"Фантастика 2023-198". Компиляция. Книги 1-21

Смородинский Георгий Георгиевич

– Тащ генерал, а во Фрунзе-то будем?

– Нет, наверное, в планах Ташкент и Алма-Ата.

– Жаль! Ну ладно! Рыбалка там хорошая.

Сели в Ташкенте, на аэродроме 84-«А» завода, это в Пролетарском районе нового Ташкента. Солнце уже было низко над горизонтом, восьмой час вечера, по местному времени. Фактически весь день ушел на полет. Так как никуда особо не докладывались, то встречающих не было. Появление на СКП целого генерал-полковника авиации вызвало вначале шок у дежурного, а затем прибытие целой кавалькады «начальников». Дело было в том, что право летать на самолетах сохранили из высшего руководства только Берия и Петр, не считая армейского начальства и ВВС. Но эти летят в сопровождении истребителей, и предварительно согласовывают абсолютно все. И не дай бог, если к моменту касания сапогом начальства земли, рядом не будет стоять куча автомобилей, адъютантов и подчиненных! А мы до СКП шли пешочком.

Заветный телефончик был! И соответствующий позывной имелся. Можно было с воздуха вызвать средство передвижения и эскорт, но Петра раздражала охрана, и шум вокруг его прибытия. Поэтому он решил вызвать машину по телефону с СКП. Но: не тут-то было! Он не учел, что аэродром смешанный: и ВВС, и НКАП. И именно здесь базируется «придворный» транспортный полк командующего округом. В общем, машина из НКВД еще не успела доехать до аэродрома, как тут уже появился генерал-майор Липатов, исполняющий обязанности командующего Среднеазиатским Военным Округом, с автомобилями и эскортом для Председателя Спецкомитета № 2. Его понять можно! Он – один из немногих генералов, которые во время войны «сидели в тылу». Если не считать того, что одна дивизия округа принимала участие в оккупации Ирана, и он несколько раз, как начальник оперативного отдела и начальник штаба округа инспектировал эту дивизию, то на фронте он не был. При этом сумел попасть под военный трибунал, правда, отделался он тогда «легким испугом». На станции Арысь летом 1943-го года загорелся и сдетонировал артиллерийский склад округа. Многих, включая такого же «везунчика» генерал-майора Курбаткина, тогдашнего командующего САВО, отправили под суд. 416 вагонов с боеприпасами взлетели на воздух. Но, с головы этих двоих даже волос не слетел. Поэтому, приезд «московского гостя» из непонятного «Спецкомитета» его взволновал до глубины души. Ходили слухи о том, что округ вот-вот ликвидируют. Не «прогнуться» он просто не мог! И не он один! Работать просто не давали! Ох уж мне эта «Азия»! Как только их с Касаточкиным поместили в «спецгостиницу», неподалеку от штаба округа, как вечерком на огонек собрались и Усман Юсупович Юсупов, 1-й секретарь ЦК компартии Узбекистана, и Абдували Муминов, Пред Президиума ВС УССР, и Абдуджабар Абдурахманов, Предсовнаркома Узбекской ССР. Ресторан гостиницы, вместе с персоналом, просто вывернулся на изнанку! Но плов и манты были на высоте! Давненько такие не ел! Я даже боюсь обозначить ту сумму, которая была вбухана в этот ужин. Они все чего-то боялись! И все тихонечко пытались узнать цель нашего визита. Но говорить им правду – значило слить ее непонятно кому. Зато товарища Кары-Ниязова эта троица чуть не довела до инфаркта, требуя обеспечить работу Председателя Спецкомитета. Он у них Президентом Академии Наук УССР числился. Математик по специальности, преподавал в Педагогическом. Но, это не помешало ему знать положение с наукой в республике, и он свел нас С Сергеем Васильевым, директором Физико-Технического Института АН УССР. Одной из специализаций которого были фотоэлементы и ускорители. Вот ему Петр и показал статью из «Вечерней Москвы» за 1933 год. Тот ее внимательно прочел заметку, но сведения, которые он сообщил нам, были весьма скорбными.

– Такой проект, действительно, существовал, но и Трофимов, и Фаздев, о которых пишут в газете, мне не знакомы. Я в те годы был препаратором на кафедре в САГУ, если бы это было что-то стоящее, то об этом было бы известно в университете. Требуется поднять архивы.

– Поднимайте. И подскажите, как найти Лабораторию Фотоактивных Супрамолекулярных Систем, ЛФСМС, эвакуированную в Ташкент в октябре 1941 года из Москвы.

– Алексея Сладкова?

– Можно и Сладкова, я не в курсе, кто сейчас там работает.

– А могу я поинтересоваться: зачем он требуется? Они, в основном, растениями занимаются, это они так свои листочки и цветочки обозвали. Они, в основном, рассматривают воздействие света на сохранность продовольственных товаров. Их институт работает на Наркомат Продовольствия.

Петр несколько секунд раздумывал: стоит или не стоит посвящать малознакомого человека в стоящие задачи.

