"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Чужие батыры, придержав коней, хладнокровно смотрели на побоище. Это была уже не их война. Тораканы завлекли их обещаниями одной славной битвы, а после неё легкой прогулки и богатой добычи. Они обманули союзников, и теперь беспощадно покараны. А со старками лучше не враждовать, тем более что общей границы с ними нет. Если тораканы по своей глупости и упрямству пожелают умирать дальше, их дело. Степь больше вмешиваться не будет.
Царь дважды лично принял участие в битвах (но выбирал момент и место подключения к бою весьма осмотрительно, чтобы зря не рисковать), и каждый раз его защищал Чиринг, с азартом бросавшийся в бой и стремившийся, чтобы Атару ничего не грозило во время битвы. После первого боя царь демонстративно освободил его и спросил, желает ли бывший ихланский царь дальше служить Атару по доброй воле? Тот сразу согласился и получил первые пять
После побоища старки собрали лошадей и направились грабить стойбища тораканов. Захватывать землю на другом берегу реки они не собирались: лезть в степи означало обречь себя на бесконечную войну. А эти упрямцы уже обессилены, их надо заставить на коленях просить мира.
В стойбищах сопротивлявшихся мужчин убивали, бежавших не особенно преследовали, женщин и детей забирали в рабство, слуг и рабов уводили с собой, не понижая статуса слуг. Скот угоняли. Кое-где в степи в балках и около ручьёв были небольшие деревеньки. Тораканы со своими крестьянами обходились весьма пренебрежительно, обдирали их беспощадно. Поэтому половина крестьян присоединилась к старкам, которые их не трогали и платили за взятое.
В Арканг потянулись обозы с рабами и скотом. Купцы со всего Юга собрались, чтобы покупать дешёвые товары. Крестьян расселяли как смердов на свободные наделы и оговаривали сразу их повинности. К каждым четырём-пяти дворам смердов подселяли крестьянина-старка или варвара-воина, если смерды доставались дворянам.
Кутрингштанд, отец Чанильтосинда, отказался от сына, опозорившего его род своим бесчестьем (в данном случае не бесчестным поведением, а тем, что он получил позорное наказание), в тот же час, когда получил весть о случившемся и о бегстве сына. Это было разумно: ведь царю либо новому царевичу могло в противном случае показаться целесообразным уничтожить всю семью изгнанника. Сановник призвал к себе своего любимого сына, Чанильштолота, полного младшего брата Чанильтосинда (от той же жены).
Чанильштолота весть о позоре брата застала на рыбалке (он очень любил море и сам ходил под парусом на своем катамаране). Он немедленно направил катамаран к берегу и переоделся в траурные одеяния (юбка из мешковины, лапти на ногах, безрукавка из холста, чёрный платок на голове, закрывающий лицо, кроме глаз). Тут последовал вызов от отца.
Отец поглядел на сына и сказал:
— Позора на нашей семье нет. Чанильтосинд больше не мой сын и не твой брат. А ты должен окончательно смыть бесчестье нашей семьи. Немедленно переоденься в обычное платье, собирайся, иди на своём катамаране к новому наследнику престола, поклонись ему, добейся, чтобы он принял тебя в число друзей. Лучше сделать это не при царе, царь может разгадать твои намерения и казнить тебя. А затем в удобный момент смоешь позор нашей семьи своим геройским деянием: убийством этого злобного существа. Но не спеши. Научись у него всему, чему сможешь, войди к нему в полное доверие, подготовь себе бегство и затем рази наверняка, оставив записку, за что мнимого царевича убили. А не удастся уйти, умри доблестно, проклиная жестокого и подлого выродка северян и славя наш род.
— Слушаю и повинуюсь, — ответил Чанильштолот, упал в ноги отца, поблагодарил его за оказанную честь и высокое поручение.
На следующее утро Чанильштолот на своем катамаране в сопровождении яхты, на которой шли слуги и везли его вещи, отправился на юго-запад выполнять поручение отца. О принце уже ходили легенды, и агашец представлял себе его как настоящего демона во плоти, как Обесчещенного, воплотившегося в человеческом облике.
