"Фантастика 2024-118". Компиляция. Книги 1-27
Шрифт:
— Послушай, если ты освободишь на время звуковые частоты и перестанешь орать, то я смогу тебе объяснить в чем дело…, - теряя терпение, старательно выговаривая гласные, менторским тоном выдавливаю из себя я, нависнув над субтильной супругой своим высоким и массивным телом.
— Что ты собираешься мне объяснять? Что тут можно объяснять? Все же понятно. На яхте один из них! Один из тех тварей! Если он нападет, то что мы будем делать? Что ТЫ будешь делать с этим? Будешь с ним драться на кулаках? Или заставишь меня с детьми прыгнуть за борт и плыть к берегу? Да? Да?! Да?!! Что ты за человек такой?!! Ты — просто тупой бесполезный кусок говна, а не человек!
— Не нужно меня оскорблять. Это лишнее. Я понимаю, ты сейчас на эмоциях. Но все же, не нужно говорить мне того, о чём потом пожалеешь. Я этого не заслужил. Ты знаешь, как много я сделал для вас…, - с холодной, едва удерживаемой твердостью в голосе, пытаюсь защищаться я.
— Для нас? — издевательски усмехается она, — как много ты сделал для нас? Ооо… Может нам тебе в колени упасть, биться лбом и благодарить за твои великие свершения? К примеру, за то, что устроил нам феерический «зведец», в котором мы живем последние несколько месяцев? Ты же нас чуть не убил своей тупостью. Заставил окопаться в нашей квартире, когда началось заражение, хотя знал обо всё заранее и мог придумать варианты намного лучше. А что было потом? А? Только вспомни! Хотя мне страшно даже вспоминать. Как мы ползли через чужие вонючие квартиры! А подъезд? Где мы чуть не погибли? И чертов продуктовый магазин!!! Это ты во всем виноват. Все ты! И теперь не смей утверждать, что ты много для нас сделал. Ты нас чуть не убил, гадина! Понял? Повторю еще раз. Послушай меня, тупой идиот. Мы выжили не потому, что ты такой крутой и смог спасти нас. А потому что таким сказочным дуракам, как ты, везет!!! Заруби у себя на носу! Ты ничего не сделал для нас. А если и сделал — то для себя! Чтобы спасти свою жирную вонючую задницу!!!
Зеленея от негодования, глубоко оскорбленный обидными словами супруги, я хватаю её за запястья рук и начинаю сжимать, вкладывая в усилие всю клокотавшую во мне ярость.
— Пусти меня! — визжит она, безуспешно вырываясь из моей хватки.
А в моей груди, тяжело вздымающейся от учащенного дыхания, борется с трудом преодолимое желание со всех сил долбануть голову супруги об столешницу, чтобы всмятку размазать лицо, заставив тем самым сожалеть о сказанном и, наконец, заткнутся.
— Какая же ты тварь…, - цежу сквозь зубы я, цепляясь за остатки благоразумия, помня о том, что супруга беременна и, вероятно, находится во власти бушующих гормонов. Однако, как бы я не сдерживался, мои глаза застилаются белой пеленой от нахлынувшего бешенства, а мышцы рук сжимаются в спазмах, готовясь совершить насилие над обидчицей, для того, чтобы выпустить наружу мучительное давление из перегруженной напряжением нервной системы.
— Это ты тварь! Тупой урод! И неудачник!!! — шипит на меня супруга, дергая локтями и хаотично пиная меня коленями, целях в пах.
— Успокойся. Дура! Успокойся. Тут дети…, - не оставляю попыток урезонить я жену, замечая притихших за спиной супруги девочек. При этом, старшая смотрит на нас осознанно и осуждающе, а младшая — с наивным непониманием и детской озадаченностью, возможно впервые наблюдая, как родители устраивают на их глазах скандал подобного размаха, угрожающий перерасти в омерзительную драку.
