"Фантастика 2023-198". Компиляция. Книги 1-21

Смородинский Георгий Георгиевич

– Оно утоплено в топливный танк. На второй ступени этого не получилось, а третья – она уже в космосе начнет работу, там это удалось сделать.

– А это что?

– Решетчатые рули.

– Они же остановят ракету в воздухе.

– Вряд ли. Их сопротивление полету меньше, чем у стабилизаторов, а эффективность – выше, и масса ниже.

– Ну, что ж, отправляйте на полигон, будете готовы – вызывайте.

Опять упаковка, погрузка, выгрузка. Самопальный вертикант отработал штатно. Сумели увести ракету на указанное направление, кстати, побили рекорд дальности немецкой «ФАУ». Единственное, что отличало ее от настоящей: телеметрию она не отдавала. Такой возможности во Фрунзе просто не было, чтобы ее сделать. Вместо этих приборов стоял масс-макет. Трехступенчатая схема показала себя во всей красе! Головная часть спустилась на парашюте. Парашютами воспользовались, чтобы спустить 2-ю и третью ступени. Реально так не получится, Петр воспользовался отсутствием телеметрии, поэтому

смог разместить спасательную систему. Но, скорость снижения второй ступени была довольно высокой, ступень придется делать заново, если захотим повторить пуск. Только после этого его принял Сталин. Извинений, естественно, не последовало, но вернули и звание, и награды. Все, кроме должности Председателя комитета. Теперь Петр числился главным конструктором. Проект утвердили на самом высоком уровне, основные части двигателей доставили из Германии, и начали их переделку. И пополз вес! Так пополз, что становилось просто страшно за все, что сделано перед этим. Основная проблема была в той куче трубок, которая шла к каждой форсунке на «немце». А двигатель – подвижный. Соответственно, каждая топливная трубка представляла из себя спираль, которая сопротивлялась и работала, как пружина, внутри нее топливо под очень приличным давлением. Смасштабировать рулевой двигатель один в один не получалось более полугода, пока не нашли решение. А это, в первую очередь, значительная потеря времени! Королев, которого оставили у руля, и он продолжал работать по старой схеме, за это время успел сделать «Р-1» и приступил к «Р-2». А мы топтались на месте из-за проклятых трубок. Заменили материал на карданах на титан-магниевый сплав, смогли передавать бoльшие усилия. Довели аппаратуру до предельно малого веса, но сухой вес изделия уже превышал 15 тонн.

– Нашел! Ребята, я, кажется, нашел, что сделать! – Петр опоздал на 10 минут к началу утреннего совещания в ОКБ, чего с ним никогда не случалось!

На модели все рулевые двигатели висели в свободном кардане. Каждый двигатель мог отклонятся в любую сторону.

– Предлагаю ограничить подвижность рулевых машин одной степенью свободы! Вправо-влево. В этом случае сможем подавать топливо и окислитель всего по двум трубкам с шаровыми соединениями, находящимися на оси вращения. А перепишем программу управления.

– Петь! Дай я тебя в лобик поцелую! – сказал Николай Николаевич Поликарпов, сидевший рядом с ним за столом в Президиуме.

– Кто кого первым будет в лобик целовать, мы еще посмотрим. Это к слову, не обижайтесь. Это еще не все! Форсунки рулевых двигателей должны питаться из одной области. Во-первых, это – дополнительное охлаждение камеры сгорания, во-вторых, это избавляет нас от лишней массы, и повышает управляемость всей системы, так как, подчеркиваю, мощность по осям, раздельно, у нас падает в два раза. Мы должны повысить скорость реагирования на отклонение от нормали.

– А по синусоиде не пойдем? – задали вопрос из зала.

– Это – не исключено, мы должны запретить это дело программно.

– Годится, Петр Васильевич! Стартуем?

– А что вы еще в зале делаете? Бегом!

Когда они остались одни с Поликарповым в зале заседаний, Николай Николаевич, считавший что-то до этого у себя в блокноте, сказал:

– Петя, я тут прикинул, получаем около 2400 килограммов выигрыша, и почти впишемся в график.

– Да, где-то так.

– Ты меня в Кисловодск отпустишь? С этой нервотрепкой что-то совсем не по себе стало, требуется подлататься. Пока тебя не было, меня тут мордом по столу ежедневно раскатывали.

– Николай Николаевич, можно вопрос, ну, не совсем вежливый, что ли?

– На пенсию, что ли, меня решил отправить?

– Нет, к хирургам. Что-то мне подсказывает, что не все так хорошо, как нам бы хотелось. Вы обещали барыню на моей свадьбе сплясать, а придется подождать несколько лет. Кандидатура есть, но меня в педофилии обвинили, так что три года требуется подождать. Ей сейчас пятнадцать.

– Ну, ты даешь!

– Это не я, а инстинкты и природа человеческая. Для себя я выбор уже сделал, а там – посмотрим. Так что, по поводу Центрального госпиталя?

– Думаешь туда?

– Есть такое подозрение. Не похоже это на язву.

– Черт! Впрочем, бог шельму метит! Отдаются нам грехи наши.

– Давайте в госпиталь, а после этого хоть в Кисловодск, хоть в Карловы Вары. Только живым и здоровым. Договорились?

– Почти. Ладно! Рад, что решение найдено, а я – подумаю, завтра скажу, надо дома посоветоваться.

