"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Примерно раз в тысячелетие проходили Вселенские соборы. По традиции их состоялось двадцать девять. Последний был десять лет назад. На нём основным вопросом было отношение к тому, кто такой Дзен Й'Лур с Южного Материка: новый пророк или лжепророк?
В религии Единобожников считалось, что после Кунга Великого и Соу Заблудившегося к Богу может прорваться лишь один человек в мире, поскольку, когда прорвались двое, они стали мешать друг другу. Из-за этого один из них сбился с пути, впал в грех уныния и отчаяния и стал молиться мамлюкам Господа, отбывающим тяжкую службу во искупление своих страшных грехов и помогающих людям лишь личным примером, что, сколь тяжкие грехи ни были совершены, деятельное раскаяние и честная служба Богу Единому может их искупить. Но, когда появляется или должен вот-вот появиться пророк, Кришна сбивает с пути истинного одного из ищущих Божественного Откровения и превращает его в лжепророка. Часто лжепророк даже сам не понимает, кому он служит теперь. Он искренне считает, что показывает лёгкий и быстрый путь к искуплению грехов и к блаженству в духовных объятиях Бога Единого или же, наоборот, начинает неистово бороться против всех грехов, забывая, что человек грешен по природе своей и что нужно не только осуждать, но и увещевать, и прощать.
Когда появляется священник, аскет или монах потрясающей духовной мощи, приходится разбираться, настоящий ли это пророк или коварнейший из духовных сыновей Князя Мира Сего. На последнем соборе было постановлено, что Й'Лур — лжепророк. Но, поскольку людям свойственно ошибаться, собор мог вынести лишь предостережение, а окончательный вывод делался на следующем соборе или же на поместных соборах не ранее, чем через век, чтобы страсти успели утихнуть. Появление лжепророка означало появление пророка и наоборот. Практически никогда они не появлялись одновременно, поскольку Кришна понимал, что при личной встрече его агент будет разбит или, ещё хуже для Князя, переубеждён и обращён настоящим Пророком Господа. Лжепророк приходил либо несколько раньше, либо несколько позже с тем, чтобы либо отвратить людей от настоящего Пророка, либо исказить его откровения. И после сравнения плодов деятельности двух духовных вождей становилось окончательно ясно, кто из них был настоящим.
Осуждённый на соборе, Й'Лур обвинил иерархов в симонии, гедонизме, извращениях, лжи и гордыне. Он вместе со своими сторонниками ушёл в окрестности Великих Озер и там, под именем Йолур-хаджи из Южан, проповедовал и успешно перетянул под знамена своей секты несколько племён и государств.
На соборе Йолур настаивал: пора начинать священную войну против впавших во все смертные грехи почитателей Победителей. Оказавшись же главой своей секты, он завёл сношения с Великими Монастырями по всем канонам правил взаимодействия двух религий. Последней пришла новость, которая переполошила весь Канрай: еретик послал на Имперский Суд своих монахов, а эти свихнувшиеся северяне приняли их в качестве наблюдателей с правом совещательного голоса, обосновав: пока неясно, какая из сект в конце концов окажется правоверной.
Первосвященник Алий XXXII расстроился:
— Наши унылые братья совсем не понимают реальности. Ведь, победив, он начнёт их просто резать. И весь мир окажется охвачен огнём страшного джихада, как уже бывало.
Между собой иерархи Единобожников называли приспешников Победителей "унылыми братьями". Простой народ, особенно купцы, бывавшие в Империи и в Агаше, подсмеивались над этим. По рассказам, жилось заблуждающимся куда веселее, чем "правоверным".
В Канрае представления допускались лишь на строго ортодоксальные религиозные темы и лишь один раз в год, во время Дней Великого Пророка. Посты разной степени строгости занимали больше половины года. Четырежды в день (а в пост семь раз в день) надо было обязательно молиться, и лучше всего публично, чтобы тебя не заподозрили в нечестии. Вино разрешалось лишь в дни праздников, из-за чего по праздникам большинство напивалось до упаду. За азартные игры отрубали кисть руки, наказывая строже, чем за воровство: вору отрубали лишь большой палец, чтобы лишить его возможности ловко воровать. На открытую женскую красоту можно было полюбоваться лишь на невольничьем рынке. За прелюбодеяние мужчин кастрировали, а женщин убивали. Правда, это несколько смягчалось тем, что разрешались временные браки. А в Ломканрае нравы были намного свободнее, поскольку императорский двор, как правило, особым аскетизмом не страдал, и молились по три раза, как было принято у большинства Единобожников.