— Не успокаивай меня! — выкрикивает супруга. — Просто избавься от него! Сейчас же избавься! Я не хочу быть рядом с этим существом. Не могу! Не могу!! Не могу!!! Если ты сейчас же не уберешь его, то я действительно прыгну в море и поплыву
И когда крик супруги достигает наивысшей громкости, переходя на тонкий безумный визг, то во влажном воздухе морского вечера вдруг слышится протяжный скрипящий вой, исходящий из недр яхты.
Этот вой моментально остужает наши эмоции. И я тут же отпускаю руки супруги, в страхе плюхаюсь на сидушку рядом с ней, и с тревогой замираю, весь обращаясь в слух. Лицо супруги, только что пылавшее ненавистью, также немедленно опадает, теряет остроту углов, а на лоб налезают знакомые «домики» озабоченных бровей.
Этот скрипящий, временами хлюпающий и чавкающий вой, не похож на зловещие вопли кровожадных мутантов, которые мы когда-либо слышали ранее. А больше схож со скорбными «песнопениями» тоскующего по самке кита.
Вой тянется. Медленно затихает. И через долгую паузу слышится снова, сваливаясь в жалобные булькающие переливы, не вызывая во мне чувство страха, а скорее — ощущение недоумения.
??????????????????????????
Когда же стоны зверя утихают, я коротко, но обстоятельно рассказываю жене о «пассажире» из четвертой каюты. И о том, что тот связан цепями в закрытом на замок помещении, и не представляет для нас опасности.
— Что ты будешь делать с ним? — приглушенным и смиренным голосом, без намека на агрессию, а также с нотками просьбы о прощении за случившийся ранее скандал, спрашивает жена.
— Не знаю. Наверное — ничего. Просто дождусь, пока он сдохнет без еды, — также тихо отвечаю я, давая супруге понять, что я принял её извинения.
— Хорошо. Ты сам знаешь, как лучше. Мы пойдем спать. Помоги нам, пожалуйста, устроится…, - заканчивает разговор она, нежно прикоснувшись мягкой ладонью моего предплечья.
Когда семья благополучно устраивается на ночь в одной из кают на противоположном борту от помещения, где заточён «Пашка», то я принимаюсь бесцельно и со смутной тревогой бродить по яхте. Первым делом я решаюсь подойти к четвертой каюте и, вплотную приставив ухо к двери, вслушиваюсь к тишине за перегородкой.
Убедившись, что «Пашка» не подает признаков активности, я выхожу на палубу и, поеживаясь от прохлады наступившей ночи, несколько раз обхожу яхту по кругу, всматриваясь в непроглядную чернильную темноту, утопившую «с головой» нашу одиноко покачивающуюся на волнах лодку.
Луна на небе почти не видна, закрытая плотными облаками, и её слабое серебряное свечение едва очерчивает контуры окружающего мира, спасая от иллюзии нахождения в царстве теней и призраков, доказывая, что мы всё ещё живы и находимся в материальном мире.
Я пытаюсь определить, с какой стороны расположен оставленный нами город. Отыскать хоть единственный огонек, подтверждающий, что мы не одни. Но ничего не выходит. Тёмной безлунной ночью, без характерного свечения электрических огней, определить расположение суши, без помощи компаса и карты, для меня не представляется возможным.
С тяжелым сердцем, я по десятому кругу обхожу палубы яхты, тщетно вглядываясь в окружающий лодку мрак и перебирая в голове, будто чётки, тягучие и мрачные мысли о нашем незавидном будущем. И когда прохожу по корме, то вдруг неожиданно для себя замечаю вдалеке одинокий желтый огонек. Совсем крохотный и слабо мерцающий. Я протираю пальцами глаза, опасаясь, что стал жертвой зрительной галлюцинации. Всматриваюсь снова. И вновь замечаю заветную точку света. Настоящую. Существующую на самом деле. Доказывающую, что кроме нас еще, может быть, осталась человеческая жизнь.