"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
– А свобода? – всё-таки встрял подполковник. – Государя… убили, министров-капиталистов прогнали… Землю крестьянам, значит, отдали, это хорошо…
– Земля у нас теперь общая, – выдал Игорёк. – Как учительница наша говорит – в общенародной собственности. И заводы тоже. Буржуев у нас нет! И дворян тоже нет. И купцов. В общем, этих…
– Сословий?
– Ага, ага, точно, сословий! – обрадовался Игорь. – Все равны. Я с ба и с дедом спорю порой. Они говорят, что ничего подобного. Что сословия, мол, всё равно есть, только называются по-другому и меньше их.
– Разберёмся, – сказал Две Мишени. – Ну а партии есть? Дума?
– Партия есть! Как не быть! – Игорёк вдруг показал вперёд.
– Мраморный дворец, – вгляделась Ирина Ивановна. – А что это за лозунг на нём?
– «Народ и партия едины», – прочитал Фёдор. Белые буквы на алом фоне – что они значили? «Партия» – она из кого состоит? Не из народа, что ли?
– То есть одна партия – это те самые большевики?
– Угу. Только они теперь по-другому называются. Коммунистическая партия Советского Союза. А Советский Союз – это мы теперь. Вместо России.
– Вместо России… – выдохнул Константин Сергеевич, и Федя тоже ощутил, как похолодело в груди.
– Союз Советских Социалистических Республик, – не без гордости сказал Игорёк. – Наша страна. Ба с дедом у меня чуть того, старорежимные, но хорошие.
– А мы? – вдруг тихо спросила Ирина Ивановна, останавливаясь.
– Ну, – смутился Игорь, – вы тоже! Не зря ж я вас ждал!
– Так ведь мы – за государя, – Федя не мог этого не сказать. – За нашего русского царя.
– А… ну-у… – Игорёк явно растерялся. – За царя – это ж не всегда плохо! Вот в тысяча восемьсот двенадцатом – тоже вроде как за царя воевали, но на самом-то деле за Россию!
– За Россию. И за царя.
– Погодите, не спорьте! Игорь, дальше рассказывай!
…Они почти достигли набережной. На массивном гранитном постаменте красовалась зеленовато-серая от старости бронзовая доска:
«По просьбе трудящихся Ленинграда, в память С. М. Кирова, выдающегося деятеля Коммунистической партии и Советского государства, руководителя ленинградских большевиков – этот мост 15 декабря 1934 года назван Кировским».
– Даже мост не Троицкий, – с горечью заметил Две Мишени [61] .
61
В настоящее время мосту возвращено его историческое наименование – Троицкий. Восстановлены оригинальные мемориальные доски.
– Мост-то совсем недавно построили, – подхватила и Ирина Ивановна. – Что-то я никакого Кирова среди тех, кто его возводил, не упомню. А, Игорёк?
Но Игорёк только пожал плечами.
Они миновали гордо застывшего бронзового Суворова. Князь Италийский, граф Рымникский застыл в вечной готовности к бою, занося меч для удара.
Проскрежетал мимо трамвай, сворачивая направо, к казармам Павловского полка; поднялись впереди купола Спаса на Крови, но сам храм стоял потускневший, посеревший, какой-то словно весь не то пыльный, не то закопчённый. Маковки его утратили позолоту и яркость, один из крестов отчётливо покосился. Меньшие главы опутывала серая паутина деревянных лесов, уже давнишних – словно неведомый паук поработал.
Две Мишени вдруг остановился, снял фуражку и широко перекрестился. Ирина Ивановна, Федя и даже вольнодумец Петя Ниткин последовали его примеру, Костька Нифонтов воровато оглянулся, а Игорёк вдруг испуганно замахал руками:
– Вы чего! Вы чего! Забыли – артисты вы! Артисты! Кино снимается! А креститься у нас не крестятся!
– Это почему же? – искренне удивился Две Мишени. – Храм же стоит!
– Стоять-то стоит. – В голосе Игорька слышалось настоящее страдание. – А только… не надо так. Не принято.
– Si fueris Romae, Romano vivito more [62] , – одёрнула подполковника Ирина Ивановна. – Но церкви же… соборы… есть же, правда, Игорь?
– Есть, – прошептал тот.
– А ты ходишь?
– Н-нет…
– Отчего же? – Ирина Ивановна подняла бровь, словно на уроке, когда какой-нибудь кадет начинал «плавать» у доски.
– Я ж пионер… и вообще… у нас говорят – Бога нет, Гагарин в космос летал, Бога не видал…
– В космос летал? – живо заинтересовался Петя.
62
Если ты в Риме – живи как римлянин (лат.).
– Угу. Я потом расскажу, вечером, ладно?
Меж тем они миновали Конюшенную площадь – из ворот здания, что раньше было Конюшенным двором, выезжали автомоторы, один за другим.
– Такси здесь теперь, – объяснил Игорь.
Федя невольно подумал, как же там, в здании, помещаются все эти автомоторы, но, пока раздумывал, они повернули ещё раз налево, и Костя Нифонтов вдруг прочёл вслух:
– Улица Желябова…
Это Федя знал. Цареубийцы – Желябов, Перовская, Гриневицкий, Кибальчич…
– Ничего удивительного, – холодно бросил подполковник. – Если вспомнить судьбу династии…
Они шли дальше, и Игорь продолжал рассказывать. Правда, про тридцатые годы он говорил очень скупо, дескать, ничего особенного, заводы строили, каналы копали, жизнь лучше становилась…
– А потом война началась, – выдохнул он. – Вторая мировая…
…Они брели дальше, почти ничего не видя вокруг. Потому что Игорь рассказывал, рассказывал и рассказывал.
Глава XI
7 (20) мая 1972 года, Ленинград
Город плыл над ними и вокруг них. Ирина Ивановна, подполковник, Петя Ниткин с Костей Нифонтовым узнавали какие-то здания, постройки или, напротив, дивились изменениям. Фёдор же, никогда здесь не бывавший, вбирал в себя всё, уже понимая, что не удивляется странным автомоторам, привык; их Игорёк именовал «машинами». И вообще, вся жизнь вокруг – ну конечно, она была иной, совсем иной, но точно так же работали магазины, женщины, большей частью немолодые, стояли почему-то в длинных очередях к обшарпанным ларькам, несли в сетчатых сумках какую-то снедь.