плотность и точность огня значительно повышалась, и та же зона ПВО Москвы или Ленинграда считалась недосягаемой для бомбардировочной авиации противника. Это были аналоговые вычислители, снабженные исполнительными механизмами точной наводки. В состав станции обязательно входил радиовысотомер
Вернувшись в заводоуправление, и попросив дежурного взять полностью на себя ответы по телефону, и, кроме как с Берия и со Сталиным, ни с кем не соединять, Петр уселся за привезенные чертежи «ФАУ-2», получив их в секретной части.
Насколько я знал эту историю, и мы, и американцы, залезли в эту часть ракеты только в 55-м году, американцы даже позже, так как там работали те немцы, благодаря которым вся эта штуковина вообще летала. В этом и заключался «конек» этой системы. У американцев она работала гораздо лучше, чем у нас. Ракета имела смешанное управление: на участке отрыва основным средством управления были 4 газовых руля, изготовленных из высокопрочного графита. Они позволяли ракете сохранить вертикаль до того момента, пока не станут эффективными четыре аэродинамических руля, расположенных на стабилизаторах. По мере возрастания высоты подъема, аэродинамика свою работу прекращала, так как усилий на аэрорулях становилось недостаточно, и в действие вступали вновь газовые рули. Графит в Германии был очень высокого качества, и американцы, точнее, немцы фон Брауна, просто ввозили его из Германии. У нас очень большое количество пусков заканчивались неудачей из-за потери управления на третьем участке вывода. Мне требовалось внушить Петру, что в первую очередь необходимо избавиться от газовых рулей, при этом четко контролировать себя, не дать понять Петру, что он знает эту уязвимую пяту проекта. Поэтому, как только он пытался перейти к другим узлам, я возвращал его внимание к этим четырем «перышкам». На следующий день Петр сказал Янгелю, которого собирался поставить главным конструктором, что ему «не нравится вот этот крестик». Не нравится, и хоть убейся!
– Давай вместе подумаем, Михаил!
Созвонились с Гайдуковым, попросили его отправить в Москву не только Хоссермарна и Хойтера, но также Тиля и Мразека. На вопрос: «А в чем, собственно дело?», последовал не менее обстоятельный ответ: «Да, ничего, все в порядке». Рановато еще остальным знать, что мы собираемся «сломать». Честно говоря, большинство этих людей, имеются в виду «немецкие специалисты», особо не рвались работать на СССР. Они, почти поголовно, искали малейшую лазейку, чтобы «уйти на Запад». Сильно сказывалось то обстоятельство, что все они долгое время находились под воздействием Reichsministerium fur Volksaufklarung und Propaganda, министерства народного просвещения и пропаганды. Стоял в каждом доме такой небольшой коричневый ящичек Typ DKE38, с утра до ночи доносивший до народа просвещение из Орденспале. Это министерство не занималось образованием, как Наркомат просвещения РСФСР, оно просвещало немцев на другие темы. С началом генерального наступления РККА, а затем Советской Армии, основной темой стали немыслимые страдания, которые ждут немецкий народ, в случае, если Германия проиграет эту войну. В ход пошли страшные «казаки» и «монголы», хорошо еще, что до «бурятских бронекопытных войск» дело не дошло! Это их последыши позже выдумали. И, весь последний год войны, немцам упорно вселяли в душу, что спасение «великого рейха» в том, что «союзники обязательно передерутся между собой». Да, война пошла именно по этому сценарию: нам пришлось останавливать силой вторжение англосаксов на континент. Но средневзвешенный немец продолжал верить в сказочку, что злые «евреи-большевики глумятся над немецким народом, а добрых англосаксов не пускают им помочь». Они ведь не прошли через концлагеря американцев и англичан, где погибло более двух миллионов пленных, добровольно сдавшихся западным союзникам. Тот же Греттруп, давший добровольное согласие работать в СССР пришел к этому не сразу: он сдался американцам, но, из бесед с их офицерами, он узнает, что они не желают видеть Германию индустриально развитой. Его жена вернулась в Советскую зону оккупации, встретилась с представителями группы Болховитинова, и наши вывезли Греттрупа и его семью вначале на восток, а потом на остров Городомля, где им были созданы условия для работы. Сейчас у них таких возможностей нет! Нет «права выбора». И наш подход несколько отличается от того, который был в то время, хотя общая цель не изменилась: новое оружие должны создавать наши инженеры, а не немцы. Их задача – обучить наших ракетчиков. Но здесь можно двигаться двумя путями. Первый путь был реализован в СССР: наши воссоздали чертежи «V-2», важнейшие технологические тонкости, и, используя доставшееся оборудование, и исследовав всю цепочку поставок комплектующих, создали у себя копию завода «Миттельверке». Заполучив в руки серийную «игрушку», попытались излечить ее от тех болезней, которые изделие имело с рождения, затем начали строит новые ракеты, но на это ушло 10 лет. Второй путь: захватить лидерство в проектировании ракет, применить те технологии, которые немцы не использовали для «Фау», опираясь на работающий завод в Германии. То есть подготавливая у себя возможность серийного производства ракет, значительно отличающихся от немецких. В первую очередь, по комплектующим и средствам управления. Немцы примут участие в создании этих «изделий». Это – необходимо! Нет у нас двигателей, даже рулевых. Не менее остро стоял вопрос о зажигании. Королев пошел по полуторной схеме: первая и вторая ступень ракеты начинали работать вместе, и запускались по немецкой схеме от немецких пирозажигательных устройств, установленных во все камеры сгорания. Соответственно, двигатели второй ступени работали дольше остальных, и, соответственно, с меньшей тягой, чем могли бы. Схему реализации химического запуска, когда двигатель начинает работать на самовоспламеняющемся топливе, а затем переходит на керосин или спирт, я, естественно, знал. Оставалось воплотить ее в металл, чем мы и занялись, предварительно переговорив с двумя «ведущими» конструкторами: Тилем и Мразеком. А «двух «Гэ»», Хоссермарна и Хойтера, расположили в заводской лаборатории 500-го завода переводить системы управления с 27 вольт, принятых в люфтваффе, на 5,7, на которых работали наши схемы самонаведения, и на полупроводниковые элементы. Для них это был шок. Вот уж чего они совсем не ожидали, так это увидеть схемы в 15–20 раз меньшие по весу, чем их ламповые «монстры». Делали, естественно, специалисты, которые изготавливали наши системы. Задачей немцев было наиболее полно охарактеризовать работу каждого узла. В общем, это был рай для настоящего и опытного ракетчика, ведь каждый из «нас», с высоты набранного практического опыта, знает «как» и «каким образом» сделать ракету лучше и быстрее, чем Королев и его команда, которая, в силу множества причин, и командой стала значительно позже, чем это было необходимо для дела. А когда дела пошли, то непомерные «безымянные» амбиции разорвали установившееся хрупкое равновесие в Совете Главных Конструкторов, и в итоге проиграли все. Здесь у меня были все козыри на руках. Работа стронулась с мертвой точки, и пошел обратный отсчет. Менее мощные двигатели у Тиле были, была возможность уменьшить количество форсунок, туда же в рулевые двигатели мы планировали отводить генераторный газ. 500-й завод приступил к реализации химического пуска главных двигателей. Все пошло как по маслу, до 20-го июня 1944 года.