"Фантастика 2024-18". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
— И видела, и… почувствовала.
Никита покачал головой: — Ты знаешь, нас предупреждали о таких вещах. Тебе делали прививку?
— ЧТО? Тебе какое дело? — Еще и этот коснулся ее незажившей раны. Спина-то почти прошла.
Никита выглядел ошеломленным. — Прости. Ты, наверное, подумала о чем-то другом. Я о прививке против эпидемии.
Она несколько раз глубоко вдохнула. Против какой эпидемии? Ах да…
— Конечно, всем делали. А вам разве нет?
— Здесь никто не согласился. И, как видишь, не умерли. И вообще у этой прививки, возможно, была другая цель.
Она почти
успокоилась. — Какая?— Некоторые думают, что она программирует часть нейронов мозга, чтобы получилось нечто вроде живой антенны. Работает на прием и передачу, и в сознание любого легко проникнуть. Раньше такое тоже делалось, но было сложнее. К примеру, ты переживаешь что-то, кажущееся совершенно реальным, а на деле это искусственная, квази-реальность. Извини, более вразумительно объяснить не могу, да и не очень в это верю.
Вот оно что! Ее изнасиловали, и притом скопом вполне реально, а потом еще и Мадос в этой… квази-реальности (впервые слышит такое слово). Ее передернуло, и она вскочила:
— Не могу сидеть, пойдем куда-нибудь.
Никита тоже встал: — Извини, погуляй одна. Я вернусь в трапезную. Отец Серафим наверняка будет говорить.
Оставаться одной невозможно, жуткая фигура Мадоса так и стоит перед глазами. Она вздохнула: — Ладно, пойдем вместе.
Они вернулись. Холорама была уже выключена, а люди, которые еще недавно оживленно общались, сидели как пришибленные. И в самом деле, на возвышение медленно поднялся отец Серафим.
— Вот и всё, — дети мои, — глухо сказал он. — Мы увидели ту мерзость запустения в храме, о которой предупреждал пророк Даниил. Он не видел четко сквозь два с половиной тысячелетия, но главное узрел. Святилище восстановлено — и тут же осквернено. Мадос показал вам не Предвечный свет, а великую блудницу, которая приняла телесный облик. Он воссядет рядом с нею, и они будут прельщать народы земные. Перед вами же, кто останется верными, есть два пути. Один — уйти, скрыться от бесчисленных глаз Мадоса, и в чистоте пережить время великой скорби. Кому-то это удастся и, не испытав смерти, они войдут в царство Христово. Другим придется пострадать, но повторяю, претерпевший до конца спасется. Семейным я советую немедленно уходить из обители, спасать детей. Не пощадят никого, кто не уверует в Мадоса. Братии и послушникам — на их усмотрение. Я остаюсь и буду принимать всех, кто захочет, у себя. Да благословит и примет вас в свое царство Иисус Христос!
Он перекрестил всех, сошел с возвышения и направился к выходу. Никита покачал головой:
— Вот и конец. Старец беседовал с нами, предупреждал, но все не верилось. Нам надо обязательно поговорить с ним. Пойдем.
Тину будто оглушили. Обитель казалась такой безмятежной, только начала расслабляться… Она без слов последовала за Никитой, однако у крыльца пришлось подождать: несколько человек уже опередили их. А когда наконец зашли, отец Серафим едва взглянул на нее:
— Тина, подожди снаружи. Я все скажу Никите.
Обидно, но она молча вышла на улицу. Никиты не было минут пять, у крыльца уже собралась небольшая толпа. Когда наконец спустился, она едва не фыркнула, такое озадаченное у него было лицо.
— Отойдем немного, — попросил он, и повел к скамейке под березами. — Старец сказал нам уходить. Ты все еще хочешь обратиться к Мадосу?
— Ее передернуло: — Теперь уже нет. Но куда идти, я тоже не знаю. Старец что-то говорил про восток.
— Туда и пойдем. Старец дал мне поручение сопровождать тебя.
— Чего?.. Вот уж не хочу иметь дела с мужиками. Просто скажи, что он посоветовал, а я подумаю.
Никита поглядел на нее и вздохнул. — Извини, Тина, он запретил говорить тебе об этом.
Она вспыхнула от возмущения: — Он хотел что-то сказать именно мне!
— Не обижайся, дело в той прививке. Мы не знаем, что она делает с человеком. Может быть, твои мысли у кого-то, как на ладони. То, что в моей голове, прочитать гораздо сложнее. Сможет только изощренная аппаратура или специально обученная рогна. Вот для чего вас готовят.
Она чуть не задохнулась: — Еще и для этого?
— А для чего еще? — удивился Никита.
Она несколько раз глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. Про это не говори!
— Пусть и у меня будут маленькие секреты. Но хоть что-то я могу знать?
— Помнишь, отец Серафим сказал, что ты сильная. У тебя есть способности, только они не развиты. Надо искать тех, кто поможет развить их. Сильная рогна может блокировать свое сознание, несмотря на прививку. Она может защитить других людей, и вообще может очень многое.
— Ты хочешь, чтобы я стала ведьмой?
— Лишь от тебя зависит, кем ты станешь, Тина. Это велел передать старец. Но тебе нужна помощь.
Она сильная… Только бы обрести эту силу. И тогда она покажет им!..
— Ладно, — рассудительно сказала она, — в этом есть смысл. Тогда не говори. А ты что, готов оставить обитель? Вы даете какой-то обет.
— Вместо него у меня теперь поручение. Но мы не можем уйти прямо сейчас. Иди домой и готовься в дорогу. Посоветуйся с дядей Володей. Я пока буду занят, на мне перевозка грузов, а наверно многие захотят отвезти имущество на станцию.
Дядя Володя с тетей Пашей тоже уезжали, и несколько часов помогала им собирать вещи. Было грустно, только ощутила вкус спокойной, пусть и чужой, семейной жизни. Несколько раз на грузовом мувексе мимо проезжал Никита, увозя имущество других семей. Наконец подогнал освободившийся мувекс, и загрузились.
— Мы пока не едем, — сказала тетя Паша. — В кабине места не хватит, да и билеты на утро. Утром вызовем такси, а вещи пока сдай в багаж.
— Давай я поеду, помогу разгрузить, — вызвалась Тина. — Ты, Никита, уже умотался.
Тот подумал:
— Тогда не будем возвращаться. Забирай свои вещи, и заедем за моими. Из города прямая дорога на… — он осекся.
Тина быстро собралась: комбинезон, рюкзачок, да тетя Паша дала перекус в дорогу. — Счастливо, Тина. — сказала она. — Жаль, что не вышло погостить у нас.
С тяжелым сердцем Тина вышла на крыльцо. Красное солнце клонилось к горизонту. Никита заехал в свое общежитие, появился в джинсах и куртке, тоже с дорожной сумкой, и покинули обитель. Темнело, среди листвы зажглись фонари, однако многие окна остались темными.