"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
— Я хотел бы принять тебя в своём дворце и поселить в своей столице, но тоже хочу, чтобы ты закончил часть обучения, касающуюся мастерства, — продолжил разведку Клингор.
— Да, отец, я вижу, что этот древний дворец с потугами на сохранение прежней роскоши тебя недостоин. Я на самом деле ожидал, что ты поселишься у Высокородной гетеры.
Сын отбил мяч и в скрытой форме слегка подколол своего второго отца.
— Сейчас я занят важным имперским делом, и поэтому не могу отдаться любви так, как она заслуживает. А мелкими удовольствиями меня не завлечёшь, — решил ответить по-мужски князь. — Вдобавок, я окончательно осознал, что я был дураком, не женившись на Эссе ещё тогда, когда мы тебя сделали.
— Тебя на такие мысли песни
— Ты думаешь, у меня своей головы нет? — рассмеялся Клингор.
"Во всяком случае, сын получился достойным отца" — подумал князь. — "А вот поднялся ли он ещё выше? Совершенно не ясно".
— Когда станешь мастером, приезжай в Карлинор. Это пока что не требование отца, а совет, — сказал Клингор так, чтобы было ясно: приезжай добровольно, иначе потребую.
— Я рад, что теперь появилось ещё что-то, кроме Империи, — казалось бы, невпопад ответил сын. — А в Империи взять меня — твоё право, отец.
— Я понимаю, что денег у вас хватает. Но вот тебе кошелёк, чтобы на эти деньги ты, когда станешь мастером, сделал себе полное вооружение. Завтра мы с тобой пойдем на коронацию Высокородных гетер. Послезавтра — Театр души.
И князь расписал все дни сына, вплоть до своего отъезда.
После того, как сын ушел, князь схватил себя за волосы:
"А ведь дурак я не только в том, что не женился. Даже в момент страсти с Эссой у меня порой проскальзывали иронические и скептические мысли, и я сбивался с любви на секс. Конечно, поднять её до тантры было крайне тяжело, но стоило попытаться. Во всяком случае, ребёнок бы тогда вышел ещё лучше. А, может, и невозможно было такого добиться: она ведь была хоть и искренне влюблена, хоть и крайне нежна, но чуть холодновата. Мне тогда это ещё больше нравилось: надоели сексуальные свободные женщины".
Аргирисса проходила испытания посвящения в Высокородную, которые разрешалось по канонам в состоянии беременности. Она уже знала, что у неё будет дочка (если только во время одного из испытаний плод не погибнет). Кроме назначенных наставниц, к женщине никто не подходил. Она в своем цехе была как зачумлённая: одновременно и слава, и позор. А поскольку не ясно было, чего больше, другие просто предпочитали не общаться.
На завтрашнюю коронацию ей полагалось прийти. Но этого совершенно не хотелось. Все будут разглядывать её как достопримечательность. А Тора там не будет…
И тут она вдруг ощутила, что дочка в её чреве начинает мысленно общаться с матерью. И, кажется, не только с ней! Она немедленно стала ставить ментальную защиту, пытаясь при этом как-то объяснить дочке, что она может привлечь к себе внимание очень злых существ, и надо быть осторожнее. И вдруг она почувствовала отклик от чистого мальчика, который одновременно стал помогать ей ставить защиту. Кто это, она так и не поняла, но мальчик был не очень далеко. И дочь её радостно забилась в животе, почувствовав родную душу. И вдруг страшная ментальная атака, с какой-то ненавистью: почти что духовный кинжал. Его сопровождает как будто женский злобный голос: "Умри, жалкая тварь, пока не стала ведьмой!" Если бы не внешняя помощь, дочь была бы (во всяком случае, духовно) убита. Но и сейчас она на себе почувствовала удар, и, поняв опасность, затаилась.
Мысль, которая пронзила Аргириссу, была уже не страшна: дочь явно "засветилась" на много вёрст вокруг. "Это точно не человек. За что боролась, на то и напоролась. Получила тантру, и получила её плод". Но, после минутной растерянности, мать решила как можно быстрее и сильнее развивать дочь. А вошедшая наставница поглядела на мать и покачала головой.