Глава 23. Дела пересмотрены, звание и награды возвращены

Больше всех возвращение Петра огорчило немцев из «Нордхаузена» и «Берлина», большинство которых хотело занять более высокие места в иерархии ракетостроителей. Война закончилась, шло «строительство новой Германии», и ее Президент Вильгельм Пик уже официально провозгласил намерение сделать немецкую республику этаким паровозом прогресса социалистического мира. Я, да и Петр, догадывались, что «фильм про него» подсунут абакумовцам с подачи «немецкой стороны». Во-первых, формулировки выдавали европейское происхождение «диагноза». У нас слово

гомосексуализм не использовалось, даже в Уголовном кодексе это деяние называлось мужеложством. Мелочь, конечно, но противная. Во-вторых, не успев появиться в этой среде обитания, Петр заслужил у немцев прозвище: «General Allwissend», по имени отрицательного героя одной из немецких сказок «Doktor Allwissend», «Доктора Всезнайки». Они моментально уловили момент, что Петр не нуждался в обучении, а, следовательно, это вычеркивало их из списков на повышенные зарплаты и пайки. Плюс он требовал от них новые решения, большую часть которых они хотели приберечь на будущее. Многие из них понимали, что Советам и так досталось слишком много. И они обвиняли в этом не самих себя, а Гитлера. Причем, только с одной стороны: не сумел договориться с Западом. Верить в то, что западные союзники предлагали разделить Германию на пять частей и полностью деиндустриализировать ее, они не хотели. Большинство из них продолжало свято верить в сказочку про «добрый Запад». Наши «телодвижения» в направлении создания ракет они, однозначно, классифицировали как военные приготовления. И тут бывшие эсэсовцы становились такими пацифистами, что клейма было некуда поставить. Не стоит забывать о том, что 90 % «ракетостроителей» носило черную форму с черепом и костями, на полигоне и заводах использовался рабский труд военнопленных, и их жены имели остарбайтеров в качестве прислуги, мойщиков посуды и садовников. А так как это был проект, находящийся за гранью обычных представлений о существующем мире, новизна и смелость технических решений тут просто неоспорима, то появление в качестве руководителя проекта человека, который, не успев принять дела, натыкал их в сделанные ошибки, и поставил жесткие сроки по их устранению, не радовало их.

Пришлось «поднимать задницу» над землей, и, с разрешения ИВС, задействовать для перелета новенький, только с завода, «ПС-4», и лететь в Пенемюнде, куда Петр приказал собрать всех немцев из обоих «институтов» для встречи с ним. Только продемонстрировав «ПС», можно было «убедить» немцев, что войну они проиграли не потому, что Гитлер не смог договориться с Западом. Сталин на встрече, когда Петр пришел к нему с этими проблемами, что немцы тормозят работу его ОКБ, согласился с его доводами, и передал ему из личного архива несколько фотографий, сделанных в ноябре 1943-го в Тегеране. В том числе, фотографии, где Петр снят в компании лидеров трех великих держав.

– Можете рассекретить те сведения, которые вам известны о переговорах с «союзниками». Большой тайны в этом уже нет.

– Есть! Я буду напирать на то обстоятельство, что ракета, создаваемая на основе двигателей доктора Тиле, предназначена для мирного исследования околоземного пространства. Мы ведь не собираемся использовать ее в военных целях, для этого низкотемпературные жидкости совершенно не годятся. Так что, они, немцы, работают не на войну, как при Гитлере, а то эти волки, в овечьей шкуре, уже достали своим «пацифизмом».

Сталин изобразил подобие улыбки, и махнул своей трубкой в знак согласия.

Шла ранняя весна сорок пятого года, сразу после окончания войны, время побежало вперед с утроенной скоростью, видимо из-за того, что сделать хотелось многое и, как можно, быстрее, а получалось медленно и нескладно. Шла революция в вооружениях, навеянная войной. Все, что ставилось «под ружье», еще недавно считалось фантастикой. Новые скорости в воздухе ставили совершенно новые задачи и требовали новой тактики и… нового оружия! В нашем мире все взаимосвязано.

Глава 24. Германия, уцелевший полигон Пенемюнде

Петр заходил на аэродром Пенемюнде от моря, курсом 150,4°. Ветра почти не было, солнечно, небольшие тучки, веселыми белыми кучерявыми боками украшали картину. Полоса довольно длинная, более двух километров. Внизу все уже было зеленым, снега как не бывало, хотя под Москвой он лежит еще толстым слоем. Выровняв машину точно над приводным огнем в море (Anflugfeuer, по-немецки, низкий кирпичный радио и проблесковый маяк, находящийся точно на глиссаде, и служащий ближним приводом) на высоте 20 метров, Петр притер машину к полосе, коснувшись задними стойками точно у ее начала, обозначенного 10 полосами и цифрой «13». Число для него счастливое, он до сих пор летает с этим позывным. «Надо будет отметить этот факт, когда буду выступать перед немцами. Они «мистику» любят!» – подумал он про себя, выполняя торможение на полузагруженной машине. Пробежав примерно две трети полосы, Петр убрал реверс, оставив двигатели на самом малом газу, убрал «лишние» интерцепторы, управляя пробегом только тормозами, почти остановился перед крутым поворотом направо на курс 250 градусов, на, довольно узкую, истребительную дорожку, в конце которой резко повернул налево, к тому месту, которое указывал «стартовик» с двумя бело-красными кружками в руках. Через несколько секунд тот скрестил руки над головой, показывая, что самолет прибыл на место парковки. Пискнули тормоза, и борт-инженер начал процесс выключения двигателей, но сам он встал и, левой рукой, отстегнул ремень своего «кресла» от кресла командира, приглашая того встать и следовать к выходу. Петр привычно отстегнул папу-маму шлемофона, сунул его за кресло, достав оттуда генеральскую папаху.