– Сергей Сергеевич, меня совершенно не интересует проблема сохранности продуктов питания. Меня интересует фотоэффект, еще более точно, возможность прямой генерации электрического тока с помощью фотоэффекта. Это примерно та ситуация, о которой говорится в статье. Александр Сладков в 39-м году исследовал диацетилены. Еще в прошлом веке один из немецких ученых высказал предположение, что графит и алмаз – не единственные аллотропные соединения углерода, что может существовать еще одна SP-форма: С?С, он ее назвал полиином, но синтезировать его не сумел. Сладков разобрал ошибку фон Байера, и указал, что такая форма должна существовать и существует в некоторых видах графита, но выглядит она не так, как предсказывал

Нобелевский лауреат. Это – карбин, имеющий формулу (—С?С – С?)_n, при которой образуются довольно длинные нити, которые должны резко менять сопротивление при облучении их светом. Меня интересуют вот эти нити, так как, с их помощью, можно создать фотоэлемент нового типа, генерирующий электродвижущую силу.

Прилетев сюда, я надеялся найти всех трех человек: как двух создателей «солнечного дома», так и товарища Сладкова, с его карбином.

– Я довольно много занимался фотоэлементами, и, даже, внедрил несколько своих изобретений на эту тему здесь в Узбекистане, но, позвольте, Петр Васильевич, кпд такого «генератора» будет очень низким. Порядка 5–6%. Обычный генератор имеет КПД – 80–85 %.

– Это без учета кпд двигателя, Сергей Сергеевич, кпд которых не превышает 20–40 %. Из этого КПД необходимо дополнительно отнять 15–20 % потерь самого генератора. Вся система имеет очень невысокий КПД, сравнимый с фотоэффектом. Но, речь идет о существенном повышении КПД прямого преобразования: не 5–6%, а 24–36 %.

– Я позволю себе усомниться в таких цифрах.

– Вы занимались вакуумными фотоэлементами. Что вы скажете о таком приборе? – И Петр достал из портфеля упакованный транзистор и его паспорт со снятыми характеристиками. – Это полупроводниковый триод. Есть и более интересные приборы, на основе которых мы хотим сделать такую «электростанцию». И нам теперь не требуются высокие напряжения, поэтому нам будет достаточно тех напряжений, которые могут дать небольшие и легкие фотоэлектрические генераторы.

– Но им же требуется свет!?

– Там, куда мы их пошлем, света в избытке.

– Мне предлагают перевестись в Москву, в Университет, и я бы хотел поучаствовать в этих исследованиях, товарищ Председатель комитета.

– Переберетесь – черкните вот на этот «ящик». А сейчас, поднимите, пожалуйста, архив, требуется посмотреть, что реально сделали Трофимов и Фаздев, чтобы решить вопрос о дальнейшем их поиске.

Чуть позже на трамвае вернулся в гостиницу Касаточкин, и не один, с ним приехал какой-то демобилизованный солдат в пыльной гимнастерке и грязных сапогах, один вид которых и пыльные следы на натертом паркете, заставили Петра вскипеть!

– А ну, марш отсюда! Перед входом лежат щетки и вакса. Найдите швабру и привести все в порядок!

Солдатик вылетел из номера, а Владимир Иванович зашелся в беззвучном смехе:

– Это – Сладков, он – не военнослужащий!

– Какая разница? Порядок для всех один! А вы? – обратился он ко второму человеку в довоенном потертом костюме.

– Доктор Коршак, Василий Владимирович, директор лаборатории высокомолекулярных соединений Академии Наук СССР. Товарищ Сладков работает у меня.

– А почему он в таком виде?

– Мы сейчас на хозрасчете, открытых тем нет, платить нечем, а у Леши – туберкулез, ему питаться нужно. Вот и подрабатывает на съемках, какой-то фильм снимают.

– Возраста он – призывного, на демобилизованного похож.

– А он и есть демобилизованный, по здоровью. До фронта не доехал, контузило, а в госпитале туберкулез подхватил.

Сладков был 22-го года рождения и с «пятном на биографии», сын врага народа.

– Ладно, пока он там сапоги и ковры чистит, вернемся к «нашим баранам».

В этой лаборатории был создан лавсан, аналог дакрона, сделанного американцами еще перед войной. Это я знал точно. Коршак позже стал академиком. Но в данный момент весь его вид показывал, что он – «на мели», внутренне опустошен и придавлен каким-то горем. Руки выдавали, они у него подрагивали. Он нервничал, тем более, что разговор начался не слишком удачно. Он надеялся на новый хоздоговор, а «заказчик» оказался с гонором. Поэтому он постоянно пытался пригладить «ежик» волос на голове. Ярко выраженных национальных черт у него не было: что-то южнорусское, где сам черт не разберется в корнях. Впоследствии говорил, что он – из запорожских казаков. Это – вряд ли, хотя черт его знает! Были там и татары, и евреи, и поляки. Мама – русская, а папа… Не важно!

– Сколько у вас людей?

– Двадцать… двадцать восемь осталось, вот только с оборудованием большие проблемы, только то, что привезли с собой. За время эвакуации новых поставок не было, только били.

– Понятно. Все только химики? Тема больше физико-химическая.

– С физхимией люди у меня знакомы.

– Это – хорошо. Так, чтобы не углубляться, есть проект аппарата, который требуется обеспечить бортовым питанием в 5,7 вольта, суммарной мощностью примерно 15–20 киловатт. Требуются легкие аккумуляторы большой емкости и большой плотности заряда, выдерживающие большое количество циклов зарядов-разрядов, и зарядное устройство для этой батареи, использующее в качестве источника питания солнечный свет. Других источников энергии рядом не будет.