"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Разорённые скряги, если они были полностью морально раздавлены и не стыдились происшедшего, или же считали, что совершили лучшее вложение капитала в своей жизни, тоже имели право присутствовать на церемонии, чтобы уродством и ничтожеством своим оттенить красу и силу коронуемых. Они выходили на помост и целовали ступни своих погубительниц, а те ставили им ногу на голову. После этого бывший богач поступал на содержание своей разорительницы. Обычно их делали распорядителями хозяйства.
Ещё раз заиграла музыка, и лёгким танцевальным шагом новоиспеченные Высокородные обошли зал. Каждой из них разрешалось взглядом и изящными движениями соблазнить одного мужчину, но именно выбрав себе жертву заранее, а не пытаясь действовать на всех. Алтиросса попыталась было глянуть на Клингора, но увидела такой лёд и цинизм в глазах и такой мощный ментальный щит, что переключилась на более лёгкую и более красивую жертву: молодого художника. Несколько мгновений до переключения коронуемой хотелось проявить всю свою мощь и сломать сопротивление, а, если по-другому не получится, и личность того, кто посмел противопоставить себя ей, но она быстро преодолела это неумное желание.
Лир увидел и почувствовал этот краткий поединок, и впервые за два дня восхищённо глянул на отца. Князь уловил этот взгляд и сдержанно, но очень тепло, улыбнулся сыну. Большего они не могли позволить в высшем обществе.
Вернувшись на помост, шестеро из гетер вели за собой "жертву", которая таковой себя отнюдь не чувствовала. Это было почётно: стать первым любовником новой Высокородной. А одна из них, вернувшись, глянула на художника, для которого она стала музой, и тот, вне себя от радости, бросился к ней и поцеловал её. Впрочем, поцелуй гетеры и любовника был частью ритуала.
Затем наставницы поднесли роскошные платья, гетеры надели их и сплясали Танец цветов, по традиции завершавший праздники. На этом внутренняя церемония закончилась. После лёгкой закуски гетеры с их избранниками и со всеми присутствующими членами цеха гетер отправились в городской амфитеатр, где должна была состояться внешняя церемония.
Клингор с сыном, немного перекусив и приведя себя в порядок, тоже отправились на внешнюю церемонию. Как и было заведено, места для знати уже заняли простолюдины, и их пришлось выкупать. Вторая церемония была намного длиннее, включая спектакль, много музыкальных и танцевальных номеров и в конце опять ритуальный танец гетер, на сей раз уже всех действующих.
Затем были дни представлений, приёмов, на которые Клингор водил Лира Клинагора как своего законного и любимого сына. Лир внешне не проявлял неудовольствия, тщательно следовал правилам этикета и успешно отбивался, когда дамы пытались поставить его в тупик поэтическими цитатами и намёками. А внутри себя он собирал впечатления от высшего общества знати, куда попал впервые. Оно было совсем другим, чем собрания самых заслуженных и родовитых в его родной Колинстринне. Тор Кристрорс, его отец по духу, вместе с матерью внимательно следили за тем, чтобы, сохраняя образованность и форму, люди не сбивались на бесконечный флирт и литературные состязания. Здесь же казалось, что только этими двумя играми и занята знать. Любой разговор о делах считался крайне неприличным. Его отец по крови, конечно же, был исключением. Он отбивался, если его пытались задеть в литературных дуэлях, причём так, чтобы ответить максимально жёстко, но в рамках этикета. Многочисленные атаки дам скользили мимо него, пару раз он выбирал себе из дам любовницу, чтобы другие временно отстали. Но всякую возможность продолжения связи после единственной ночи он пресекал, и его любовные стихи, полагавшиеся наутро по ритуалу, блистали отличной формой, безукоризненной курутазностью и ледяной холодностью одновременно. Поражало Лира, что даже Великих мастеров не было на приёмах общества. Цеха жили своей жизнью, гораздо более реальной. Так что республиканские настроения Клинагора ещё больше укрепились.
Через четыре дня после коронации Клингор отбыл дальше на восток. Его сын тоже не стал задерживаться, хотя гостеприимцы уговаривали его погостить ещё хоть неделю. Алтиросса, внимательно посмотрев на Лира несколько раз во время встреч в театрах и на приемах, неожиданно повелительным тоном сказала, что поедет вместе с ним. Отказать было немыслимо, и Лиру пришлось на своем коне сопровождать кортеж (пока что небольшой) из повозок гетеры и её слуг. Челядью командовал Данг Тоарорс, бывший судовладелец, спустивший всё состояние в пылу безумной страсти. Но он не выглядел раздавленным, и сказал Лиру:
— Только в шестьдесят с лишним лет я начал жить по-настоящему.