Через десять дней к Кутрингштанду прибыл горец из Логима с посланием от сына. Он извещал, что в безопасности, под покровительством логимского князя, и просил денег. Чанильтошлот на глазах у гонца сжёг послание и сказал:
— Этот человек больше не сын мне. Тебя угостим, дадим тебе женщину на ночь и деньги в награду за честно выполненное поручение. А своему князю передай: "Изгнанник лишился своего рода и своей семьи. Он целиком в вашем распоряжении. Никого из родственников у него теперь нет, и мстить за него никто не будет". А бывшему сыну моему передай: "Ты больше не сын мне и не член нашего рода. Никакой помощи тебе от нас не будет. Я направил того, кто был раньше твоим братом, чтобы он службой и делами своими искупил твой позор у царевича".
Посоветовавшись с лазанцами, прекрасно знавшими здешние места, Урс решил, что, снявши голову, по волосам не плачут, и хуже всего останавливаться на полдороге. Основная дорога вела через перевал в Долину Кувшинов: самые богатые и населённые места Ссарацастра, его сердце. На перевале стояла старая запущенная крепость. Урс запланировал, что эта крепость станет западной границей Лиговайи и его владений, кинжалом, направленным в сердце врага. Вот на этом месте он и собирался принять удар полчищ Ссарацастра.
Окончательно повлияло на его выбор известие о разгроме тораканов. Гонец, который по дороге загнал двух коней, заодно привёз приказ царя не увлекаться наступлением и при приближении войска царя царей отойти в крепость. Урс прочитал приказ и громогласно объявил всем, что ему предоставлена полная свобода действий: ведь в приказе не указано, в какую крепость отойти.
Путь к перевалу лежал через земли народа арцхан, царство Ицк. Цацикот разослал мелкие отряды тревожить войско Урса, а сам решил отступить в Долину Кувшинов к главному войску. Вместе с войском царька собралась уходить куча народу. Все боялись неведомых жестоких "сраков" и прекрасно ведомых лазанцев, которые и в обычные времена по каждому поводу затевали стычки и набеги, а уж теперь дадут волю своей ненависти. Ходили разговоры, что лучших женщин заберут себе старки, а всех оставшихся, кроме старух и уродин, лазанцы и эти невесть откуда взявшиеся ихлане. Тех, кому оставят жизнь, начисто ограбят и превратят в бесправных месепе.
Цацикот понимал, что благороднее было бы ползти с войском сзади этого медленно продвигающегося сборища беженцев, но это было бы самоубийственно для армии и не защитило бы людей, а, наоборот, подставило бы их под удар. Поэтому плетьми и ударами оружием плашмя его воины проложили себе дорогу сквозь толпу и ушли в долину первыми. А на входе в долину образовалась дикая пробка ещё по одной причине. По традиции гарнизон крепости собирал пошлину по паре медяков с человека, досматривал людей и товары, чтобы не занесли болезнь или чего запрещённого (например, дури от Древних). На этой "таможне" местные мытари и пропускали в час по чайной ложке, стремясь содрать с тех, кому милостиво разрешали пройти без очереди или пронести запрещённое. Хватательный инстинкт был столь силён, что они прозевали подход старков.
Узнав, что Цацикот уходит, Урс не стал отвлекаться на занятие деревень Ицка, а прямиком двинулся к перевалу. Оценив обстановку перед крепостью, он велел своим построиться клином и прорубать себе путь через толпу, крича, чтобы мирные жители расступились и безжалостно убивая тех, кто будет мешать двигаться. Самых красивых женщин он разрешил захватывать и взять в середину строя.
Толпа в панике расступилась в основном в стороны, и по кровавой дорожке Урс приблизился к крепости. Тут толпа смела заслон мытарей, но сама образовала непроходимую пробку. Расчистив оружием эту пробку, Урс выстроил своё войско. Все беженцы, кроме тех, кому посчастливилось уже проскочить перевал, оказались отрезаны. Копьями оттеснили толпу несколько назад и потребовали от мытарей сдать крепость. Перетрусившие мытари боялись и страшных старков, и своих, которые их могут потом растерзать, если крепость будет сдана без боя. Тогда Урс велел своим воинам начать на глазах у защитников крепости насиловать женщин, и заявил гарнизону, что они сдают крепость не просто так, а за выкуп: жизнь и честь всех беженцев. Если крепость будет немедленно сдана, старки пропустят без всякого насилия и без грабежа всех, кто желает уйти. Если нет — поступят по праву победителей, обращая в рабство, убивая, грабя и насилуя.