"Фантастика 2024-15".Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Скобяная лавка соседствовала с магазином оружия и охотничьих принадлежностей, мясная и маслобойня с торговлей готовым платьем и прочая, и прочая. А посреди площади под навесами велась торговлишка помельче. Птица, битая и живая. Поросята, лошади, овцы. Солёная рыба в бочках и со льда перемежалась яркими атласными рубахами и жилетками, явно низкого качества для простого люда, мёд, орехи и маринованные грибы, которые можно было пробовать, не отходя от прилавка, и тут же медные самовары… Глаза разбегались от эдакого разнообразия, а смесь запахов, сменившая ясную чистоту морозного дня, чуть не свалила меня с ног. И если железная дорога была главной артерией, по которой в Златоуст прибывала
— Чё рот разинул, паря? Проснись, деревня! Тя господин коллежский асессор кличут, — извозчик бесцеремонно ткнул меня в бок рукоятью кнута. Я пулей вылетел из саней и подбежал к Ивану Ильичу и Ольге Александровне, уже выбравшимися из своего транспорта.
— Пойдёмте, голубчик. Начнём с тканевых отрезов. Следует запастись даже такими мелочами. Ольга займётся надобным для сестёр милосердия, а мы с вами поищем кое-что другое, — Вяземский открыл перед спутницей дверь суконной лавки, у которой мы остановились.
В жарко натопленном помещении с широким прилавком и большими окнами было довольно светло. Пара приказчиков, похожих как близнецы, выскочили словно чёртики из табакерки, как-то почувствовав сразу перспективных покупателей. Одному что-то шепнула сестра милосердия и они двинулись в дальний от входа угол с полками и множеством рулонов самых различных тканей.
Я же остался с Иваном Ильичом, который, приблизившись к прилавку, за которым стоял невысокий мужичок с напомаженными усами в атласной поддёвке кремового цвета и жилете, расшитом петушиными узорами. В руках сей человек держал конторские счёты, при этом пальцы его левой руки с необыкновенной ловкостью метались по ним. Правой же он делал непонятные пометки мелом на доске, затянутой в чёрную грубую материю.
Военный врач, степенно поздоровавшись с купцом, сначала завёл разговор о погоде, затем перешёл на обсуждение новостей с фронта и лишь спустя десять минут перешёл к сути вопроса. Здесь я совсем потерялся, так как в ход пошли в большинстве своём непонятные мне названия и термины: корпия, джут, пакля, кисея, кудель. Причём сопровождалось это постоянными упоминаниями количества в местных мерах длины: аршина, пядь, вершок.
Вскоре я заскучал, и чтобы убить время стал прохаживаться вдоль полок, посматривая на ткани, которым не хватило места на самых видных полках. Второй приказчик, не отставая ни на шаг, заливался соловьём, предлагая мне пощупать, подёргать на разрыв и даже понюхать очередной экземпляр. И тут, одновременно изучением очередного рулона, моего слуха коснулось знакомое название. Парусина… Передо мной был рулон грязно-серой ткани, удивительно смахивающей на джинсовую, но несколько грубее и вдвое плотнее. Приказчик, заметив мой интерес, удвоил усилия по нахваливанию товара, а я всё никак не мог поймать мелькнувшую в голове догадку. Ну не начинать же мне, право слово, искать славы русского Ливай Страусса? Наконец, мне удалось сопоставить находку со своими воспоминаниями, и я поспешил к Ивану Ильичу.
Лицо коллежского асессора было таким, будто его только что накормили свежим лимоном.
