"Фантастика 2024-118". Компиляция. Книги 1-27
Шрифт:
— Будем искать выживших…, - после паузы реагирую на её вопрос я, сам не веря своим словам, но не найдя лучшего ответа, — очень вкусно, спасибо…, - добавляю я, чтобы сменить тему, хлопнув пальцем по краю своей опустевшей тарелки, которую я «прикончил» за неполные несколько минут. Лапша с мясом, действительно, оказалась неожиданно хороша, если игнорировать неприглядный внешний вид и не вспоминать об убогости продуктов.
— Мы не ели двенадцать часов…, - устало усмехается супруга, — я могла тебе кусок дерева сварить, тоже вкусно бы показалось. В любом случае, этого дерьма хватит ненадолго. Может, на неделю… Тушёнка, бич-пакеты, гречка, рис и сухари…, - брезгливо кивает она на провизию, ранее сложенную ею в стороне аккуратной кучкой, — мы долго так не протянем… И посмотри… Дети ничего не едят…
— Мама! Не хочу есть это коричневое… Оно некрасивое и пахнет! — старшая дочь капризно кривится расцарапанным лицом, которое я не смог обработать, не найдя на борту аптечку. Она отталкивает от себя нетронутую миску, на что подобным же образом реагирует и младшая, копируя поведение старшей сестры, успев, однако, «поклевать» пару вилок из своей тарелки.
— Ну, пожалуйста, девочки! Я уберу коричневое и водичку… Хотя бы лапшу! Вам же нравится лапша…? Это и есть она, только в бульоне. Она очень вкусная. Посмотрите, как папа быстро съел. Да, папа? Тебе же понравилось? Вкусно же? — просящим и срывающимся голоском жалобно тянет жена, напоминая интонацией неудачливого клоуна из третьесортного провинциального цирка, который пытается развлечь избалованных детей, которые не реагируют на его шутки, а лишь одергивают за неряшливые фалды и тянут за поредевший парик.
— Очень вкусно. Я бы и ваши порции съел. Но будет несправедливо, если я наемся, а вы останетесь с пустыми животиками…, - подыгрываю супруге я, копируя псевдо-веселую тональность голоса супруги.
— Бяк! Я не буду это есть, — упрямится старшая дочь.
— Бяк, — повторяет младшая, озорно улыбаясь, повторяя поведение сестры, воспринимая происходящее за игру.
— Ну, девочки! У меня ничего больше нет! Вы заболеете, если не покушаете, — взрывается супруга, истерично вскрикнув и всплеснув руками, а потом выхватывает из рук старшей дочери вилку, наматывает на неё желтые, брызгающие каплями бурой жижи, мучные спиральки, и подносит «угощение» ко рту девочки. На что та упрямо поджимает губы и лишь мычит, озвучивая свой продолжающийся протест.
— Открой рот! Вам нужно поесть! Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста!!! — кричит на девочку она, повторяя слова все громче и громче, и с силой проталкивает зубья вилки между сомкнутых зубов дочери, которая вдруг резко одергивается, скинув содержимое вилки себе на колени, и принимается истошно вопить, ухватившись обеими руками за губы.
— Боже, что ты творишь! — бросаюсь я к девочке, которая в слезах корчится от боли из-за оказавшейся царапнутой острием вилки десны.
Все оставшееся время, пока солнце перезревшим апельсином степенно закатывалось за морской горизонт, освещая алыми всполохами темнеющее небо, и окрашивая в неестественный кирпично-красный цвет наши бледные лица, мы носимся по каюте, суетясь возле дочери, а супруга выпрашивает у девочки прощение.
Когда страсти успокаиваются, а дети все же соглашаются немного поесть, запив еду остывшим черным чаем вприкуску с сухарями, то я осмеливаюсь осторожно продолжить прерванный ранее разговор.
— Этой еды нам хватит…., пока мы не найдем других выживших, — тихо говорю я жене, ощущая накатывающую расслабленность в теле, возникшую после насыщения желудка долгожданной пищей. Я стою возле стола, повернувшись лицом к иллюминатору, и наблюдаю как пылающий солнечный диск с почти слышимым шипением погружается в прохладное море. И дико хочу выпить и покурить, жалея о том, что на борту от прежнего хозяина не осталось ни единой сигареты или грамма спиртного.
— Каких выживших? Ты собрался куда-то плыть? Куда плыть? Мы остались одни. Никого больше нет…, - бесцветным голосом реагирует супруга, устроившись на кушетке и уложив девочек у ног, которые теперь отвлеклись разглядыванием трещин на кожаном покрытии дивана, находя в них схожесть с персонажами известных мультфильмов.
??????????????????????????
— Если остались в живых мы, значит могли и другие, — не соглашаюсь с супругой я, — наблюдая как солнце окончательно ныряет за горизонт, все ещё продолжая освещать небо палитрой бледнеющих оттенков красного, — буду рацией слушать эфир, может кто-нибудь и отзовется, — добавляю я, озвучив неожиданно пришедшую в голову идею.
Отвернувшись от иллюминатора, я упираюсь взглядом в приборную панель и нахожу яхтенную рацию. И вдруг осознаю, что именно с этого устройства погибший хозяин лодки ранее связывался со мной, когда мы прятались в магазине, призывая к себе и заманивая в ловушку.
— Если она работает… Ты даже не знаешь, есть ли на этой лодке электричество…, - язвительно комментирует супруга, намекая на сгущающиеся сумерки и явно оседлав «конек» пессимистичного и пассивного критикана.
— Уверен, что работает, — миролюбиво усмехаюсь я. И безошибочно нахожу и включаю тумблер освещения каюты, предполагая, что электрическое питание поддерживается от небольшой солнечной панели, устроенной на корме между бортами.
Приятный электрический свет, полившийся из скрытых за панелями ламп, теперь уютно освещает пространство каюты, заставив замигать несколько красных лампочек на приборной панели. На что лицо супруги смягчается, а брови приспускают фирменные «домики».
— Прости… От меня одни проблемы и никакой помощи… Я — такая дура. И только мешаю тебе…, - выдавливает она из себя, и её лицо вдруг снова сжимается в скорбной гримасе, а глаза готовы увлажниться.
Отбросив планы по исследованию рации, я поднимаю супругу с кушетки, прижимаю к себе и принимаюсь целовать, не стесняясь находящихся рядом детей. В высокий лоб, раньше времени отмеченный следами вертикальных складок. В виски, под которыми отчетливо бьются теплые венки. В густые брови, не желающие давать хозяйке покоя. Во впалые щеки, по которым текут солоноватые слезы. И во влажные губы, податливо расступающиеся под напором моего языка. Таким образом мы без слов объясняемся друг с другом за случившееся на носу лодки. И, надеюсь, закрываем эту тему навсегда…
— Папа! — вдруг слышится настойчивый возглас старшей дочери.
— Что? — с неохотой отрываюсь я от губ супруги и смотрю на озабоченное личико девочки, которая за то время, пока мы были заняты супружескими ласками, спустилась по ступенькам вниз в коридор левой палубы, и теперь подозрительно смотрит в сторону четвертой каюты.
— Папа! Почему здесь пахнет кислым? Как раньше, в нашем старом домике…? — изумленным голоском спрашивает она…
Спокойной ночи
— Убери его отсюда! — визгливо кричит супруга, выбежав на заднюю палубу и выволочив за собой растерянных девочек.
— Я не смогу этого сделать. Послушай…, он….- пытаюсь объяснить ситуацию я, но супруга не желает слушать, а лишь продолжает обрушивать на меня сплошной поток возмущения.
— Как ты мог?!! Ты знал, что один из них тут. Вместе с нами на яхте. И спокойно ходил…, - перебивает она, стреляя в меня потемневшими от злости глазами и брызжа слюной из исказившегося гримасой ненависти рта. Тем самым без следа разрушив наше с ней любовное настроение, которое объединяло нас совсем недавно, до того момента, как старшая дочь вскрыла мою тайну о «сидельце» из четвёртой каюты.