— Значит, только сейчас ты стал находить своё предназначение, — улыбнулся Лир, с уважением глядя на старика.
— Тебе-то легче. У тебя линия жизни прямая. А я столько раз в жизни пугался и путался, что со счету сбился. Вот теперь не боюсь ничего и умирать буду, надеюсь, с улыбкой и с благодарственной молитвой Элир.
Алтиросса в первые два дня пути частенько "болтала" с Лиром, на самом деле тонко прощупывая его и выведывая как можно больше о семье и о нравах Колинстринны. К концу второго дня она добилась, что мальчик улыбался при одном взгляде на неё и стремился как можно больше времени (без нарушения приличий) проводить в беседах с красавицей. Лир иногда пел понравившуюся ему песню, а затем прочитал поразивший его сонет. Гетера полушутя сказала:
— Как жаль, что ни песня, ни сонет не посвящены мне.
— Твоя мелодия, прекрасная Алтиросса, ничуть не хуже.
— Но она не песенная и не танцевальная, — улыбнулась красавица.
— Она соответствует твоей красоте и глубине твоей души, Высокородная. И хорошо, что её не будут трепать профаны в пьяных застольях или в разнузданных плясках.
— Лир, знаешь, пора нам с тобой звать друг друга по-другому. Я дочь Толтиссы. Она жена по тантре твоего отца по духу. Так что мы на самом деле брат и сестра. Я теперь буду называть тебя "братец".
На секунду Лир призадумался: ведь у него уже есть любимая сестрица Яра, и она действительно близка ему по духу! Можно даже сказать, что он уже беззаветно любит Яру, а она его. Но ароматы и вся аура очарования заставила его улыбнуться и сказать:
— Прекрасно, сестрица!
Вечером сестрица, заняв лучшую комнату в таверне, неожиданно сказала:
— Ты, братец, будешь сегодня спать вместе со мной и охранять меня и от физических, и от духовных атак. Ты ведь уже по мужеству и духовной подготовке настоящий Высокородный муж, а не мальчишка. И формально ты уже подмастерье.
— Нет, я ещё не подмастерье. Отец сказал, что поднимет меня в начале следующего года.
— Но ведь он уже учит тебя как Первого Ученика? А это выше подмастерья.
Отказаться было немыслимо: полное позорище! Но ведь сестрица пригласила именно братца, так что всё выглядело чисто и целомудренно. И заодно сестрица как-то сумела понять: действительно, Тор уже учил сына как Первого ученика, хотя тот ещё не стал подмастерьем. Вместе с ним Тор наставлял Ина Акротаринга. Это возмущало подмастерий: насчёт сына, тем более такого способного, отступление от правил понятно, но, когда с ним вместе учат ещё не ставшего формально подмастерьем даже не гражданина, а бывшего слугу… Толки об этом, естественно, сразу же шли за кружкой вина или пива или же за бутылкой водки в тавернах Колинстринны, а оттуда разошлись по всей Империи. Так что хоть отец с сыном, и тем более Ин, не распространялись, но новость разошлась естественным порядком. И Лиру оставалось лишь улыбнуться сестрице и ответить:
— Конечно же, сестрица, большая честь для меня тебя охранять.
Но не так всё пошло в спальне. Старки, как правило, спали нагими. После нескольких фраз сестрица предложила братцу перелечь на её широкое ложе и поцеловала его (правда, лишь чуть горячее, чем по-сестрински) в благодарность. Лир погрузился в ауру очарования сестрицы, и вдруг его неудержимо потянуло самому её поцеловать и прикоснуться к ней. Он поцеловал её чуть менее по-братски, но руки уже не могли оторваться от прекрасного благоуханного тела, и вдруг он ощутил вокруг своей шеи руки сестрицы. А затем они ласкали друг друга, не как любовники, но уже не как брат и сестра, и вдруг сестрица жарко поцеловала Лира, прижавшись и грудью, и бёдрами. Он не смог больше удерживать свой инстинкт и проявил возбуждение. Сразу в голове и груди стало намного легче. А сестрица, ласково улыбнувшись, прошептала: