"Фантастика 2024-23".Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Глава 19
На корабле не бывает тишины никогда и нигде, если не считать специальной технической сурдосферы, использующейся для отладки тонкого оборудования. Это свойство всех наших космических аппаратов, начиная от самых первых. Вечно в них щелкают приборы жизнеобеспечения, шуршат вентиляторы, гонящие воздух и поддерживающие комфортное давление в отсеках. По энергокабелям, скрытым панелями, течет электричество. Мелко вибрирует реактор, щедро отдавая свою силу мощным механизмам, обеспечивающим движение и жизнь на борту. Движение — это шум. Тишина — это открытый космос.
Огромный корабль жил и дышал. И мне доставляло удовольствие прислонить ладонь к его слабо трепещущим панелям.
Эх, с трудом поддается осознанию, насколько мощен и совершенен этот межпланетный транспортник. Насколько сложно идеально притереть миллионы деталей. Насколько титанический труд стоит за этим броском к окраине Системы.
Вообще, по сравнению с другими моими мирами, этот будто специально был создан для прогресса. Здесь становились возможны технологии, невозможные в параллельных пространствах. Термояд, над которым коллеги там бились десятилетиями, здесь вполне себе доступен.
Просто чуток сдвинуты константы. Почему при этом материя не распадается на элементарные частицы, а Галактики не разлетаются? Все просто. Вселенную держат, как обручи, Воля и Намерения пребывающих в ней Разумных. Константы — они лишь следствия этого, а настоящая константа, правда, вечно изменяющаяся, это Разум.
Корабль пожирал пространство. Третий месяц. Шли дни за днями, размеренно и четко, отщелкивая наши даты. Я выполнял необременительные официальные обязанности. Крутился в каком-то размеренно круге. Столовая. Салон. Беседы. Такая светская жизнь на круизном лайнере. И всегда держал улыбку на губах. И тяжесть на душе.
Штатный полет. И штатный дамоклов меч, который висел надо мной. Не успокаивало меня спокойствие полета. Я знал, что невелика ему цена, пока рядом Доппельгангер!
Поэтому не было дня, чтобы я не встретился с руководителем группы поддержки Волхвом, в миру врачом нашего корабля Семеном Слуцким. И все без толку. Не было у нас кандидатов на оборотня. Хоть убей!
В каюту ко мне часто заходил Ламберто. Мы с ним резались в японскую настольную игру Го. И вспоминали былые дни. По-стариковски сетовали на то, что на смену аскезе освоения планет приходит такой расслабляющий комфорт.
— Но так и должно быть. Прогресс, — заметил я, выкладывая фишку на доску. — Душ в каюте. Сила тяжести. Сервисные автоматы со спиртными напитками в салоне.
— Этот автомат с напитками нам бы там, на Венере, — произнес итальянец, и взор его мечтательно затуманился.
Венера. Занозой засела она в нас. Да уж, покуролесили мы там с моим итальянским другом. Было, что вспомнить.
Наш Большой разведывательный межпланетный корабль «Адмирал Макаров» вращался вокруг Утренней Звезды, мутно расплывшейся за стеклами рубки и в иллюминаторах. Неспокойная планета. Очень жесткая к людям.
На нее периодические осуществлялись вылазки. Исследовалась она сперва автоматическими аппаратами, потом десантными группами. Сейчас настала пора ее планомерного изучения. На нашем корабле имелось несколько десантных модулей, способных достичь поверхности, пройти сквозь ураганы и не быть разбитым о пики гор.
Вряд ли кто всерьез рассматривает эту планету как объект для освоения. Слишком уж она неуютная. На Марсе куда лучше и спокойнее. Там тебя не сожрут и не утопят. Только может занести липкой красной пылью и мелким песком. Но для ученых Венера была кладезем открытий и кардинальной смены представлений по геологии, биологии и сотням других научных дисциплин. Поэтому мы так упорно стремились туда.
На орбите мы болтались уже почти неделю. И никак не могли определиться с зонами высадки. Первоначальные планы рушились из-за погодных аномалий на поверхности. График исследований трещал по швам. Поэтому все пребывали в угрюмом состоянии духа.
— Ждать больше нельзя, — сказал я и ткнул указкой в карту планеты, выведенную на большой экран на корабельном мостике. — Я высаживаюсь сюда.
Венера на две трети состоит из болот. То место, что на земле занимают океаны, там занимают топи. С островами, архипелагами. Планета болот и совершенно невероятной свирепой живности. На один из таких архипелагов мы и должны были привенериться.
— Почему? — недоуменно посмотрел на меня капитан.
— Нам надо туда, — настойчиво произнес я.
Капитану «Адмирала Макарова» еще перед полетом очень серьезно и обстоятельно объяснили, что мое «надо» — это закон.
Место предлагаемой мной высадки было проблемное и опасное. Погода там была дрянная — то ураган, то торнадо. Но капитан, наткнувшись на мой твердый взгляд, только недовольно кивнул и криво усмехнулся:
— Клуб самоубийц. Кто с тобой пойдет?
— Я! — подал голос Ламберто. — Лучше меня никто не справится с десантным модулем!
Вот мы и нырнули в плотную атмосферу Сестры Земли. Испытали все удовольствия тряски и болтанки, которые задались целью стереть в порошок несовершенное человеческое тело.
Мы были уже у самой поверхности, когда болтанка прошла. Ненадолго. Вскоре начался Ифрит.
Ученые до сих пор ломают голову над тем, откуда берется дикая энергетика этого явления, и как такое вообще может быть. Он будто взрыв. Перед ним дуют обычные злые ветра Венеры. Или вообще все может быть тихо. И вдруг атмосфера вскипает ураганами, торнадо, расчерчивается иероглифами молний. Плюс к этому электромагнитная аномалия, которая глушит радиопереговоры даже надежнее, чем пыльные бури на Марсе.
Ифрит и снес с неба наш модуль, почти что приземлившийся.
Наш аппарат болтало, как носки в стиральной машине. Однажды даже его перевернуло вверх ногами. Ламберто пытался вывести двигатели на форсаж и вырваться наверх. Не тут-то было. Очередным налетевшим порывом стихии нас унесло вниз.
Мы со всей дури налетели на скалистый берег. Ударились об него брюхом. Рикошетировали. А потом в воздухе модуль стал разваливаться. С хрустом отвалилась хвостовая часть.
Сама кабина, слава те Господи, не пострадала. И мы, подняв брызги, приземлились, наполовину утонув в болоте. И оказались в изолированном мирке в несколько квадратных метров. В мирке, отделенном бронестеклом от стихии смерти, которая тянулась к нам своими щупальцами.