Сейчас в Канрае было время тишины. Соседи, будучи правоверными, не трогали священной обители главы религии. Агаш, единственный сосед, исповедовавший веру Победителей, уже двадцать лет с Канраем не воевал. Но ведь еретик может поднять Степь и двинуть её на пристанище отступников, которые, как известно, хуже гяуров. Поэтому Первосвященник и Император Правоверных Шаран Эш-шаркун, заслышав, что на юге появились дерзкие пришельцы и ухитрились войти в союз с Агашом и более мелкими государствами, решили послать своих эмиссаров (а заодно миссионеров) к новичкам и торжественное посольство с богатыми дарами в Агаш. Сейчас два посольства собирались в путь. Они должны были дойти до рултаслского города Курст, там сесть на корабли и плыть сначала в агашский Калгашт, а затем в пролив Локара, где обосновались новые пришельцы.
Первосвященник проинструктировал послов и эмиссаров. Он обратил внимание на необходимость весьма вежливого поведения с главой нового союза, не допуская, однако, умаления достоинства веры и самой Империи Правоверных. С пришельцами рекомендовалось сразу взять наступательный тон, поскольку в союзе они младшие, а затем, по просьбе агашского царя, если он соизволит заступиться, смилостивиться и передать (конечно, гораздо более скудные) дары. В обоих случаях надо было передать описание деяний и ругательств лжепророка и попытаться разъяснить его опасность для неверных, напирая, что именно на них этот фанатик бросит свою орду.
Королевство Киска славилось среди земледельческих государств Великих озёр прекрасной конницей и ортодоксальностью в вере. Молодой царь Диритич уже успел провести пару маленьких победоносных войн, послал богатый караван с добычей Первосвященнику и получил в обмен весьма почётное посольство, обещавшее предоставить митрополиту Киски сан патриарха Озёр, но недвусмысленно намекавшее: сначала нужно разделаться со лжепророком, который вовсю соблазняет народ.
Диритич получил известие, что Йолур с полутысячей верных приспешников решил направиться к хану Комсакрая и проходит практически через его территорию. В Комсакрае свары между сторонниками и противниками Йолура дошли до ожесточённой распри. Лжепророк явно рассчитывал, что его личное участие окончательно перетянет как орды Комсакрая, так и соседние с ними государства на сторону его лжеучения.
Король быстро собрался и с четырьмя тысячами отборной тяжёлой конницы помчался наперерез лжепророку. Он боялся лишь одного: не сбежит ли сам прельститель? Надежду внушало главным образом, что лжепророк практически не признавал верховой езды и повозок, передвигаясь пешком, как он сам говорил, из смирения перед Господом. Оглянувшись, король остался доволен: суровые воины с белыми плюмажами на шлемах, а над отрядом развеваются белые знамёна королевства с вышитым на них изречением Великого Пророка: "Сила угодна Всевышнему, если она служит Истине".
На третий день король нагнал лжепророка в открытой степи. В отряде был всего десяток конных, остальные наполовину пешие воины, наполовину монахи. И действительно примерно полтысячи.
— Выдайте нам лжепророка и расходитесь, обманутые правоверные! — повелительным тоном потребовал Диритич.
— Попробуйте возьмите! Оглянулись бы на ваши собственные знамёна! — дерзко ответил главный в отряде после Йолура: здоровенный детина, по виду мужик-воин, вооружённый палицей и одетый в хорошую броню (видно, захваченную у какого-то владетеля).
Ни один из отряда лжепророка не поколебался. Они выстроились вокруг своего кумира, а тот расстелил молитвенный коврик, почему-то из каучуковой материи, и начал истово молиться. Король пожалел, что потерял время и утратил внезапность, пытаясь обойтись без лишнего пролития крови.
Как ни странно, первый натиск конницы был отбит. Пехотинцы не побежали и не дрогнули, но около сотни из них уже лежали на степной траве. Жалко, конечно, было потерянных людей и лошадей, но такова уж доля воина. Ясно стало: ещё пара атак, и отряд лжепророка будет просто перебит.