День коронации Высокородных гетер был для Линьи большим праздником. Такое происходило раз в год. Обычно число коронуемых колебалось от пяти до десяти. Подобные церемонии могли происходить лишь ещё в двух местах Империи: на Имперском острове Киальс и в айвайском городке Остраль, единственной достопримечательностью и "градообразующим предприятием" которого была школа гетер.
Церемония состояла из двух частей: внутренней и внешней. Внутренняя происходила в зале Школы Гетер, и формально туда мог прийти любой, кого допустят. Фактически стража и дежурные наставницы вели очень строгий контроль на входе, допуская лишь самых почтенных и богатых, а также родителей коронуемых. Безусловным правом присутствия пользовались бывшие Высокородные, которые имели право привести с собою также мужа и сына. Специально для церемонии приехала в Линью королева Толтисса.
Чтобы не раздражать отказом слишком много людей, тех, кого не пускали внутрь, сразу же снабжали билетами на внешнюю церемонию в большом городском амфитеатре.
Конечно же, князя с его сыном пропустили без слова. Точно так же без слова князь опустил мешок с золотом в урну для пожертвований, хотя формально вход был бесплатным. Лир достал свой кошелёк (ещё у себя в комнате благоразумно ополовиненный) и тоже опустил в урну. "Моя кровь и мой характер!" — ещё раз подумал князь. — "Не мог отстать от отца".
Церемония начиналась, как и полагается, с молитвы и проповеди. Митрополит Линьи говорил о том, как важно каждому понять свое предназначение и пройти свой путь.
— Хорошо исполненное чужое предназначение в десяток раз хуже плохо исполненного своего. Я надеюсь, что все те, кого сегодня коронуют, действительно нашли свой путь, и будут помнить об одной из главных заповедей их опасной, но важной профессии: помочь другим находить свой путь и выводить их из тупиков, в который порой даже сильнейших людей загоняет Судьба. Помолимся же Элир Любвеобильной, — завершил проповедь митрополит.
А все взоры обратились к Аргириссе, поскольку последние слова, которые в другой ситуации восприняли бы как общее наставление, сейчас все поняли как намёк на её то ли поступок, то ли проступок. Смущаться или другим образом тушеваться было нельзя, и Аргирисса солнечно улыбнулась и помахала рукой. Сёстры вдруг стали ей говорить нечто ободряющее и ласковое, восприняв слова митрополита как разрешение противоречия: её поступок одобрен. "Но ответственность за него ты всё равно несёшь в полной мере", — тихонько сказала глава цеха гетер Старквайи, руководительница школы, бывшая Высокородная Аосса. Если Высокородная становилась наставницей, она из цеха не выходила, сохраняя все привилегии и ограничения гетер.
Заиграла музыка, и в скромных белых платьях, без драгоценностей, тщательно следя, чтобы нечаянно не соблазнить кого-то преждевременно даже взглядом, двинулись семь коронуемых. Ни малейшего оттенка кокетства или эротики в их движениях не было. Ведь женщина, которая всегда думает, как она выглядит в глазах мужчин и применяет свое искусство обольщения без разбора — примитивна.
Новые Высокородные взошли на возвышение, где ждали семь наставниц. После произнесения торжественной клятвы высшего ордера цеха гетер коронуемые сбросили платья, наставницы надели на них диадемы и драгоценные украшения. Деньги на изготовление диадем и украшений должны были быть добыты в ходе одного из противнейших испытаний на Высокородную: разорить старого богатого скрягу. Каждая из Высокородных подняла над собой два пучка мужских волос. Это были борода кичившегося своей добродетелью монаха или отшельника, которого она должна была соблазнить, а затем в качестве частичного искупления его греха поднять до тантры, чтобы надолго избавить от дальнейших соблазнов, и прядь волос бедного поэта, художника либо учёного, для которого она выступила музой и привела его к озарению. Были исполнены две песни. Одна из них запала Лиру в душу.