"Фантастика 2024-15".Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Свидимся, землячок, вечерком…не расплескай!
Кряжистый промолчал, вернувшись на своё место в очереди.
Мда…плохо, ребятки-то далеко не дураки. Буром не стали переть и эмоциям воли не дали. Кстати, очень похоже, что это «прописка». А что? Новый человек в эшелоне. Солдатский телеграф явно донёс слухи о странном парне, которого привёл в полковой лазарет священник после того, как начальник эшелона брать отставшего от своей команды ополченца отказался. Блатных не жалуют во все времена. Хотя считать меня «блатным» — это был бы явный перебор. Вкалываю, что тот Джим Хокинс на «Испаньоле». Ни солдат, ни рекрут, ни рыба, ни мясо…
— Эй, Гаврила, куда так спешишь, постой! — оказалось, что я, задумавшись и подхватив обе двадцатилитровые фляги с кипятком, стремительно шагал
Пришлось сбавить темп. Рыжий санитар поравнялся со мной, даже не пытаясь предложить свою помощь. Лицо его было возбуждено, на нём ярко проступили веснушки.
— Слышь, Гаврила. Поломают тебя, не ходил бы. Это же известные заводилы из пулемётной роты, Глебка да Фёдор-цыган.
— Цыган? — удивился я. Чего только в жизни не бывает.
— Да невсамделишный! Прозвище за чернявость. Но до драки охотник. А ты зачем драку у последнего вагона назначил? — санитар, наконец, дошёл до сути своего вопроса.
— А ты сам смекни, Семён. Коли завяжется драка…
— Не сумлевайся, Гаврила, придут как миленькие!
— Не перебивай. Так вот, если парочкой зуботычин или, там, по уху, да под дых обойдётся — и разойдёмся полюбовно, тогда ничего. А ежели взыграет у них и совсем совесть потеряют, то уж не взыщи: валить придётся наглухо. Ну а тела ежели у вагона найдут? Если что, с нас взятки гладки. Полезли какие-то дураки пьяные на ночь глядя на крышу вагона, да и сверзились, шею поломали. Мало ли… — я был почти уверен, что Семён не удержится и доведёт до нашего личного состава сегодняшнее происшествие, поэтому намеренно сгущал краски.
Хваты эти из пулемётной роты явно выёживались перед остальными солдатами, поддерживали, так сказать, своё реноме. Поглядим, что они запоют, когда вокруг не будет столько зрителей. В своём теле я сейчас более уверен, чем ещё несколько дней назад. Не надо быть мастером кунг-фу, чтобы заявить себя в драке. Кое-что о выносливости своей и навыках равновесия-координации я уже выяснил. Вот прекрасный повод понять, как моя тушка держит удар.
Странник был прав, дрался я в своей жизни всего несколько раз, да и то вынужденно. Но он не знал одного, трясло меня от ярости каждый раз так, что зуб на зуб не попадал, а руки стакан не держали. Да и уяснил я для себя: в уличной драке есть два правила. Первое: никаких правил. Второе: не попадайся. А эти ребятки из пулемётной роты судя по рожам головорезов могут притащить с собой и железный прут, и штык, и кастет. Хотя может, я и сгущаю краски? На каторгу никому неохота. Свёрнутая шея — одно, а колото-резаная рана — совсем другое.
Рыжий санитар остановился, уставившись на меня. Лицо его вытянулось. Похоже, я слегка перебрал с намёками на смертоубийство. Но решил промолчать, тем более что мы уже пришли.
— Пронькин! — из вагона высунулся Демьян, — господин коллежский асессор к себе требует!
— А как же…? — я красноречиво вытянул вперёд фляги, держа их за ручки.
— Не твоя забота. Одну флягу захвати сёстрам милосердия. Семён, Харитона на замену Гавриле возьми, он там кашу до ума доводит, — унтер ткнул пальцем куда-то внутрь вагона.
Быстро определив вторую флягу в наше хозяйство, поспешил в сестринский вагон, не забыв тщательно обтереть тряпицей свои говнодавы. Снег на перроне хоть и не выглядел особенно грязным, но вездесущая угольная пыль всё же оставила следы на моих брезентовых ботинках с обмотками. К слову сказать, удобнейшая вещь оказалась. Носил я подобную деталь туалета впервые и раньше она при просмотре хроники или фильмов она вызывала у меня лишь недоумение и… жалость, что ли? Мол, солдатская судьбинушка — не родная тётка, не то что в ботинках и в лаптях воевать приходится. Даже долгое обувание оказалось мифом. Особая шнуровка одним концом давала возможность затягивать кожаный шнурок одним движением, позволяя одеть и завязать ботинок буквально за секунду. А уж намотать обмотки и вовсе было довольно просто. Единственным камнем преткновения были портянки, которым я отдавал предпочтение перед носками. Вот они никак не сочетались у меня с ботинками. Всё же придётся переходить на сапоги. А обмотки, как фиксатор голени, неплохо бы использовать для моих ночных тренировок.
