"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
— Выходит, так, — под аплодисменты народа ответил лавочник.
— Ну что, судьи и народ. По-моему, это смягчает моральную вину Олиронганса. За наглость действительно преступника можно убить, и здесь гнев простителен.
— Точно! — закричали довольные зрители.
Народу происходящее всё больше нравилось. Такой разбор был интересен и всем по душе.
— А скажи, Олиронганс, не был ли ты раньше обижен на этого раба или его хозяина?
— Пожалуй что да. У меня были подозрения, что этот тип уже несколько раз у меня по мелочи то выпивку, то еду утаскивал. А хозяин за ним плохо смотрел.
— Вот теперь отвечай ты, Ичирилин. Ты что, раба
— Да ты что? — возмутился столяр. — Каждый день он получал хлеб или рис, кашу и похлёбку, вина или чаю, зелени вдоволь и фрукты. По праздникам рыбу или мясо вдоволь, выпивки сколько хочешь. На большие праздники ещё сребреник на бабу. Одежды у него были и тёплая, и прохладная. И работой я его не слишком перегружал. А так я был им доволен: делал всё, что приказывали, и свои обязанности исполнял. А что выпить любил, так это обычно для раба. А вот что он ворует, я не знал.
— Ну да, это правда, — захохотал народ. — Заморенным Скудир не выглядел, в лохмотьях не ходил, и частенько видели его пьяным, а порой в компании шлюх.
— А вот теперь, мастер, ответь ещё на кое-что. Много ли ты денег давал рабу?
— Да он ведь выпить не дурак был. Редко когда пару медяков на покупки, и строго за них спрашивал. Вот на праздники…
— О праздниках ты уже говорил. Но разве тебе не странно было, откуда он берет выпивку или деньги на выпивку, а ещё небось и на баб?
— Не думал я об этом, — признался столяр.
— Значит, ты неправду сказал, что не знал, что твой раб ворует. Ты не хотел этого знать. — жёстко сказал Таррисань.
— Выходит так, претор, — после некоторого раздумья сказал мастер, ощутив, что народу очень не понравится, если он начнёт выкручиваться.
— Значит, и ты серьёзно виноват. Распустил раба. Я не сомневаюсь, что, если бы он попался, ты бы с него полшкуры спустил, но ведь лучше до этого не доводить. И тебе позор, и всё прочее плохо. А вот теперь вернёмся к Олиронгансу.
Купец, который надеялся, что с ним уже покончили, невольно вздрогнул и был ошеломлён неожиданным вопросом Таррисаня.
— Вот скажи, торговец, а если бы это был не раб, а рабыня? Что бы ты сделал?
— Смотря какая рабыня, — растерялся под хохот собрания лавочник.
— Молодая, симпатичная, — улыбнулся граф.
— Отдрючил бы и выпорол. Убивать не стал бы. И, может, даже хозяину ничего не сказал бы, — под ещё больший хохот ответил Конгс.
— Ну что ж, достойный ответ. Но что бы ты сначала сделал: использовал бы её или выпорол?
— Не извращенец же я и не садист! Сначала поимел бы, а потом слегка выпорол бы, чтобы наказать. А то вдруг ей понравится, и ещё придёт воровать.
— А вот как думает народ: после этого было бы законно её выпороть?
— Нет! — закричали все. — Она уже не занимается преступлением. А за ущерб он с неё уже компенсацию взял.
— Прекрасно! — сказал граф. Тогда я просуммирую всё наше обсуждение в следующем эдикте.
"Раб, совершающий мелкое преступление, подпадает под действие закона Атара Основателя о преступниках. В этот момент с ним или с ней можно сделать, что считает нужным гражданин, заставший на месте преступления. Но при этом, чтобы были соблюдены основные понятия, необходимо учитывать следующее. Мелкое воровство, мелкое жульничество, обман, неумение удержаться от соблазна — качества, присущие рабам. Поэтому при выборе наказания либо компенсации нужно это понимать и не проявлять жестокости. Нельзя наносить увечья или допускать, чтобы пошла кровь, кроме той, которая может пойти естественно от нормальных действий. После наказания либо получения возмещения раба либо рабыню нужно вернуть хозяину. Если хозяин спросит, что случилось, или начнёт выставлять претензии, необходимо рассказать о проступке раба и потребовать от хозяина извинений и наказания провинившегося. Если же хозяин ничего не спрашивает и не возмущается, то дело заставшего — рассказывать или нет и требовать ли дополнительного удовлетворения. Если же раб убит на месте преступления, то деяние убившего законно, и его поступок подлежит разбору лишь с точки зрения чести и справедливости. Если же раб сопротивляется, то допустимы и полностью оправданы любые действия, пресекающие преступление".
— Ну а если раб не вороват, не жуликоват и не лжив, что тогда? — спросил кто-то.
— Тогда это кандидат в слуги либо в союзники, — улыбнулся граф. — Ведь честного раба нужно через некоторое время отпустить на волю.
Но тут из рядов граждан вышел человек и обратился к претору:
— У меня серьёзный вопрос. Можно ли задать его с трибуны?
— Можно, — вновь улыбнулся магистрат. — Но будь краток и ясен.
— Претор, допустим, застал я воришку-раба, собираюсь его выпороть, а он бросил украденное, упал на землю и молит о прощении и пощаде. Ведь он уже не совершает преступление. Могу ли я его выпороть, а то ведь в следующий раз он опять придёт и будет так же выкручиваться?
— Действие, которое законно начато, может быть продолжено законно, если противное не установлено явно, — ответил граф. — Началом порки считается слово "Выпорю", либо взятие плети или розги. А вот если ты рычал, как медведь, вместо того, чтобы говорить или действовать, как человек, то ты сам виноват, если раб успеет повиниться до начала порки.
— И насчёт рабыни всё стало ясно! — расхохотались граждане.
На этом суд закончился.
Первое регулярное заседание Сената было посвящено обсуждению задач, стоящих перед всем царством, его магистратами и достойнейшими гражданами, начиная с царя. У дверей Сената была поставлена скамья, на которой сидели присутствующие в столице трибуны, чтобы иметь возможность в любой момент задать вопрос или же заявить, что обсуждаемое решение нарушает права граждан.
Важнейшим делом для царя решено было считать визит в Агаш. Некоторые торговцы уже открыли свои лавки в столице Агаша, а в Дилосаре уже был целый квартал агашских торговцев, ремесленников и простонародья. Скажем, портовые рабочие в основном были агашцами. Из горцев за такое дело брались только бывшие месепе — младшие сыновья смердов. Но даже они чувствовали себя униженными, и стремились побыстрее устроиться в слуги к купцу либо ремесленнику.
Такая асимметрия обмена гражданами была вполне понятна: четыре миллиона агашцев против двенадцати тысяч граждан. Тем не менее, равноправность союза была закономерной. Армия Агаша составляла примерно сорок тысяч профессиональных воинов, к которым добавлялось ополчение, не годное почти ни на что, кроме обозной службы и грабежа. Лиговайя могла моментально собрать тысяч двадцать пять, благодаря союзникам-ихланам и лазанцам, причём выучкой, организованностью, боевым духом и вооружением её воины были намного лучше. Большое преимущество у Агаша было только во флоте.