"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
— Мой любимый и единственный муж! Мы ведь созданы друг для друга. Когда я выкормлю этого ребёнка, мы сразу сделаем ещё! Мне хочется, чтобы у нас было много детей. И я тебя больше никуда не отпущу.
— Милая жена, — ласково ответил Тор. — Мужчине порою необходимо отправляться туда, где жене не место. Например, на войну. А детей я тоже очень хочу, и ты у меня самая лучшая.
— Давай сегодня спать вместе. Я хочу пригреться у тебя на груди, — тихо сказала Эсса. Тор нежно и глубоко поцеловал её. И Эсса почувствовала, что ей становится намного легче, как будто с души упала тяжесть. Она ласково обняла мужа и опять заплакала.
— Что с тобой?
— Так хорошо! А я боялась, что потеряла тебя.
А Тору было не очень хорошо. Поцеловав жену от всей души, он почувствовал, что через благословение поцелуя забрал её тяжёлые чувства и мысли, и теперь должен победить их сам. Поэтому он сказал, что перед сном должен ещё помолиться, и провёл в часовенке целый час. Эсса думала, что он кается в своих прегрешениях во время жизни в столице, и терпеливо дождалась его. В темноте она включила своё видение ауры и поразилась. У Тора была раньше сильная серебристая аура. Теперь она стала ярче, отливала золотистым оттенком, а главное, стала во много раз сильнее.
— Как изменилась твоя аура! — прошептала Эсса.
— Я же был благословлён великим благословением, а потом пережил двойную тантру, которая выжгла из меня остатки свинства, — прошептал Тор.
Эсса подумала, что Толтисса выполнила свою роль очищения души её мужа, и хорошо, что она осталась в прошлом. Теперь уже ей не было так обидно: муж вернулся более сильным и более чистым. И она спокойно уснула, прижавшись к его груди не как любовница, а как жена, ищущая защиты и духовного тепла своего мужа, а не физической близости. Тор некоторое время гладил её волосы, и наконец уснул сам.
Утром Тор ощутил, что он ещё не полностью поборол взятые на себя страсти и вынужден был ещё полтора часа помолиться. Жена с удовольствием отмечала возросшее благочестие мужа, и с каким-то наслаждением время от времени ныряла в его очищающую ауру. А Тор, когда молился, заодно подумал о коварном даре Патриарха: он разрешил Тора от греха прелюбодеяния, зная, что теперь Тор сам себя накажет гораздо больше церкви, если поддастся скотству. Тор вздрогнул, когда представил последствия хотя бы поцелуя с порочной женщиной. Да, если бы Эсса знала, какая жестокая защита от обычных мужских слабостей сейчас у него стоит… Но ей рассказывать об этом не стоит. Но почему же защита не работала, когда он соединялся с Ангтун? Ведь та не безгрешна, хоть и кается изо всей силы. Может быть, как раз в этом и дело. Рабыня знает, что грешна, кается от всей души, а Эсса лишь слышала, что грешна, и молится формально, в душе считая себя вполне добродетельной.
Ангтун нашла у себя вместо скромного холстинного платья хитоны, но без цветных лент, и укороченные так, что они в вертикальном положении едва прикрывали срам. А ведь ей придётся нагибаться, когда она моет пол и убирает комнаты подмастерьев… Осталось лишь молиться, чтобы никто из них не соблазнился…
Эсса же невзначай сказала собравшимся подмастерьям, что она разрешает им пользоваться объятиями новой рабыни, если, конечно, всё будет по доброму согласию. Когда Ангтун появилась среди мужчин, они начали грубо ухаживать за ней, а она, в контрасте со своим нескромным одеянием, скромно опускала глаза и говорила лишь: "Если мой господин прикажет, то я обниму тебя. А без приказа — нет. Я — верная рабыня". В конце концов старший подмастерье Ун Линноган, который видел Ангтун ещё в её "прошлой жизни" как легкомысленную, пустую и злобствующую дамочку в Колинстринне, поразившись переменам в ней, спросил:
— Одежда у тебя подобающая гулящей даме больше, чем их обычные наряды. Но ты стала совсем другой. Почему?