— Здравия желаю, вашбродь! — рявкнул я, сунувшись в сестринский вагон и увидев на пороге закутка коллежского асессора Вяземского.
— И тебе не хворать, Пронькин, — удивлённо вскинулся Иван Ильич, до моего появления читавший газету за стаканом крепкого чая, — ишь, какой бравый, как чёрт из табакерки! Ты, Гаврила, конечно, молодец. Но пока лицо сугубо партикулярное, так что обращайся ко мне по имени-отчеству, а как присягу примешь, милости прошу. Присаживайся, сделай милость, — Иван Ильич указал мне на деревянную лавку у противоположной стены своего маленького «купе».
— Гхм, — присев и поедая глазами начальство, я культурно откашлялся в кулак. Общение по-свойски — это, конечно, хорошо. Но дистанцию всё же блюсти следует.
Крестьянский сын и армейский дохтур — это птицы далеко не одного полёта. Тем более, при встрече отца Афанасия с военным врачом Вяземским я случайно отметил некоторый пиетет со стороны священника. Ведь всякими там сиятельствами или светлостями тот доктора, кажется, не называл? Да и не пошёл бы титулованный дворянин в обычные полковые лекари. Хотя не факт, прецеденты, вроде бы, были. Даже великие княжны не брезговали стезёй сестёр милосердия. Но здесь, в Сибири? Ладно, будем посмотреть…
— Младший унтер-офицер Харитонов характеризует тебя со всех сторон положительно. Вместе с рекомендацией отца Афанасия это серьёзная заявка на мою протекцию. Поэтому я осмелился оформить тебя пока вольнонаёмным разнорабочим лазарета с жалованием о двадцати пяти рублей в месяц. Не удивляйся, обустройство и оснащение нашего лазарета, как и финансирование группы сестёр милосердия исходит совместно из благотворительного иркутского товарищества воспомоществления фронту и частично РОКК. А я помимо начальствования над лазаретом исполняю доверенные полномочия от совета и право распоряжаться выделенными средствами.
— Премного благодарен, Иван Ильич, — слегка поклонился я, — простите покорно, а как же тогда моя просьба о направлении в действующую армию?
— Никуда от тебя, Гаврила, фронт не денется, — раздражённо дёрнул щекой Вяземский, — пока ещё до него доехать надо, — он кивнул на перрон за окном, — такими темпами, дай бог, к марту до границы с Австро-Венгрией попасть! А медицинское заключение по состоянию твоего здоровья и годности к строю я и сам подготовить смогу. Невелика премудрость. А в Самаре уже с комиссией помогу, по словам Демьяна, ты на удивление крепкий парень, не пропадёшь. Уж если таким охотникам в Русскую Армию отказывать, уж и не знаю тогда кого брать! — военный врач РОКК улыбнулся и осторожно похлопал меня по плечу, — но я вызвал тебя не только для того, чтобы сообщить о твоём положении. С утра начальник эшелона сообщил, что вместо двух часов простоим до утра. Потом уже в пути постараемся нагнать. Придётся пропустить несколько станций и идти до Самары в курьерском режиме. Так вот. В Самаре времени будет катастрофически мало: эшелон уйдёт на переформирование, и я боюсь, что по этой и нескольким другим причинам не будет времени докупить необходимый недостаток оснащения для лазарета. Всё, что положено и не было нам выдано в Иркутске армейской интендантской службой мы дополучим в Самаре. Но есть ряд медикаментов, инструменты, которые я надеялся приобрести по совету коллег в Челябинске, но до него около ста пятидесяти вёрст и эшелон, опять же, прошёл до Златоуста, так как здесь на путях его ожидают несколько прицепных вагонов с грузами для фронта. Так вот… — Иван Ильич на некоторое время замолчал, отхлебнув чаю из стакана, — я хотел бы попросить тебя, Гаврила, сопроводить меня в город и помочь. Чтобы взять с собой нижних чинов из личного состава лазарета, понадобилось бы разрешение начальника эшелона, а у нас с поручиком Глинским имеются э-э-э…некоторые разногласия, боюсь, время зря потрачу.