— Пойдём, Гаврила, душновато здесь. Пусть Ольга сама занимается выбором, — тихо произнёс он, подталкивая меня к двери. Похоже, мой начальник был не просто раздражён. Он пребывал в тихом бешенстве, — виданное ли дело! Такие цены ломить, а? Гаврила, ох, мироед этот купец, как есть, мироед. Я ему говорю: «Побойся Бога, не на платья материю беру, для перевязок, воинам русским!» А он знай талдычит, мол армия у нас казённая, пусть она бесплатно и обеспечивает всем, а ему торговать в убыток невместно! Вот же, крохобор! — Иван Ильич раскраснелся, но свежий воздух
— Позвольте поинтересоваться, ваше благородие? — решился я наконец выступить с предложением, так как мне пришла в голову ещё одна мысль. Я ни разу не прогрессор, да и не та у меня задача в этом времени. Но если выгорит, можно будет заручиться большим доверием начальства. А это на данном этапе важное подспорье в процессе инфильтрации в среду. Как оно там ещё сложится с призывом в войска? Запасной вариант карман не тянет. Пока же Вяземский возмущался, я успел обкатать в голове основную идею и придумать, как естественнее преподнести начальству.
— Чего тебе, Гаврила? Я же говорил, обращайся по имени-отчеству! — Иван Ильич достал пачку папирос и закурил, глубоко затягиваясь.
— Извините, Иван Ильич. Я так понимаю, у лазарета проблемы с перевязочным материалом? Неужто не укомплектовали в Иркутске?
— Много б ты понимал, Гаврила. «Не укомплектовали»! Да мы на каждую мелочь по копеечке всем миром собирали. Нет, конечно, были пожертвования и посущественней. И округ помог чем мог. Да только всё особо нужное либо всё наперечёт, либо давно отправлено на фронт. А по такой цене, что просит этот фрукт, мы не можем позволить себе покупать у местных крохоборов материал для перевязок. Придётся выпрашивать на месте, а это… — Вяземский тяжело вздохнул и безнадёжно махнул рукой.
— Простите ещё раз покорно. Может, я и глупость предложу, Иван Ильич, но послушайте, не отвергайте сразу. Мой дядька, Царствие ему Небесное, в бытность свою рассказывал мне о приспособе одной санитарской, что в русско-японскую придумали. Из марли и ваты. Так мы её сами частенько на охоту брали. Несколько раз очень пригодилась. Быстро и удобно. Вам же как, в первую очередь важно раненого солдата перевязать, чтобы кровью не истёк, из боя вывести, да до лазарета доставить? А ежели и что серьёзное, так и дальше, до госпиталя? Думаю, такие приспособы больше всего для этого дела годятся.
— Хм, ну, положим, про перевязочные пакеты известно довольно давно. И в войска их поставляют, пусть и недостаточно, но изрядно. Но это промышленное производство. В чём интерес, не пойму?
— А вы сами прикиньте, Иван Ильич: расход марли на такой перевязочный пакет меньше. Купить марли, ваты. Нет хлопковой — взять пеньковую или льняную, опять же, марлю можно брать остатками, отрезами, даже и вовсе бракованную. А потом уже готовые пакеты в карболке замачивать и сушить. Может, и не так ладно, как на фабрике сделают, но всё одно, годно! — я разошёлся, жестикулируя и видя блеснувший огонёк интереса в глазах Вяземского, — да что там, если уж тратить деньги, то и машинку ручную швейную, Зингер, например, прикупить! Барышни быстро с ней слад найдут. До фронта ещё больше двух недель ехать. Успеем не только пакетов нашить. Но и простыней, наволочек для постелей. Одежду чинить сами будете, не говоря уже о халатах или ещё чего… — я запнулся, поймав острый взгляд Ивана Ильича.
— Ты правда крестьянский сын, Гаврила? Уж больно складно соображаешь. Откуда про карболку знаешь? Есть ещё что предложить? По глазам вижу, есть. Выкладывай!
— Тю! Так-то не тайна, воняло от тех пакетов знатно, вот я дядьку и порасспросил. Тока надо бы ещё и пакетов бумажных или бумаги с клеем купить, чтобы, значит, заворачивать готовые просушенные изделия. А насчёт ещё чего предложить: мысль у меня в лавке мелькнула. Дружок у меня был, Никита. Постарше меня годков на десять, — начал я врать от всей своей попаданческой души, — на флоте служил. Канониром. Много про матросское житьё-бытьё на Балтике рассказывал. Форму свою любил по праздникам доставать…