— Той дамы больше нет. Её посадили на кол в имперской столице. А я родилась в этот момент заново, но унаследовала все грехи той ничтожной развратницы, её настоящее имя и проклятие, ею заслуженное. Я каюсь в её грехах и в тех, которые я по слабости и глупости своей допускаю уже в новой жизни. Мне уже удалось смыть проклятие неприкасаемости. А остальное я смогу смыть лишь всей своей жизнью. И я молю Победителей, чтобы они помогли на этом пути.
Подмастерья и ученики слушали проповедь легкомысленно одетой, молодой и очень симпатичной женщины, разинув рты. Никто такого не ожидал.
— А почему на тебе такой хитон?
— Его мне велела надеть госпожа.
— Ааа, эта стерва боится, чтобы ты мужа у неё не отбивала! Сама холодная, как лягушка, наш Мастер из-за этого взрывается, а всех, кто хоть посмотрит на мужа, готова свести в могилу!
— Да, госпожа у нас красивая, умная и добродетельная, но характер у неё такой, что, если кто-то из женщин хоть глянет на её любимого мужа, Эсса её в могилу сведёт, причём своими благодеяниями. Помните, что хозяйка сделала с Имир? А с женой Унса? — раздался голос ещё одного старшего подмастерья из задних рядов. — Ну что, мужики, неужели мы по скотству своему поможем ей в таком благородном деле? И заодно возьмём её грех себе на душу? Ведь ей только и хочется, чтобы мы все поимели рабыню, и Мастер после этого от неё отвернулся.
— Нет! — закричали все.
И Ангтун оказалась почти избавлена от приставаний. Её лишь шутливо подбадривали высказываниями типа: "Ты только посильнее ласкай нашего Мастера, а то он опять взорвётся и всех нас в клочки порвёт" — и иногда немного похлопывали, на что она скромно отвечала: "Хозяин мне ещё не приказывал тебя обнимать".
В течение двух следующих дней Эсса продолжала до одури изучать классическую литературу и занималась с учительницей этикета. Порою, чтобы без хозяйского глаза всё не пошло наперекосяк, она отвлекалась, раздавала распоряжения по хозяйству и заходила в мастерскую. Там она несколько раз спрашивала вроде бы невзначай у самых симпатичных и мужественных подмастерьев, как им понравилась новая рабыня? Те отшучивались, но когда вопрос услышал краем уха Ун Линноган, он громко сказал:
— Пора нам кончать с этим!
Эсса поняла не высказывание, а его раздражённый и осуждающий взгляд. Такое отношение она никогда не забывала. Осталось лишь ждать, когда Линноган в чём-то провинится.
На следующий день Мастер Тор собрал всех своих домочадцев во дворе. Он должен был отправляться на торжественный приём и бал во дворец, и перед празднеством решил устроить праздник своим людям. Он торжественно награждал всех, кто оставался ему верен в тяжёлые дни, и под конец объявил четырём старшим подмастерьям, что он рекомендовал их на мастера и что готов оплатить им подготовку шедевра. Тут вышел вперед Ун Линноган и сказал:
— Учитель, спасибо за предложение. По дерзости своей я шедевр уже подготовил, деньги на банкет и взнос в цех у меня есть, и я готов защищать звание мастера хоть завтра. Точно так же и остальные трое рекомендованных. Но мы хотели поговорить с тобой об очень серьёзных делах. Разговор будет неприятным. Готов ли ты выслушать нас, хозяин?
— Конечно, Ун! — ответил Тор.
— Пока тебя не было, жена твоя старалась, чтобы хозяйство не развалилось. Но, если бы не принц, который в каждое посещение города заглядывал сюда и ободрял нас, что ты обязательно победишь, и чтобы мы сохраняли верность тебе, мы все разбежались бы! Она у тебя верная, хозяйственная, честная, но законченная стерва, как и многие бабы. Ты, если обидишься на кого-то, поругаешься, накажешь, может, даже побьёшь, и всё. Да что там, и на тебя ругнуться можно, если по делу! А она ничего не скажет, запомнит каждый косой взгляд и каждое неосторожное слово и потом спросит при малейшей провинности. Причём вроде бы за провинность, а на самом деле за неуважение к ней, такой хорошей и добродетельной! Запрети ей заходить в мастерскую. Здесь мужские дела, а не бабские.