Фантазёр - покоритель горных вершин
Шрифт:
— Не может быть! — удивились ребята.
Похоже, что я слегка переборщил. Но Гиви поддержал меня.
— Смелый очень, — сказал он и тоже поглядел на Ломгулу. — Может, он того пса пока что и не одолеет, но не боится.
— Да, очень смелый, — подхватил я. — Сегодня я научу его кататься на санках.
— Говорят, у тебя санки теперь с тормозом.
— Нам Гиви рассказал.
Я поднялся на гору, поставил свои санки и сказал ребятам:
— Слушайте! Это первые в мире санки, которые можно остановить на любой круче. Ясно? Устройство тормозов следующее:
Ребята выжидающе смотрели на меня.
— Хочешь, чтоб и мы знали?
— А зачем мне этого хотеть?
Молчание.
— Чтоб и мы на свои санки тормоза приладили! — обрадовался Гиви.
— Как раз наоборот. Никто не имеет на это права без разрешения изобретателя.
— Что ещё за новости! — воскликнул Заза.
— Э, темнота. Так во всём мире заведено, понял? Патентом это называется. А вы, конечно, разбежались на моё изобретение?!
— Он свои санки на выставку собирается везти, — пояснил Гиви.
— Нет, выставка ещё не открыта, — возразил я. — Но в ближайшие дни я собираюсь в Бакуриани. Туда съедутся саночники со всего Советского Союза. Там я и про выставку всё уточню. Если мои санки отметят на выставке в Тбилиси, не исключено, что меня ещё и вместе с этими санками в Москву пошлют.
— В Москву?! — с завистью выдохнули ребята, и я почувствовал себя поднимающимся на подножку вагона московского поезда.
— Я думаю сразу же по прибытии в Бакуриани прыгнуть на своих санках с трамплина. Насколько мне известно, на сайках с трамплина ещё никто не прыгал.
— Никто! — подтвердили ребята. — Ни в газетах, ни в журналах мы про такое не читали. На лыжах прыгают…
— На лыжах это что… — небрежно бросил я и сел в свои санки. — Разрешаю вам всем воспользоваться моим изобретением. Только помните, что этот тормоз называется тормозом Девдариани! А сейчас посторонитесь и — внимание!
— Сейчас он поедет! — обрадовались ребята.
— Это ещё надо посмотреть, — с сомнением покачал головой Заза.
— Тебе надо посмотреть? — накинулся я на него. — Я вам уже всё показал.
— Показать-то показал, но посмотрим, как на деле…
— Смотрите-ка, второй Гаджи выискался.
Тут на горе появился ещё и Джимшер Долаберидзе.
Стоит, в мою сторону и не смотрит.
— Ломгула! — позвал я. — Сядь передо мной.
Я приласкал его, погладил, устроил у себя на коленях, но он почему-то вырвался и бухнулся в снег. Не хочет на моих санках с горы мчаться.
— Не понимает, — объяснил я ребятам. — В первый раз ведь… Ну-ка, подтолкните меня!
Санки тронулись. Я взялся одной рукой за тормоз.
Санки скользят всё быстрей и быстрей…
Что поделаешь — люблю быть на виду. Если б Лали и наши учителя видели бы меня в эту минуту, может быть, они поняли бы, что я создан не для того, чтобы сушить мозги зубрёжкой.
Засвистел в ушах морозный ветер. Санки полетели
Хоть бы когда-нибудь мне распознать, чем это моя башка набита. Кувыркаясь, несусь с горы, а мне представляется, что летим мы с моим Ломгулой в Москву, на аэродром опускаемся. А там все любители санок собрались — в России их ой сколько! Летим, и нашему самолёту даже сесть негде. Не садиться же на людей! Вот лётчик взял да и посадил самолёт в лесу. Налетели мы на деревья и грохнулись как следует.
И тут я слышу, как жалобно скулит щенок. А на горе гогочут ребята…
Удивил я всех. Это уже точно. Еле выбрался из колючек, из оврага.
Щенок где-то в снегу скулит, не хочет ради моего изобретения с жизнью расставаться.
Я утёр рукавом исцарапанную физиономию, стиснул зубы и, стараясь терпеть боль в левом боку и в правой щиколотке, сказал:
— Отличный тормоз! Теперь надо и с другой стороны санок сделать такой же. И тогда можно с трамплина прыгать.
Знаю: не везёт мне. Но я не смирюсь, не допущу, чтобы ребята во всём мире ломали себе ноги и руки на санках без тормозов.
А Джимшер Долаберидзе стоит наверху на горке и поглядывает на нас.
Вот чего я не могу терпеть, так это когда на меня свысока смотрят…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЕЛОГОЛОВАЯ ВЕРШИНА
ЛИЦОМ К ЛИЦУ
Настало лето.
Вот уже несколько дней, как я с грехом пополам разделался с экзаменами. Школьный звонок умолк.
Все прошлые годы лето проходило одинаково. С той разницей, что мои набеги на сады совершались реже или чаще, в зависимости от урожая, или рыба редкая ловилась на удочку — то бычков было больше, то усачей. Случалось ещё запомнить, какая собака меня покусала — ведь все они меня ценят и каждая старается уважить… Даже такая ерунда, как падение с лошади, было для меня событием.
Потому-то я решил окончательно и бесповоротно в это лето уйти из нашей деревни. Да и учителя одно твердят: помни, у тебя переэкзаменовка на осень, не гоняй собак, занимайся, не то не переведём тебя в следующий класс.
Как тут жить, скажите мне, пожалуйста!
Да и Лали Чихладзе не даёт мне покоя, всю кровь мне высушила. Я говорю:
— Чего тебе надо от меня?
А она:
— Ничего.
А сама ходит за мной по пятам, советы разные даёт, уму-разуму учит.
А теперь вдруг взяла и примолкла. Молчит, только изредка взглянет так, что у меня ноги подкашиваются.