Фантазеры
Шрифт:
Он был совершенно пьян.
Подошел дежурный офицер. Посмотрел и сказал:
— Уберите.
Четверо курсантов подхватили Бартанова под руки и повели по широкой лестнице на девятый этаж.
Утром взыскание Бартанову еще не было объявлено, но по роте шли тревожные слухи: «Спишут».
Вечером взвод заступал в караул. Пустынное здание тронутого войной дворца охраняло двадцать пять первокурсников с карабинами. Доватора назначили разводящим. Гордый доверием, он тщательно
Смена караула. За спиной разводящего двое. «Разводящий, ко мне, остальные на месте», — требует часовой. Пароль, отклик.
— Пост сдан.
— Пост принят.
Наружные посты. Внутренние на полуразрушенных лестницах, идущих к ротным помещениям и лекционным залам.
— Пост сдан.
— Пост принят.
Два пролета принимает Клемаш, два пролета — Бартанов.
Четыре часа одиночества. Доватор рад, что он разводящий, и все-таки завидует тем, кто на постах. Там отчетливее ощущается служба.
В караульном помещении душно. Ребята, не раздеваясь, спят на нарах. Доватор не спит, открывает крышку кастрюли. На ужин ребята с камбуза принесли вдоволь компота, видно, еще от воскресного дня остался.
Было два первых в жизни увольнения, если не считать того, после присяги. Намечен ритм жизни на ближайшие пять лет. Когда станем дипломниками, будет, наверное, вольнее… Непривычный ритм. В школе устал после уроков, встал на лыжи — и в горы. Поссорился с Галкой — пошел в физзал, вколол как следует на перекладине, и вроде полегче. А тут…
Как идут дела с учебой, пока неясно. Ясность придет на контрольных. Так вроде бы все в порядке, а как на самом деле?
В школе было проще. В классе пятнадцать человек, спрашивали часто. Да и предметы «свои», привычные. Если бы рядом Батя! Погоняли бы друг друга…
Конечно, можно и без Бати, с ребятами договориться. Только не очень получается. Правда, с Клемашем контакт установился. По утрам вместе после официальной зарядки гантелями машем, за столом рядом… Нет, в школе попросторнее.
Мечтал о море, а тут пока из всех морских дисциплин только занятия по навигации. Преподает кругленький каперанг. Странно представить себе такого на мостике боевого корабля. Но, видно, стоял там неплохо: на кителе широкая полоса орденских планок.
А Галка не пишет. Будут зимние каникулы, даже непонятно, куда ехать. Домой на Урал — дорога длинная. Разве если шикануть на самолете? А может, к Галке в Москву? Только нужно ли ей это? Навряд ли.
Хорошо ребята спят, но будить все равно нужно. Первым менять Клемаша, потом Бартанова. Вот парню сейчас невесело. Пора, надо подымать двоих.
— Пост сдан.
— Пост принят.
Карабин четким движением вскинут на плечо. Два этажа, четыре пролета кверху.
— Ребята, подождите немного, — просит на площадке Клемаш, — только пару затяжек и двинем.
— Хорошо, — соглашается Доватор. Он уже устал от строгих уставных разговоров, хочется простого общения. Трое курсантов опускают карабины. Площадка освещается тусклыми огоньками самокруток.
Доватор смотрит на часы:
— Хватит, ребята, Бартанов ждет.
Три пролета вверх быстрым шагом. Не слышно команды: «Разводящий, ко мне, остальные на месте». Никто не спрашивает пароль.
Нет Бартанова. Доватор растерянно обводит глазами площадку. Поднимает голову вверх. На чердак ведет узкая лестница. И там смутно чернеет чья-то фигура. Доватор, готовый ко всему, взбегает по лестнице. На ступеньках, зажав карабин между колен, сидит Бартанов. «Неужели спит?» Доватор кладет руку ему на плечо.
— Павел!
Плечо отвечает мелкой дрожью.
— Павел, — повторяет Доватор.
Бартанов вдруг разгибается, словно хочет лечь на ступеньки. Карабин, звякая штыком и затвором, скользит вниз.
— Клемаш, прими пост. Аистов, в санчасть, доложи дежурной сестре.
— Есть!
Лицо у Бартанова в слезах, рот съехал куда-то набок.
Носилки, шприц, порозовевшее лицо Павла.
— Истерика, — говорит сестра, слушая пульс.
И опять продолжается смена караула, и опять голоса: «Разводящий, ко мне, остальные на месте». И все время хочется пить. Только не компот, а воду прямо из-под крана.
Доватор еще раз обходит посты. Останавливается на верхней площадке.
— Все же он себя распустил, — тихо говорит Юрий.
— Пока сам не попробовал, не суди, — задумчиво произносит Клемаш.
— Конечно, не пробовал, но держаться все равно надо.
Утром в караулку вошел начальник факультета.
— Смирно!
— Вольно. Не рапортуйте, уже все знаю. — Начальник факультета присел на нары. — Трудно службу начинать. А держаться надо. Ну как вы?
— Держимся, — сказал Клемаш.
— Надо держаться, — сказал капитан первого ранга и устало поднялся с нар.
Бартанов лежал в санчасти. Говорили, что со здоровьем у него все в порядке.
Пошла полоса контрольных. В роте появились первые двойки и первые влюбленные, взявшие курс на ленинградских девчонок. Вечерами ребята рассматривали собственные физиономии в сплошном зеркале, вытянувшемся над умывальником, и рассуждали о женских капризах.
Разговорчивые влюбленные — это несерьезно, но Клемарантов однажды сказал Юрию задумчиво: